Я тоже её люблю (СИ) - Бонд Юлия

Мотаю головой. И делаю глубокий вдох, собираясь с силами. Я должна сказать Егору о дочери. Уверенна, это будет больно. Пусть… Иначе начать с нуля не получится.

— Я хочу тебе признаться, — мой голос вибрирует, а по телу проносится дрожь. Страшно-то как. — И очень надеюсь, что ты меня поймёшь. Не осудишь.

— В чём дело, Юль?

Егор разворачивает меня к себе лицом. Заглядывает в глаза. И ждёт. А я глотаю в горле ком и дёргаю подбородком вверх.

— Я была беременная от тебя… — признания вылетают из меня надсадным хрипом, и Егор сразу же меняется в лице. — Десять лет назад.

Егор убирает руки с моей талии, медленно отходит назад. А затем зарывается лицом в раскрытых ладонях и с силой трёт его.

Юлия

Помедлив несколько секунд, я осмеливаюсь подойти к Егору и обнять его за плечи. Так нежно, как только могу. Чувствую, как любимого трясёт в этот момент. Никогда раньше я не видела мужских слёз, тем более слёз Егора. Но он сдерживается изо всех сил, отворачивает от меня лицо, когда я хочу коснуться его щеки ладонью.

— Скажи мне, что это неправда. Скажи, что придумала, — требует Егор, а я лишь качаю головой и зажимаю рот рукой, когда с моих губ срывается первый всхлип. — Юля, нет! Это не может быть правдой!

— Прости, — глотаю солёные слёзы, которые катятся по моим щекам против воли.

— Где тогда ребёнок? — напирает на меня Егор и когда я, закусив губу, предательски молчу, Егор встряхивает меня, схватив за плечи: — Где мой ребёнок?

— Её нет… — качаю головой. Глаза закрыты, но я чувствую на своём лице гневный взгляд Егора. — Нет. И никогда не было.

— Что ты такое говоришь? Куда ты спрятала ребёнка?

Тиски Егора причиняют мне боль. Пальцы впиваются в кожу как колючая проволока. Протыкают насквозь.

— Она не родилась, Егор. Я потеряла дочь на восьмом месяце беременности…

Выкрикнув ответ вместе с болью, задираю голову к небу и открываю глаза. Егор уже отошёл от меня. И теперь расхаживает по пляжу вперёд-назад. Руки сжимает в кулаках, затем поднимает с песка камни и бросает их в море.

Приказываю себе не плакать. Глубокий вдох. Выдох… Сердце рвётся на части, потому что я снова и снова проживаю тот злосчастный день, когда при очередной ссоре Тагир нечаянно столкнул меня с лестницы. Помню всё, как сейчас. Как летела с лестницы кубарем. Как хваталась за живот обеими руками, стараясь уберечь свою девочку. Не уберегла…

Успокоившись, Егор возвращается. И насколько это сейчас возможно спокойным голосом просит ему рассказать о беременности. И объяснить, почему я так подло поступила с ним. Почему не просто вонзила в спину нож в очередной раз, а подвела к плахе: его, себя и нашего неродившегося ребёнка.

Рассказываю. Запинаюсь. Плачу. И снова рассказываю.

И чем больше я говорю, тем сильнее наливаются кровью глаза любимого мужчины. Ему больно сейчас — знаю. Но промолчать я не могла. Я жила с этим все эти годы, даже не надеясь, что когда-нибудь смогу вырваться из плена Батурина.

***

Не помню, как мы с Егором вернулись в дом. Всё было как в тумане, потому что очнулась я сидящей возле камина, где в огне потрескивали поленья.

— Тебе надо поесть, — почувствовав на своём плече ладонь, вздрагиваю.

— Не хочу, — кутаюсь в шерстяной плед, ноги, согнутые в коленях, прижимаю к груди.

— Юль, хватит уже.

Опустившись рядом со мной на полу перед камином, Егор обнимает меня за плечи. Притягивает к себе. И целует в макушку.

Странно, но любимый никуда не ушёл. Рвал и метал в первое время, да. Но остался со мной! Не уверена, что это всё не сон, ведь невозможно такое простить. А Егор, получается, простил…

— Я всю жизнь мечтал о дочке. Чтоб у неё был твой курносый нос, большие карие глаза с пушистыми ресницами чёрного цвета. И брови домиком.

— Поэтому ты до сих пор неженатый в тридцать пять, потому что мечтал о женщине, которая тебя предала, — я не спрашиваю, а просто констатирую факт. Вслух озвучиваю мысли.

— Да. Я любил только тебя все эти годы.

— А я нет, — ухмыльнувшись, шумно втягиваю воздух ноздрями, потому что продрогла до костей, пока мы с Егором гуляли возле моря и теперь не могу согреться: — Я хотела забыть тебя. Старалась не вспоминать и гнала прочь из головы любые мысли о тебе.

— Почему? — один вопрос укладывает меня на лопатки, как мощный нокдаун.

Почему? Потому что Батурина я ненавидела гораздо больше, чем любила Егора. Это два несовместимых чувства в одном сердце. Любовь делала меня слабой, размазнёй. А ненависть укрепила мою решительность и жажду к свободе. Именно она заставила меня прийти к Егору и покаяться во всех своих грехах.

Но Егору об этом знать совсем необязательно. Я и так вылила на его голову достаточно дерьма, что в нём можно захлебнуться. Куда больше?

— Давай не будем о прошлом. Пожалуйста, — прошу Егора, и он соглашается коротким кивком. — А вообще, я бы что-то выпила сейчас. Крепкое. И легла спать — так голова болит. А завтра я приду в себя, стану прежней стервой и уеду. Обещаю, больше тебя ни за что не потревожить.

— Ты сейчас серьёзно?

— Да. Разве это будет несправедливо? Я та, что сломала тебя. Много-много раз. Та девушка Катя… Кажется, вы подходите друг другу, — говорю с кривой усмешкой на губах. Не пила ещё, но бред так и льётся из меня фонтаном.

— Бросаешь меня? Опять? — голос Егора повышен, но это ожидаемо. — Я сам буду решать: кто мне подходит, а кто нет.

— Егор, я тебе не всё сказала.

— Неужели? Сейчас окажется, что у нас была двойня? Или что? Чем ты меня собираешься удивить?

— Я оставила Батурина в критической для жизни ситуации, — вспоминаю, как корчился от боли на полу Тагир: — Я бросила его, понимаешь?

— Да, на тебя это похоже. Но если ты волнуешься за этого гада, то зря. Такие, как он, так просто не сдохнут.

— Я не за него волнуюсь, Егор. Я вдруг сегодня поняла, какая на самом деле эгоистка. Я ставлю тебя под удар, Егор. Тагир не даст мне спокойной жизни, когда вернётся. А он обязательно вернётся — вопрос времени.

— Мы уже говорили с тобой на эту тему. Ничего не изменилось. Я тебя ему не отдам. Я тебя никому не отдам, поняла?

— А мне не хочется быть ничьей, кроме тебя. Но я настолько сильно тебя люблю, что готова уйти, чтоб сохранить тебе жизнь, Егор. Тагир однажды мне сказал, что убьёт любого мужчину, на которого я посмотрю с любовью. Он не врёт.

Юля

Утром болит голова, потому что вчера я всё-таки выпила алкоголь. Много алкоголя. Хотела забыться, заглушить раздирающие изнутри чувства.

Но сейчас, когда мои глаза открыты и смотрят в потолок, я чувствую себя ненамного лучше побитой собаки. Забылась, называется.

— Да, два билета на послезавтра, — голос Егора врезается в сознание, и я заставлю себя подняться с кровати.

Отбросив в сторону одеяло, свешиваю ноги вниз. Берусь за голову, растираю пальцами виски. Боль не стихает, а становится всё противнее при каждом глубоком вдохе.

Любимый разговаривает по телефону. Зажав мобильный между ухом и плечом, Егор делает какие-то записи в блокноте. Задаёт вопросы, уточняет координаты. Малибу? Ничего не понятно, но очень интересно.

Взгляд натыкается на прикроватную тумбочку, где лежит шипучая таблетка аспирина и бутылка с водой. Улыбаюсь, понимая, что это Егор приготовил для меня заранее. Заботливый — таким всегда был, сколько его помню.

Выпив лекарство, решаюсь подойти к Егору. Пропустив руки у любимого подмышками, прижимаюсь к его спине. Щекой касаюсь места между лопаток, чувствуя, как напрягаются мышцы на теле любимого.

— Люблю тебя, — шепчу ему куда-то в затылок и целую в шею.

Вдохнув аромат мужского одеколона, закрываю глаза. Значит, в нашей истории всё-таки будет хеппи-энд. Егор увезёт нас в Малибу. Там Тагир не достанет. Там нас никто не найдёт. Пожалуй, это лучшее, что может произойти в нашей с Егором лавстори.

Завершив говорить по телефону, Егор разворачивается ко мне лицом. Обняв за талию обеими руками, смотрит на меня пронзительным взглядом.