Сердце умирает медленно (СИ) - Сокол Елена

Вы когда-нибудь видели переспелый томат? Так вот, кажется, в тот момент мои щеки горели даже ярче. Окажись я на перекрестке, их бы приняли за красный сигнал светофора, так ярко они пылали.

— Мы заключили крупный контракт. — Объявил Дэниел с улыбкой. — Придется пожить там не меньше месяца, пока не наладится весь процесс работы.

Мое сердце несколько раз больно кольнуло.

— Вот как…

— Далековато, знаю. Но это большие перспективы для моей маленькой фирмы.

Его пальцы коснулись моей руки. Приятное тепло разлилось по коже. Внутри все сжалось от трепета, вызванного этой близостью, но тут же наступило охлаждение — он просто взял из моей руки карандаш и принялся что-то дорисовывать на салфетке.

— Знаешь… — Начал, было, Дэниел.

Но я едва не подскочила на месте. Выпрямилась, вглядываясь в фигуры, движущиеся по дорожке, и тихо охнула. С горы вниз, по тропинке, проходящей в десяти метрах от нас, шел папа с красивой молодой женщиной. Он поддерживал ее под локоть и казался невероятно счастливым. Весь светился от счастья и гордости. Я впервые за последние лет десять видела его настолько довольным жизнью.

Папа что-то говорил, а незнакомка улыбалась ему в ответ. Она была едва ли старше меня самой: высокая, стройная, с длинными светлыми волосами — совсем девчонка. Ее даже можно было принять за школьницу старших классов, если бы не огромный живот, на котором она держала внизу свои ладони.

Теперь мне стало понятно, почему, окончательно оставив нас и уйдя к ней, папа не удостаивал меня вниманием. Вежливые смс, короткие звонки раз в неделю, чеки по почте. Конечно — ведь я сама просила его дать мне больше свободы. А в этой девушке он видел не просто молодость и свежесть, но и верный шанс начать все сначала, с чистого листа.

Куда моей вечно усталой и занятой матери тягаться с этой красоткой? Она называла ее акулой, потаскухой, разлучницей, и если бы я увидела перед собой вульгарную тетку с ярким мейк-апом и выставленными напоказ сиськами, то мне, наверное, было бы легче пережить эту встречу. Но незнакомка выглядела истинным ангелом в лучах света: милой, нежной, с немного наивным выражением на счастливом, румяном лице.

Мне захотелось сжаться в комок и исчезнуть. Раствориться, пропасть, провалиться под землю. Чем ближе они подходили, тем больше усиливалась паника, сильнее немели конечности.

— Эмили, что с тобой? — Голос Дэниела прорвался сквозь туман оцепенения. — Ты кого-то увидела? Кто это? — Он проследил за моим взглядом.

— Мой отец. — Произнесла тихо.

И по моим венам пробежала дикая, какая-то злобная, пульсирующая волна ревности и разочарования. Хотелось вскочить, броситься к ним, изорвать в клочья чеки, которыми папа пытался откупиться от меня и мамы, бросить их к его ногам и убежать. И одновременно хотелось просто остаться невидимкой. Чтобы он прошел и не заметил. Не увидел меня и весь тот трагичный хаос, который невыносимо и безнадежно кромсал мою привычную жизнь в последние месяцы.

— Ты не помашешь ему? Он не смотрит сюда.

— Нет. — Ответила твердо.

И мое сердце сжалось, отдаваясь в ушах каким-то противным скрипом и скрежетом. Наверное, я должна была радоваться за него. Там, в животе у этой леди, растет мой братишка или сестренка. Наверное, у нас даже получится подружиться, когда он подрастет. А моя боль пройдет, как проходит все в этой жизни. Нужно просто отпустить ситуацию и начать радоваться жизни, каждому ее дню, пока жива. Почему же не получается?

— Не хочу, чтобы он меня видел. — Объяснила Дэниелу, провожая взглядом парочку, которая никого, кроме себя, вокруг не замечала. — Это его новая подружка. Кхм-кхм… Невеста. — Вдруг стало так горько, что невозможно было даже сглотнуть без слез. — Боже… Они, наверное, и свадьбу сыграют…

— Хм… понятно… — Дэниел, кажется, понял всю неловкость ситуации, и решил дать мне остыть.

— Прости. — Я смотрела вслед удаляющимся фигурам, закусив губу.

— Ничего. — Мягкая ткань салфетки нежно коснулась моей щеки.

— Что ты делаешь? — Спросила, отпрянув, но по его виноватому взгляду тут же поняла, что это было. Он вытирал слезы, бежавшие по моим щекам. — Вот черт…

Я плакала. Бумага моментально пропиталась соленой влагой. Дэниел растерянно пожал плечами.

— Теперь не узнаю, что ты мне нарисовал. — Взяла из его руки салфетку, развернула и с неудовольствием обнаружила, что она размокла, а рисунки превратились в черно-серые разводы.

— Все равно ты рисуешь лучше. — Улыбнулся он. — Так что, ничего страшного.

— Тебе уже пора? — Спросила, перехватив его короткий взгляд на часы.

Дэниел заглянул мне в лицо:

— Если хочешь, останусь с тобой.

— Нет. — Всеми мускулами лица постаралась не дать боли выплеснуться наружу. — Если отвезешь меня домой, буду благодарна.

— Конечно. — Он встал и подал мне руку.

Я набрала в легкие больше воздуха, но так и не спросила, что хотела. Не хватило храбрости.

— Завтра у меня будет для тебя сюрприз. — Спас меня Дэниел. — Любишь сюрпризы?

Завтра. Звучит многообещающе. Когда-то у меня не было даже надежды на это простое «завтра».

— Обожаю. — Поднялась, опираясь на его руку.

Что будет, если не размыкать наших рук? Что будет, если не отпускать его, если продолжать держаться? Сердце болезненно сжалось, не давая мне сделать этот шаг, и пальцы разогнулись сами собой, давая Дэниелу свободу.

Так лучше. Определенно лучше.

Мы шли рядом по дорожке. В полуметре друг от друга. А значит, я не делала ничего плохого. Пока.

— Привет, мам! — Хотела воскликнуть, но пискнула настолько тихо, что едва разобрала свои собственные слова.

— Привет. — Мама обернулась.

Видимо, до моего прихода она прихорашивалась возле зеркала. В ее пальцах все еще была зажата помада (Что? С каких пор она красилась?), а на лице царило такое смятение, словно ее застали врасплох за чем-то непристойным.

— Собираешься куда-то?

— Да… появились дела. — Ответила с небрежной улыбкой, призванной скрыть какие-то другие эмоции, и снова натянула на себя маску строгой и чрезвычайно озабоченной родительницы. — Как ты, Эмили? Что-то случилось?

— Мам, нет, я… — Не успела договорить, как она в секунду преодолела расстояние до меня и приложила ладонь к моему лицу, проверяя, нет ли повышения температуры.

К своему удивлению я также почувствовала, что от нее пахло непривычно. Чем-то сладким и удушливым. Что это?

Новый флакончик, замеченный на полке, быстро развеял мои сомнения: мама купила себе новые духи. Ну, и дела. Помнится, старый бутылек простоял здесь несколько лет так и не использованным. Так что же могло ее подвигнуть на подобные перемены?

— Хорошо, что нет температуры. — Склонила голову она. И в глаза бросилась ее укладка: волосы были уложены в небольшую «розочку» на затылке, но при этом сохранялись объем и гладкость. С ней она определенно смотрелась свежее и ухоженнее. — Ты выглядишь какой-то усталой, Эмили. Я предупреждала, что не стоит вот так сразу делать упор на спорт.

— Успокойся, мам, я прислушиваюсь к своему организму. Все в меру, помню.

— Если есть хоть малейшие сомнения по поводу твоего самочувствия, то нужно безотлагательно обратиться к врачу.

— Я была у врача вчера. Все хорошо. Как сказала доктор Кларк: «Даже лучше, чем предполагалось».

— Замечательно, но мне не нравится твой внешний вид.

«Мне твой тоже», — хотела сказать, но сдержалась.

— Просто нет настроения. Вот и все.

— Милая, только не скрывай от меня, если что-то болит или беспокоит…

Я открыла рот, чтобы признаться в том, что видела отца, а, может, заодно и в том, что меня мучают кошмары, но в последнюю секунду все же пробормотала:

- Ничего. Я чувствую себя просто прекрасно.

— Вот и отлично. — Она ткнулась своей щекой в мою щеку и причмокнула, делая вид, что целует. — Ну, мне пора.

— Ты куда?

— Э… — Мама замешкалась. — У меня встреча.