Беременность на сдачу (СИ) - Черно Адалин

Я бы с радостью продолжала допытываться, но по усталому виду подруги понимаю, что ей нужно отдохнуть, а поговорить мы можем и завтра. Я желаю ей спокойной ночи и иду к себе в комнату, но когда захожу, замираю у двери, замечая Матвея с бокалом виски в руках.

Я тихо прикрываю дверь и прохожу вглубь комнаты, замечая на столике яблочный сок и стакан, а также тарелки с едой.

— Я подумал, что несправедливо оставлять тебя одну, — слегка невнятно говорит Матвей.

Его язык заплетается, видимо, от выпитого алкоголя, а глаза смотрят затуманено.

— Не думаю, что говорить сейчас хорошая идея, — осторожно замечаю я, но Матвей лишь усмехается.

— Я пришел не поговорить. Давай просто посидим вместе, — он поднимает бокал и осушает половину, после чего тянется к столу, берет канапе, запихивает его в рот и вытаскивает шпажку, бросая ее на стол.

Я вздыхаю, но все же подхожу к мужчине, наливаю себе в стакан сок и немного отпиваю, потому что в горле почему-то становится сухо. Я забираюсь на кровать как есть: в свадебном платье, чулках, фате и украшениях. Я ужасно устала и у меня попросту нет сил, чтобы раздеваться.

Матвей разворачивается ко мне и упирается спиной в столбик кровати, протягивает ноги и смотрит слегка замутненным взглядом.

— Почему ты такая, Вероника? — он нарушает молчание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какая?

— Живая, — без заминки говорит он, — добрая, понимающая, я могу продолжать до бесконечности. В клубе ты показалась мне девушкой, готовой снимать каждый вечер нового парня, да и потом… — он запинается и отводит взгляд. — Сейчас ты мне такой не кажешься.

— Может, потому что я не такая?

— А, может, потому что ты пытаешься стать лучше?

— Ну вот у тебя уже есть ответ, — горько говорю я, — зачем тогда спрашиваешь?

— Виски, — он снова салютует стаканом и отпивает, после чего я не выдерживаю, склоняюсь к нему и пытаюсь отобрать напиток, но Матвей не дает. Поднимает руку со стаканом выше, а второй рукой тянет меня за талию, разворачивая и усаживая к себе на руки.

Маневр ему удается, но я пытаюсь вырваться. Дергаюсь, но меня не отпускает сильная мужская рука. Матвей удерживает меня, и я прекращаю дергаться, обмякая в его руках. Я устаю. Устаю бороться, да и все, что сейчас происходит кажется мне правильным. Я вздрагиваю, когда слышу звон разбивающегося стакана, а после чувствую, как вторая рука мужчины ложится на мой живот, притягивая ближе.

Глава 34

Дыши, Вероника, дыши!

Я приказываю себе, но все равно задерживаю дыхание, когда чувствую, как Матвей убирает тяжелые пряди волос и оголяет мою спину, а после прижимается к ней губами. Он оставляет влажную дорожку поцелуев, вынуждая закрыть глаза и кусать губы, чтобы не стонать и не нарушить то волшебство, что возникло между нами.

Один. Два. Три.

Я сбиваюсь при подсчете поцелуев и чувствую как кожа покрывается мурашками от его нежных, обжигающе-приятных касаний. Его ладонь обхватывает и легонько сжимает грудь, распространяя по телу приятное покалывание. Я прерывисто дышу и жду, когда все закончится. В том, что это так и будет, не сомневаюсь. Он попросту не может со мной переспать. У нас контракт. Чертово соглашение, о котором приходится помнить, чтобы не отключиться окончательно.

— Твоя близость меня сбивает, Ника, — тихо говорит он, — как будто я под наркотиками и это нихуя не виски.

От его слов по телу тут же распространяется волна возбуждения. Если бы меня спросили о том, что меня возбуждает больше всего, я бы не задумываясь ответила “пошлые слова изо рта Мэта”.

Это дико, но этот мужчина умеет завести меня с одной фразы, сказав ее так, что хочется забыть обо всем, что произошло между нами и просто прожить эти мгновения. Дышать одним воздухом, чувствовать дыхание друг друга, срывать одежду и отдаваться без оглядки.

Хочется чтобы все было по-настоящему. Не игра на публику, а то, что доступно только нам двоим. Ведь то, что сейчас между нами, оно по-настоящему? Ведь нет ни журналистов, ни приглашенных, мы одни в этой комнате и нас никто не видит. Значит ли это, что мы реальны?

Я хочу в это верить.

И верю, когда Матвей не останавливается, не отталкивает меня от себя, а медленно расстегивает платье сзади. Я вздрагиваю, когда его горячие ладони ложатся на мое разгоряченное тело и легонько отодвигают ткань платья. Я все так же сижу у него на руках и отчетливо чувствую сильную эрекцию, упирающуюся мне в ягодицы.

Он. Хочет. Меня.

Это осознание набатом бьет по голове и заставляет до боли прикусить губу. Я не хочу стонать, не хочу вздрагивать, потому что боюсь его спугнуть. Боюсь, что он решит, что все неправильно и бросит меня, когда я так в нем нуждаюсь.

— Ты прекрасна, — его голос звучит так, будто ему тоже трудно говорить.

Я слышу его жесткое дыхание, которое обжигает мои плечи, чувствую, как он заводит руки вперед и хватает меня за грудь, легонько сжимая. Тугие соски тут же отзываются болью и удовольствием. Мужчина пропускает их между пальцами, слегка оттягивает, все же вырывая стон удовольствия, который я тут же подавляю.

— Хочу слышать тебя, Ника.

— Матвей, — тихо отзываюсь я.

— Нет, Мэт. Называй меня Мэтом, Ника.

Я слабо киваю и хватаю ртом воздух, пытаясь совладать с чувствами, но ничего не получается. Мое тело начинает дрожать, грудь вздымается часто-часто от дыхания, а в голове блуждают мысли о том, что мы уже далеко. Слишком далеко, чтобы остановиться.

Через мгновение я оказываюсь опрокинута на спину. Мое платье спущено до талии и взору мужчины открыта пышная оголенная грудь. На Матвее светлая футболка и спортивные брюки, под которыми отчетливо видна эрекция. Мне некогда строить недотрогу-девственницу, поэтому вместо того, чтобы отвести взгляд, буквально пожираю его глазами.

Мэт выпрямляется на кровати и одним движением стаскивает с себя футболку, представляя моему взору идеальный торс с выпирающей буквой V, скрывающейся за резинкой штанов. Я хочу что-то сказать, но все слова застревают в горле и я мычу что-то нечленораздельное, а еще смелею, протягиваю руку и касаюсь его торса. У него настолько горячая кожа, что я хочу одернуть руку, но вместо этого касаюсь его идеальных мышц, перебираю пальцами каждый изгиб и облизываю губы, издавая протяжный стон.

Его массивная фигура нависает надо мной и я чувствую, как широкая шероховатая ладонь ложится на мой живот и описывает круги. Подбирается к груди и сжимает упругое полушарие, дразнит сосок и растирает его между пальцами. Я все еще помню каким Мэт был в клубе и понимаю, что сейчас он такой же: нежный, страстный, с затуманенными от возбуждения зрачками и диким желанием.

Мэт помогает мне освободиться от платья, после чего отбрасывает его в сторону и возвращает взгляд ко мне. Проходит им по ногам в белых чулках, останавливается на подвязках и кружевных трусиках.

— Разведи ноги, — командует он, и я тут же подчиняюсь, делая то, что он просит.

Мэт касается влажной ткани трусиков и оттягивает их в сторону, заставляя закусывать губу от предвкушения. Он водит пальцем по краю, обводит контуры влажной плоти, заставляя постанывать и дрожать, едва он оказывается в опасной близости к набухшему клитору, но все еще не касается чувствительного бугорка.

— Хочешь, чтобы я коснулся тебя, Ника?

— Да.

Я толкаю бедра ему навстречу и выдаю стон, больше похожий на писк, но Мэт принимает его по-своему и касается разгоряченной плоти. Проводит пальцами по влажным складкам и останавливается на клиторе, мягко обводя его пальцами и задевая так, что каждый раз мое тело подрагивает как от удара током.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его прикосновения заставляют меня часто-часто дышать и мотать головой по постели. Я едва понимаю, что происходит, когда чувствую, как внизу все скручивается от приятного томления. Меня бросает в жар, который тут же разгоняется по всему телу. Я стону, сжимаю в руках постель и, к своему стыду понимаю, что умоляю его не останавливаться.