- Понятно, - это все, что я могу сказать. Мне нет оправданий. Никаких.
- Я не закончил, - снова говорит Матвей. - Я буду следить за тобой. Внимательно. Если что-то, малейшая мелочь, когда-нибудь мне не понравится, если я увижу в ее глазах боль… Я вышвырну тебя из ее жизни. И на этот раз навсегда.
Он не угрожает, он просто предупреждает. И я ему верю. В нем есть ее сила и моя упрямая воля. Грозное сочетание.
Смотрю на своего сына, взрослого, сурового мужчину, который вырос без меня и научился обходиться без меня, и испытываю не гордость, а нечто вроде смирения. Смирения перед тем, что я потерял, и перед тем, что мне еще только предстоит заслужить.
- Такой день никогда не наступит, - заверяю его, глядя прямо в глаза, чтобы понимал, я не шучу, не лукавлю, что слова идут от сердца.
Он держит мой взгляд еще несколько секунд, словно проверяя на прочность, а затем, без слов, разворачивается и уходит.
Я же остаюсь один в огромной, безмолвной гостиной, и понимаю, что моя единственная империя, которая имеет значение, это та, что я когда-то потерял. И теперь мой собственный сын поставил мне ультиматум на ее пороге.
Подхожу к окну. Где-то там, в этом городе, моя жена и моя дочь. И мой сын, который только что дал мне последнее предупреждение.
Глава 36
Ева
Проходит месяц. Тихий, странный месяц, в котором нет ни ультиматумов Глеба, ни истерик Иры. Моя жизнь обретает свой ритм, похожий на нормальный. Ира находится под стражей, и это, как ни странно, мне чувство облегчения. Опасность минует, но осадок от всей этой истории остается горьким и невыносимым.
Я сижу на кухне, пью чай и смотрю, как за окном медленно завершается осенний день. Сын с дочкой играют у нее в комнате, довольные, счастливые.
Внезапно раздается звонок в дверь. Я вздрагиваю. Старые привычки, старые страхи умирают медленно. Подхожу к домофону.
- Кто там?
- Курьерская служба, для вас документы, - доносится из домофона безличный, отстраненный голос.
По телу пробегает смесь облегчения и нового, смутного беспокойства. Документы? Какие еще документы? Я не жду ничего.
Я открываю. На пороге стоит молодой парень, и его лицо не выражает ровным счетом ничего. Он протягивает мне плотный картонный конверт формата А4. Я машинально расписываюсь на его электронном планшете, пальцы чуть дрожат.
Беру конверт. Он оказывается неожиданно тяжелым, как будто внутри лежит не бумага, а чугунная плита.
Возвращаюсь на кухню, где в полумраке тускло горит лампа над столом, освещая недопитый чай. Беру со стола нож, лезвие со скрипом разрезает картон. Внутри, как и ожидалось, лежит папка. Словно под гипнозом, открываю ее, и мгновенно перехватывает дыхание.
Сверху лежит выписка из ЕГРН. Я пробегаюсь глазами по строчкам, не веря им. Кадастровый номер, адрес… Офисное помещение в самом центре города. Престижный район, о котором я могла только мечтать. Площадь сто семьдесят квадратных метров. Имя собственника Ева Леонидовна Саржинская. Буквы пляшут перед глазами.
Листаю дальше, лихорадочно, почти с отчаянием. Бизнес-план. «Создание бюро переводов «Лингва-Профит». Он прописан до мелочей: анализ рынка, стартовые затраты, планируемая прибыль.
За ним подборка резюме. Пять человек, опытные переводчики с разными языковыми парами. В графе «желаемая должность» у каждого «старший переводчик».
И последний лист список компаний. Телефоны, имена контактных лиц. И жирная, победная пометка: «Готовы к сотрудничеству после открытия». Мне не нужно ничего делать. Мне предлагают готовый бизнес на блюдечке с золотой каемочкой.
В самом низу лежит визитка. «Александр Королев, юрист. Специализация: корпоративное право, регистрация бизнеса». И от руки сделана приписка: «Жду вашего звонка для консультации. Все вопросы решим».
Все вопросы. Какие вопросы? Вопрос о том, как жить дальше, когда тебе дарят мечту, в которой таится неизвестная, пугающая цена?
Во рту пересыхает, будто я наглоталась пепла. Я откидываюсь на спинку стула, и он противно скрипит в тишине кухни. Голова идет кругом, я пытаюсь осмыслить прочитанное, собрать в кучу разрозненные мысли.
Это… Это невозможно. Это его изощренная шутка? Нет. Это продуманный, безжалостный в своей щедрости план. План моей новой жизни.
Не позволю.
Я почти не понимаю, как собираюсь. Бросаю на ходу Матвею, что ненадолго отлучаюсь, и выскакиваю из квартиры, как ошпаренная, зажав в руке папку, будто это украденное сокровище. Выбегаю на улицу, сажусь в такси и еду к Глебу, чтобы в лицо ему швырнуть документы, и сказать, что мне не это нужно было.
Весь месяц был нормальным, спокойным. Не понимаю, что произошло.
Он не отступал, но делал это иначе, сбивая меня с толку. Без нажима, без требований, без привычного давления. Он просто был рядом. Привозил Алисе не горы бездушных игрушек, а одну, но именно ту, о которой она мечтала. Он звонил не каждый день, докучая, но всегда в тот самый момент, когда я сама, глядя в стену, невольно думала о нем.
Он приглашал в кино, на прогулки, и мы действительно гуляли. Молча, комфортно, как когда-то, в самом начале. Он не пытался говорить о чувствах, не клялся в вечной любви и не просил прощения. Он просто… заботился. Добивался.
Я видела его старое, знакомое упорство, но теперь это было упорство не собственника, а… влюбленного мужчины.
Я не понимаю зачем нужно было зарождающееся доверие рушить такой понтовской подачкой.
Такси резко останавливается у знакомого подъезда. Я выскакиваю из машины и иду в дом.
Мне нужно посмотреть ему в глаза.
Поднявшись на нужный этаж, я почти бегом преодолеваю короткий коридор и нажимаю на звонок. Дверь открывается не сразу, заставляя меня простоять в тягостном ожидании целую вечность. Когда она открывается, передо мной не Глеб, а незнакомый мужчина в очках. Он смотрит на меня и не понимает кто я, и зачем здесь.
- Здравствуйте? – неуверенно ни то здороваюсь, ни то спрашиваю.
- Добрый вечер. Вам кого?
- Мне… Глеба. Глеба Саржинского. Он здесь живет? – спрашиваю, а у самой внутри все холодеет от плохого предчувствия.
Мужчина качает головой, и по отечески улыбается.
- А, Глеб Викторович! Нет, он уже съехал. Сегодня. Я, конечно, не стал удерживать, но квартира еще на три месяца оплачена, и деньги не стал забирать. Сказал домой едет.
Мир вокруг меня на мгновение замирает, звуки приглушаются, будто кто-то выдернул вилку из розетки.
Съехал.
Уехал домой.
Значит… Значит все это время… Эти нежные прогулки, эти своевременные звонки, эта настойчивая, но бережная забота, которая по капле растапливала лед в моем сердце… Он делал это, зная, что уедет? Зная, что мы с Алисой снова остаемся одни. Я ничего не понимаю.
- Спасибо вам, - благодарю мужчину и ухожу, а у самой не только голос дрожит, но и руки.
- Не за что. Всего доброго, - бросает мне вдогонку.
Я не плачу. Слез нет. Я не злюсь. Язык не поворачивается назвать его подлецом за такой дар. Я просто стою и не понимаю, не понимаю ничего, прижимая документы к груди.
Медленно поворачиваюсь, дохожу до лифта и спускаюсь вниз. Мне нужно домой. Просто добраться до дома, где меня ждут дети, где привычный, понятный мир. Мне нужно просто добраться.
Глава 37
Ева
Мир за окном такси плывет расплывчатым маревом, подпрыгивает и вздрагивает на колдобинах, но я почти не чувствую тряски. Внутри меня царит пустота, словно все чувства вымерли разом. Я смотрю на проплывающие мимо огни, но вижу лишь призрачные образы, проступающие сквозь них: бездушные, строгие буквы в выписке из ЕГРН и спокойную, ничего не значащую улыбку незнакомого мужчины в дверях роскошного пентхауса.
Съехал.
Уехал.
Эти слова отдают в висках тупой болью, выбивающей мои надежды.
