Натаныч вздохнул и плюнул в угол. Появилась стодолларовая купюра. Я подобрала ее, похвалила Натаныча и предложила:
— Ты пока тут поплюйся, а я пойду на кухню, посмотрю, что у тебя в холодильнике есть.
— Ничего у меня нет.
— Ну, может, кефирчик есть? Я бы оладушки испекла.
Натаныч смачно плюнул, и на полу появилась запечатанная пачка банкнот.
— Ничего себе! Сто штук по сто баксов. Еще пять раз так же — и дело сделано! — обрадовалась я.
— Да я тебе за оладушки двадцать раз по столько сделаю. Что тебе нужно? Кефир? С прошлой недели лежит в холодильнике. Иди, готовь оладушки, а я тебя не обижу.
Я зашла на кухню. Через полчаса вернулась в комнату с полной тарелкой оладий, Натаныч что-то сразу погрустнел, протянул мне кучу денег, взял один оладушек и подошел к окну.
— Ну что случилось? Невкусные? — спросила я.
— Вкусные. Только нам нельзя так с людьми откровенничать. Если кто узнает…
— Никто не узнает! Я никому не скажу. Ты тоже. Не переживай!
— Ладно. Ну только давай уже побыстрей. Загадывай свое желание и иди домой.
— Я вот подумала. Я совсем не красивая, правда?
Натаныч засмущался:
— Ну… да, вообще-то.
— Так вот! Я хочу быть очень красивой!!! Ну ты понял, да?
— Понял. Честно говоря, я думал, что ты умней.
— Ну если хочешь, можешь мне и мозгов наплевать. По-дружески.
Натаныч постучал по своим рожкам.
— Мозгами помочь не могу. Вернемся к твоему желанию. Какую цену за это даешь? Чем ты готова пожертвовать? Ты должна написать вот тут, расписаться, и желание исполнится.
Я написала свое желание и условие его исполнения и протянула Натанычу. Он опять почесал рожки:
— Я устал от тебя! Голова кругом! Объясни мне, как это понимать: «Я хочу быть очень красивой! Цена за это: пусть в зеркале я буду, какая есть».
— Я хочу, чтобы только другие люди видели мою красоту. А для себя я оставалась бы такой, какая есть.
— Мне очень трудно тебя понять, ну ладно, будет сделано! Сейчас скажу волшебное слово, и превратишься ты в красавицу.
Едва он это сказал, я почувствовала, что мое тело полегчало килограммов на десять; в носу защекотало, я скосила глаза и заметила, что нос заметно уменьшился, волосы закучерявились, я стала выше на десяток сантиметров и уже смотрела на Натаныча сверху.
— Ну как тебе?
— Странно… — протянул Натаныч. — Черты лица совсем не изменились…
— Вредный ты, Натаныч. Хоть бы комплимент какой сделал даме.
— Без меня такие найдутся. Иди домой.
— Ладно-ладно, иду.
Я собрала все деньги, сложила их в пакет, открыла дверь и посмотрела на Натаныча. Он зевал и махал мне рукой.
Я вышла из подъезда, поймала такси и поехала домой.
Думать о том, что скажет мой любимый, увидев изменения в моей внешности, я не хотела.
Смело открыла дверь ключом. Игорь влетел в прихожую:
— Слава богу! Я все морги и больницы обзвонил. Где ты была? — и уже с совсем другой интонацией спросил: — И что ты сделала с собой?
— Была я у косметички. Такой ответ тебя устраивает?
— Класс! Даже не думал, что макияж так может изменить внешность человека!
Не слушая его комментарии, я направилась в спальню, достала чемодан и стала собирать вещи.
— Ну ладно, ты что, правда обиделась? Ну мы же с тобой столько раз ссорились, а потом сразу мирились!
Я посмотрела на него и только хитро улыбнулась.
— Дай мне последний шанс! Ну хочешь, давай поженимся!
Я вдруг на секунду остановилась, кивнула своему отражению в зеркале, а потом как крикну:
— Да иди ты к черту!
День двадцать третий
Утром меня разбудил стук в дверь.
Я была в одних трусиках, поэтому накинула халат, но не успела дойти до двери, как она сама распахнулась и я увидела на пороге Геннадия в моей пижаме с поросятами.
Но самое интересное: на нем была не только пижамная курточка, но и штаны.
— Как я тебе? — спросил он.
— Где ты взял эту пижаму? — Я хотела крикнуть, но мой голос почему-то не послушался меня, и получилось так, что я это сказала почти шепотом.
— Ты забыла закрыть дверь. Я вечером хотел пожелать тебе спокойной ночи. Захожу, а эти прекрасные штанишки с поросятами прямо смотрят на меня и говорят: «Надень нас, Гена». И я их взял. А утром, когда я вышел в них, Сергей решил мне подарить и верх от пижамы.
Что там вчера мне казалось? Что земля под ногами проваливается? Так это была не земля. Это была маленькая площадочка, примерно метр на метр. А вот сейчас вместе с Землей провалились и Марс, и Венера, и Сатурн, и даже мой любимый Меркурий.
Я смотрела на этого жалкого мужчину и понимала, что очень скоро, буквально через несколько минут, он станет покойником. А я убийцей. Я огляделась по сторонам в поиске орудия убийства, но ничего не нашла, поэтому, грубо отстранив Гену, направилась на кухню. Анька в это время резала хлеб на тосты.
— Я его убью, — сказала я и начала отбирать у Аньки нож. — Я готова сидеть десять или даже двадцать лет в тюрьме, только чтоб больше его никогда не видеть.
Пока мы с Анькой отнимали друг у друга нож, к нам подошел Альберт и спокойно его отобрал.
Я посмотрела на Альберта стеклянными глазами.
— Успокойся, — тихо сказал хозяин дома.
— Он надел мою пижаму.
— Ты ему ее дала, разве не так?
Я помотала головой.
— Пойдем со мной, — он взял меня за руку и повел к себе в комнату.
Анька пошла с нами.
Альберт посадил меня на кровать, потом присел возле меня на корточки и спросил:
— Ты ночью была с Геной?
— Что? — в ужасе спросила я. — Ты с ума сошел!
Альберт встал, подошел к окну, потом опять присел и сказал:
— Я не знаю, как на нем оказалась твоя пижама, но утром он пришел в гостиную в твоих штанах по пояс голый.
— И что?
— Сергей, увидев его в этом наряде, сразу отдал ему верхнюю часть пижамы и уехал на такси в аэропорт.
— Так я и знала, — прошептала я.
— Так ты спала с Геной или нет? — вмешалась в наш разговор Анька.
— НЕТ! — крикнула я.
— Как тогда у него оказалась твоя пижама?
— Он сказал, что зашел в комнату, когда я спала, и взял ее, — я начала реветь.
— Ладно. Я думаю, что Сергею все можно будет объяснить, — сказал Альберт. — Хотя я не уверен, что это оправдание он найдет существенным.
Я заревела в голос.
— Перестань, все равно сейчас ничего не изменишь. Надо успокоиться.
— Я — дура. Мне не надо было с ним танцевать, — сквозь слезы причитала я.
— Не надо было, конечно, — спокойно согласился Альберт.
— А зачем ты это делала? Зачем вообще танцевать с мужчиной, который тебе не нравится? — Теперь Анька решила поиграть в наставницу.
Я заревела еще громче.
— Я домой хочу.
— Самолет в три часа. Потерпи, — сказал Альберт.
В дверь постучали, и на пороге показался Геннадий.
— Лорочка, ты прости меня, ради бога, я даже и предположить не мог, что ты так расстроишься.
Я махнула рукой и тихонько всхлипнула.
— Ты ничего не понимаешь, Гена, — поддержала меня подруга.
— Вот, пожалуйста, возьми, — и Геннадий протянул мне мою пижаму.
Весь день прошел как в тумане.
Я решила не портить настроение друзьям и согласилась поехать по фермам, производящим вино. В народе этот маршрут называют Винным кругом. Мы проехали около десяти ферм, попробовали разное вино, домашние сыры и выпечку и в два часа были в аэропорту.
Погода была нелетная.
Нас пропустили в «Дьюти фри», мы уселись у окна и стали рассматривать самолеты, которые ждали команды на взлет.
Гена вел себя как мышонок и даже боялся заговорить со мной. Анька с Альбертом держались за руки и вспоминали крупные авиакатастрофы.
Было уже около семи часов, а погода не менялась.
— Похоже, что ночевать сегодня мы будем в аэропорту, — первым решил заговорить со мной Гена.
