Случайная заложница (СИ) - Орлова Екатерина Марковна

Мишель выбегает из комнаты, я слышу, как она снова гремит посудой, а потом спешно возвращается. Я мелкими глотками пью воду, не сводя с нее взгляда. Мишель мнется возле кровати и заглядывает мне в глаза. Кажется, я смутил ее своим поведением и этой… палаткой ниже пояса. Но она привыкнет. Научится читать меня и мои эмоции, примет мою к ней тягу и позволит быть ближе, чем сейчас.

Глава 27

― Сколько можно валяться в постели? ― шутит в своей манере Адриан.

Я лежу на кровати, сжимая и разжимая тренировочное кольцо, пока второй удерживаю телефон у уха.

― А ты спроси у своей жены. Полторы недели достаточно для того, чтобы полностью выздороветь?

― Кстати, Лиссе понравилась твоя Мишель, все время только о ней и говорит.

― Зря ты втянул жену в это.

― У меня были другие варианты? Например, дать тебе подохнуть на глазах твоей девушки?

Отношения между нами с Адрианом за это время стали немного теплее, что странно. Ни один из нас не предпринимает попыток сблизиться и подружиться. Все происходит само собой. Пару дней назад он приезжал вместе с Мелиссой, чтобы она могла осмотреть меня. Адриан заявился, видимо, чтобы убедиться, что его боевая машина не отправилась на тот свет.

― Давай по делу, ― прерываю его «нежности», потому что, несмотря на сближение, еще больше сходиться с людьми я не хочу. Мне комфортно одному. Если не считать Мишель, я больше не чувствую потребности в сближении с людьми. Слишком больно потом их терять. Безопаснее держать всех на расстоянии.

― Ты чисто уложил Ангуса, без промаха.

― Я в курсе.

― Но после этого у Мерфи загорелся зад. Клуб «Лаки» прикрыли для посещений. Девин не показывается оттуда, охрану усилили. Теперь это место охраняется похлеще Форт-Нокса.

― То есть, дальше с ним без вариантов?

― Ну почему? Вариант есть, но он не менее опасный, чем был с Райаном, а то и похуже.

― Подробности?

― Примерно раз в полгода у них проходят собрания в Ирландии, в особняке О’Салливана.

― Предлагаешь мне полететь в Ирландию?

― Предлагаю тебе продумать, как можно убрать Мерфи еще до того, как он сядет в самолет.

― Дай маршрут.

― Только приблизительный, точного никто не знает. А с учетом усилившихся мер безопасности я вообще не берусь предсказывать, куда свернет его кортеж.

― Тогда пришли мне все варианты.

― Слушай, Финн… Когда ты закончишь с Мерфи, что будешь делать?

― Вот тогда и придет время посетить историческую родину.

― О’Салливан не оставит тебя в живых. Ты ведь понимаешь, что он уже сейчас следит за тобой? Я думаю, что это с его благословения ты укладываешь в могилу всех его помощников.

Я задумываюсь. Адриан, несомненно, прав. Если бы О’Салливан не был таким продуманным, то не провел бы в своем кресле больше шестидесяти лет. Отец говорил, что он занял кровавый трон, когда ему исполнилось двадцать. Все думали, что мальчишка не выдержит такой нагрузки и быстро сдастся, но Кормак всех удивил. Думаю, даже для него самого было невероятным узнать, что в нем мощи больше, чем все ожидали. Из того, что я знаю, старик давно сдал, согнутый своей болезнью, которая мучает его уже второй десяток лет. Но он именно согнут, не сломлен. Я даже боюсь представить, насколько огромная у него сила воли и тяга к жизни, чтобы, пройдя столько процедур и операций на сердце, все еще быть способным управлять ирландской преступной армией.

Я не позволю никому выполнить эту работу за меня, хотя Адриан предлагал такой вариант. Я лично хочу посмотреть в глаза Кормаку О’Салливану перед тем, как пустить пулю ему в лоб. Хочу видеть в его глазах раскаяние или страх. Хочу стать тем, кто доломает его. Мне плевать, что будет дальше. Самое главное ― обезопасить Мишель и выполнить свою миссию. Если мне суждено подохнуть на Ирландской земле, что ж, так тому и быть. Зато, умирая, я буду знать, что моя семья отомщена.

Закончив разговор с Адрианом, я поднимаюсь, потягиваюсь и выхожу на кухню. Останавливаюсь в дверном проеме. Из маленького радио негромко играет музыка. Мишель, одетая в мои шорты и футболку, слегка покачивает бедрами и практически беззвучно подпевает. Она настолько трогательная сейчас. Сексуальная, как Ад. Мне хочется сжать ее покрепче и наконец сделать все то, о чем я так долго мечтаю.

Каждую ночь она спит в постели рядом со мной. Пару ночей назад она наконец добровольно позволила себя обнимать. Сразу после ранения она оправдывала отказ тем, что у меня еще не зажило плечо. Потом просто напрягалась и деликатно отодвигала мои руки. А совсем недавно она сама прижалась к моему боку и положила голову на мое здоровое плечо. Я обнял ее, и Мишель зарылась лицом в мою шею. Я затаил дыхание, боясь спугнуть момент. Мне было мало этих объятий тогда, и уж точно не хватает сейчас. Я изголодавшийся, одержимый ею. Мне хочется взять все, что она может мне дать. А что не может ― вырвать силой. Потому что это наваждение сильнее меня.

Я отрываюсь от дверного проема и подхожу ближе к Мишель. Мысленно умоляя ее не отталкивать меня, становлюсь за ее спиной. Настолько близко, что ее волосы у самого моего носа. Она заплела хвост. Я поднимаю руку, медленно провожу ею по руке Мишель, от локтя до плеча и выше. Не торопясь стягиваю резинку с ее волос. Мишель что-то помешивала в кастрюльке, но, как только я прикоснулся к ней, замерла. Она напряжена и слегка дрожит. Я вижу, как по ее руке и шее расползаются мурашки.

Осмелев от отсутствия сопротивления, я распускаю ее волосы и зарываюсь в них пальцами. А потом я прижимаюсь носом к ее затылку и глубоко вдыхаю. Она пахнет свежестью, чистотой, нежностью и сексом. Да, именно так пахнет секс: теплые нотки смешиваются с острыми, даже немного пряными.

― Что ты готовишь? ―спрашиваю хрипло.

― Соус.

Голос Мишель дрожит, как и она сама. Она выключает плиту и вцепляется в край столешницы.

― Почему ты дрожишь? ― спрашиваю я, сжимая ее плечи.

― Обед готов, ― говорит она, пытаясь сменить тему.

― Мишель, тебе страшно?

Она молча качает головой, и я понимаю, что она дрожит от напряжения. Сексуального напряжения, которое уже овладевает ею не меньше, чем мной.

Я медленно разворачиваю Мишель к себе лицом, давая ей возможность отказать мне. Не хочу брать ее силой, но и терпеть дольше я уже не могу. Пускай попытается оттолкнуть меня, если ей это нужно для того, чтобы погасить чувство вины. Но я сделаю все, чтобы сегодня мы закончили в постели не как два соседа по дому. Хочу ласкать ее. Хотя кого я обманываю? Я хочу сожрать ее и выпить до капли. Хочу выжать из Мишель все, что только можно. Хочу сдохнуть, вколачиваясь в ее тело. Слишком долго я ждал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мишель стоит с закрытыми глазами и опущенной головой. Она сдается, но никак не может забыть о том, что чувство вины, которое она испытывает, совершенно лишнее между нами. Я поднимаю ее голову за подбородок, всматриваясь в черты лица.

― Посмотри на меня, Мишель, ― прошу негромко. Она открывает глаза и смотрит испуганно. ― Тебе страшно?

― Нет, ― шепчет тихо.

Я слегка подаюсь вперед ― и вот уже мы дышим одним воздухом.

― Тогда что?

― Я чувствую себя виноватой.

― За что?

Мои пальцы живут отдельной жизнью. Они ласкают нежную кожу скул, опускаются к шее, прослеживают трепещущую жилку под тонкой кожей. Они сжимают и гладят, позволяя почувствовать искры от соприкосновения. Моя. Только моя. Теперь только моя.

― Потому что не должна тебя хотеть, ― шепчет Мишель едва слышно, а меня обдает горячей волной от ее признания.

― А ты хочешь? ― не удерживаюсь от этого вопроса, хоть и так уже все ясно без лишних слов.

― Да, ― на выдохе. И он последний, потому что я не даю ей дышать. Перекрываю нам обоим кислород, набросившись на ее губы. Сладкие, мягкие, нежные и податливые. Ее упругий язык скользит вдоль моего, зубки царапают кожу. И меня накрывает так, как никогда до этого. Мишель вцепляется в мои плечи, со стоном и жаром отвечая на мои жадные поцелуи. Она сдалась. Я подхватываю ее под попку, и она тут же обвивает мои бедра ногами. Я несу Мишель в спальню. В кухне мы займемся сексом потом. И в гостиной, и на полу перед камином. И, черт возьми, в лесу. Везде. Потому что теперь я ее не выпущу из своих объятий, пока не смогу насытиться, если такое вообще возможно.