(Не) мой начальник (СИ) - Бельская Аглая

И на этот раз я лежала, наблюдая за игрой теней на белоснежном потолке. За последние дни со мной столько всего случилось, что было о чем подумать. Мне было больно и обидно за то, как закончилась наша с Мишей совместная жизнь. Мне так хотелось сохранить теплые воспоминания о этих десяти годах.

Но нет, мне этого не позволили. Их грубо растоптали и вываляли в грязи. Показали, что я была лишь удобной вещью, о которой заботятся лишь пока она нужна. А потом позолоту можно ободрать и постамент отдать другой вещице, поновее и получше.

Прокручивая эти мысли в голове раз за разом, добавляя в них деталей и красок, я довела себя до истерики. Иногда нужно упасть на самое дно и, оттолкнувшись, подняться наверх. Точно так же и с эмоциями.

Часто, столкнувшись с чем-то неприятным и болезненным, мы прячем это в глубину души и старательно игнорируем все воспоминания об этом факте. А эта проблема никуда не девается, она зреет и набухает, подпитываясь нашими беспомощными попытками ее не замечать.

А потом начинает приходить по ночам, не давая спать и вызывая дикие судороги отвращения к себе. Человек пытается засунуть эту проблему обратно, но уже ничего не получится. Она будет мучить и пытать, пока не хватит смелости взглянуть ей в глаза. Просто надо пустить эту гадость. Встретить ее и пережить снова. И снова.

Столько раз, сколько нужно, чтобы пережить и отпустить наконец проблему. И тогда спокойный сон вернется. Да только легче это делать, пока проблема маленькая и не выросла, тогда достаточно один раз хорошенько выплакаться, чтобы проснуться утром новым человеком.

Так что я лежала лицом в подушку и бодро, во весь голос, занималась психотерапией. А попросту — со вкусом рыдала, проматывая все унижения и гадости, услышанные от любимого мужа. Как бы он себя не вел, нельзя просто взять и перестать любить человека, которого любила больше десяти лет.

Можно взять себя в руки, подключить гордость и даже искренне не хотеть его видеть, но любовь все еще живет… Так что я со вкусом рыдала, оплакивая себя и свою жизнь. Так что никаких шорохов или звуков я даже не услышала.

В себя я пришла только тогда, когда размытая от моих слез фигура в черном резко повернула меня за плечо лицом вверх и прижала ко рту сладко пахнущий платок. И я уже привычно погрузилась в темноту.

В себя я пришла на какой-то кровати, в незнакомой комнате. Ощущение, что это какая-то заброшенная хибарка, за которой никто не трудился смотреть. Штукатурка отвалилась почти везде, только редкие куски держались на месте. В открытых местах были видны доски и торчащие куски какой-то ваты или тряпок. Потолок был перекошен, с одного угла капало, просто таки лило.

Пол видеть я не могла, но, кажется, он тоже был не очень ровным. По крайней мере, кровать была немного перекошена. Я была прикручена за руки и ноги к железным спинкам какими-то шарфами. Больше в помещении никого не было. Перекошенная деревянная дверь с облупленной белой краской сиротливо покачивалась на одной петле.

Так страшно мне еще в жизни не было. А вдруг это какой-то маньяк, который добивает пациентов клиники? Или Миша решил, что нет жены — нет проблемы? Что вообще происходит? Мозг строил версии одну за другой, каждая причудливее предыдущей. Мне становилось все страшнее и страшнее.

Издалека донесся какой-то гул, который я не смогла опознать. Что-то вроде протяжного гудка поезда, но все же другое. Оно как будто двигалось — то приближалось, то отдалялось. Это просто ужасно. Что там? Оно идет за мной?

Я попыталась повернуться и застонала. Ребра еще не до конца зажили, так что резкое движение вызвало приступ боли. А еще и эти повязки на запястьях и щиколотках были сделаны так, что сильно развернуться я не могла. Свободы действий у меня не было.

Пока я вертелась, пытаясь освободить хоть одну конечность, ситуация поменялась. Дверь протяжно скрипнула, открываясь. На пороге в эффектной позе замерла темная фигура. В тусклом свете лампочки, которая без абажура болталась высоко под потолком, я никак не могла разглядеть, кто там стоит. Поэтому я затихла, опасаясь привлекать к себе лишнее внимание.

Конечно, он, а это точно был мужчина, знал, что я здесь, раз сам привез меня сюда. Но не стоило злить его или вызывать другие эмоции. Я очень не хотела пострадать. Я пока что вообще не понимала, меня похитили именно как меня или ему нужна была просто любая женщина, подходящая под какие-то требования?

Во втором случае у меня огромные проблемы, а в первом я еще как-то могу выпутаться. Да я готова пообещать и отдать все что угодно, кроме моих детей, за возможность жить дальше. И жить здоровой и свободной…

— Ты плохая девочка, Катя. Ты не хочешь ценить своего счастья. Я не знаю, что с тобой случилось. Тебе кто-то затуманил разум, раз ты перестала помнить, как нам было хорошо. Но я тебе напомню. И разум к тебе вернется. И мы будем вместе, ведь ты такая чувствительная девочка. Ты поймешь, что так тебе лучше. Ты просто запуталась.

Голос был удивительно знакомым, хотя я никак не могла разобрать, кто именно говорит. Эхо разносило его и искажало. Наконец он сделал несколько шагов вперед и его лицо попало в свет лампочки.

— Это ты? — удивленно воскликнула я.

Глава 38

— А кого ты ожидала? — саркастически спросил Виктор, нависая надо мной. Я смешалась. Ответа на этот вопрос не было. Точнее, разброс был от Миши до инопланетян.

— Катя, я тебя не понимаю. — он присел рядом на кровать, точно так же, как в больнице. — Я же тебе нравлюсь, я видел. Нам было отлично в постели. Я ничего плохого тебе не сделал. Почему именно теперь, когда я решил быть с тобой, ты передумала?

Он провел рукой по моей ноге до самого бедра, задирая ночную сорочку. Капец, это как он меня сюда в таком виде доставил?

— Витя, отпусти меня, я никому ничего не скажу, честно. Но похищение — это не выход.

— Какое похищение? — он поднял взгляд на мое лицо, потому что в этот момент как раз пристально рассматривал мои трусики. А потом расхохотался.

— Никакого похищения не было, Кать. Ты просто сама неизвестно куда исчезла. Убежала от суда и прочего вместе с любовником. То есть со мной. Это подтвердит даже медсестра, которой я рассказал слезливую историю и дал деньги. Много денег. Чтобы она выключила камеры и отвернулась в другую сторону.

— Как? — поразилась я. У меня в голове не укладывалась такая ситуация. А меня спросить не нужно было?

— Вот так. Двое влюбленных, которым мешал твой богатый и влиятельный ухажер, решили вместе сбежать. Ведь Виталий тебя жестоко избил, потому что ты не хотела быть с ним, а теперь поместил в больницу под строгое наблюдение. Так что девушка просто спасала твою жизнь, представляешь.

Он задрал ночнушку еще выше, чтобы видеть мое тело без помех. И начал водить по мне рукой, лаская. Его глаза ярко блестели даже в тусклом свете лампы. Да он пьян! Или под наркотиками…

— Витя, ты не можешь держать меня здесь вечно. Рано или поздно меня найдут, все вскроется.

— А зачем тебя искать? — рассеянно спросил Виктор, думая о своем. — Тебя не будут искать. Я все чудесно придумал. Ты позвонишь своему адвокату, он выиграет за тебя дело. Потом мы заберем деньги и уедем далеко. В теплые страны, жить на берегу океана.

— Но меня все равно будут искать.

— Ты оставишь записку, что уехала с любимым. И никто не удивится. Ты же молодая женщина, ты хочешь любви. А теперь у тебя есть деньги…

— Виктор, но у меня есть дети. — я попыталась достучаться до его разума. И он задумался.

— Да, дети это проблема. Мы будем присылать им деньги…

— Я не хочу быть с тобой, понимаешь??? — наконец не выдержала я, хотя злить маньяков и похитителей не рекомендуется. Я это хорошо знала, но все-таки попыталась донести до него эту мысль.

— Нельзя так. — укоризненно сказал Виктор. — Я так хорошо все придумал. Все будет просто отлично. Просто тебе надо вспомнить, как нам хорошо вместе. Я думал, ты будешь рада, Катя. Мы будем жить на берегу океана, только вдвоем. Или поедем путешествовать. Вся жизнь будет раем, дорогая.