Паранойя. Почему я? (СИ) - Раевская Полина

Господи, ты боже мой! Только маминых замашек мне не хватало. Серёжа ещё так старательно пытается не заржать, что у меня лицо просто полыхает.

Скотина он все-таки. Толстошкурая, неотесанная скотина! Его тут понимаешь ли любимым зовешь, а ему смешно.

– Пошли уже внутрь, я замёрзла, – пытаюсь казаться невозмутимой, однако, пробегающая тенью улыбка по железобетонной роже выдаёт, что получается у меня хреновасто.

Да ну и черт с ним! В конце концов, хоть он и скотина, а все же любимая.

Внутри дом ещё очаровательней, чем снаружи: светлый, просторный, уютный. С весёлыми, тёплыми акцентами в виде разноцветных подушек на диване в гостиной, живых цветов, домотканых ковриков, которые на удивление очень органично вписываются в ультрасовременную обстановку.

Я брожу из комнаты в комнату и представляю, как прекрасно будет учиться готовить для Серёжи на этой небольшой кухне орехового цвета, как, возможно, немного по-киношному, но не менее романтично будет расположиться после ужина на этих развесёлых подушках у камина с вином. А потом с немного кружащейся от счастья головой засыпать рядом с Долговым в этой, лавандового цвета спальне с видом на хвойный лес и быть уверенной, что у меня есть полное право на этот маленький мирок с моим любимым мужчиной.

Эти мысли привычно нагоняют тоску, и мечтательная улыбка, невольно играющая на моих губах, угасает, что не остается незамеченным для Серёжи.

– Что не так, Настюш? Я думал, тебе понравится вся эта модернистская херь, – прижав меня спиной к своей груди, обнимает он крепко, щекотя щеку колючей щетиной.

– Все так, Серёж, мне очень нравится, – заверяю едва слышно, стараясь не встречаться с ним взглядом в оконном отражении.

Какой смысл говорить об одном и том же?! Он еще полгода не разведется, а я пообещала больше не выносить мозг на эту тему ни ему, ни себе.

Поэтому, чтобы не продолжать разговор, оборачиваюсь и легонечко касаюсь губами его губ, стараясь не дышать своим «прелестным амбре». Но Серёжа, не обращая внимания на столь незатейливые уловки, сдавливает пальцами мои щеки и углубляет поцелуй, крепко сжав другой рукой грудь, отчего по телу пробегает дрожь удовольствия, а между ног с каждым движением его языка, становится все мокрее и мокрее.

Погасший в машине пожар возбуждения разгорается во мне с новой, ещё более яростной силой.

Я хочу Долгова. Хочу очень – очень сильно. Мне необходимо прямо сейчас почувствовать, что он мой. Только мой.

Прогибаюсь и ягодицами ощущаю, что у него встал. От соприкосновения с его эрекцией внутри все сладко обмирает.

Вспоминаю, какой это кайф, когда он во мне и, посасывая его язык, пошло трусь об член задницей, примитивно, по-животному выпрашивая, чтобы он поскорее трахнул меня.

– Иди сюда, – прервав на мгновение наш поцелуй, ведет меня Серёжа к кровати, стягивая по пути с меня кофту и майку.

По коже тут же пробегают мурашки, и я невольно ёжусь, но моментально забываю обо всяком дискомфорте, когда Серёжа садится на разноцветное покрывало и, поставив меня перед собой, проводит по моим затвердевшим соскам языком, оглаживая горячими ладонями спину и ягодицы.

Всхлипнув от нахлынувшего волной томительного наслаждения, зарываюсь пальцами в жесткий ежик и ласково, бездумно перебираю волосы, поощряя, и умоляя продолжать. И Сережа, как и всегда, точно зная, что мне нужно, аккуратно посасывает мою грудь, нежно ласкает ее языком, заставляя меня сходить с ума.

– Моя красивая девочка, – приговаривает он, покрывая короткими поцелуями мой живот, спускаясь все ниже и ниже. Он стягивает с меня штаны, и коснувшись кончиком носа резинки моих промокших насквозь трусиков, втягивает с шумом мой запах, хрипло шепча. – Ох*ительно пахнешь.

Меня бросает в жар. От стыда, от возбуждения, от того, как он медленно снимает с меня трусики и обводит языком мою татуировку.

Всхлипываю и переминаюсь с ноги на ногу, не в силах больше терпеть эту чувственную пытку. У меня так мокро между ног, что кажется потечёт по бедрам.

– Иди ко мне, – тянет меня Долгов на себя и ложится на кровать все ещё одетый. Ничего не понимая, переступаю через штаны и трусики, забираюсь на него верхом. Хочу поцеловать, но он заставляет меня сместить бедра. – Давай, Настюш, выше, – подталкивает под ягодицы. Недоуменно смотрю на него и он, не выдержав моей медлительности, берет и сажает меня прямо себе на лицо.

Охнув, хватаюсь за спинку кровати и смотрю вниз во все глаза. Меня опаляет смущением вперемешку с острым желанием, стоит только встретиться с голодным, похотливым взглядом.

– Не стесняйся, – выдыхает Сережа и начинает неспешно лизать меня. Сначала просто кончиком языка выписывая какие-то огненные рисунки на клиторе, а после жадно с чувством слизывая мои соки, посасывая так, что в глазах темнеет от удовольствия.

Вцепившись побелевшими пальцами в спинку кровати, выгибаюсь и сама не замечаю, как начинаю ритмично двигать бедрами, буквально танцуя на Серёженькином лице и постанывая от расползающегося горячей патокой наслаждения.

 Мне так хорошо. Боже, как же мне хорошо!

Видимо, я стону это вслух, потому что Серёжа самодовольно усмехается, проникает в меня языком, и лижет, лижет, лижет, сжав до боли мои ягодицы.

Но мне все равно. На синяки, на царапины от щетины, на укусы.

Пусть. Я хочу видеть его следы на коже. Меня это заводит, как и эти пошлые, чмокающие звуки, как и сам вид Долгова между моих ног.

– Да, вот так. Да! – всхлипывая, ерзаю, как ненормальная, взад – вперёд, окончательно теряя всякий стыд и разум.

Откинув голову назад, прикрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям. Стону протяжно и громко, как в какой-то порнухе и взлетаю от кайфа все выше и выше, насаживаясь все быстрее и быстрее на язык Долгова, пока с истеричным криком и судорожной дрожью по всему телу не кончаю, пульсируя, как припадочная ему в рот.

 Как там французы говорят? Оргазм – маленькая смерть? Что ж, они правы. Кажется, я чуть не сдохла.

Совершенно не помню, как оказываюсь на спине. Я, будто пьяная, смотрю на моего мужика, стягивающего футболку, и не могу ни пошевелиться, ни что-либо сказать. Такая слабость, что кажется, еще немного и я точно отдам боженьке душу.

Однако, когда Серёжа закидывает мои ноги себе на плечо и без лишних церемоний входит в меня, завожусь по-новой. С каждым толчком все сильнее и сильнее.

И вот меня уже рвёт на куски от ощущения наполненности, от того, как Долгов смотрит затуманенным от наслаждения взглядом, как сжимает мою колышущуюся от его ритмичных толчков грудь.

Он вгоняет в меня член так глубоко и сильно, что не могу сдержать надсадных стонов.

Это невыносимо. Просто невыносимо. Так сладко, горячо, мокро. Очень – очень – очень мокро, особенно, когда он проникает в меня под этим углом, задевая головкой что-то там внутри, будто приоткрывая во мне какие-то шлюзы и, кажется, еще чуть-чуть и я просто – напросто…

Мотаю головой и сцепив зубы, сдерживаюсь изо всех сил, хотя хочется… боже, как же хочется!

– Нет, нет, нет, – умоляю, срываясь на всхлипы, когда Долгов, будто чувствуя и зная, долбит с оттяжкой прямо туда.

– Да-а, Настюш, да, ох*енно течешь, – стонет он вместе со мной и, навалившись сверху, отчего я складываюсь пополам, впивается в мои губы, трахая меня с такой силой, что я ору ему рот, захлебываясь от наслаждения. – Кончай, сладкая. Давай, хочу это почувствовать, – требует он, жестко вгоняя в меня член, и хрипло стонет, кончая. Я чувствую рваные толчки его спермы внутри и меня саму, будто прорывает, как чертову дамбу. Проваливаюсь в какую-то невесомость и кончаю, как сумасшедшая, дико сокращаясь вокруг его члена, с непередаваемым облегчением выплескивая откуда -то из глубины горячие потоки какой-то жидкости. Надеясь, что это тот самый пресловутый сквирт, а не проблемы с мочевым пузырем.

– Ты как, маленькая? – выдыхает Сережа мне в висок. Его горячее, сбитое дыхание пробегает холодком по моей влажной от пота коже.