Измени мне, любимый! (СИ) - День Иоанна

— Доктор, а ты правда психотерапевт? — смотрю как он ловко справляется с задачей наложить тугую повязку и на всякий случай решаю уточнить.

— Любой врач должен уметь оказать первую помощь — улыбка опять до ушей и контрапунктом серьезные и внимательные глаза.

Впрочем, Яська его точно так и расписала: и внешность, и манеры, и имя — Игнатий Воробьев, психотерапевт — так у него на бейдже и значится.

Смотрю в одну точку, на бейдж этот, и пробую максимально точно сформулировать свой ответ на его вопрос — “С чем ко мне пришла?”

Задачка оказалась со звездочкой, все как я люблю, но на нее ушло все время первой сессии — все полтора часа.

Все утро телефон упорно подсовывал мне рекламу консультаций психотерапевта. Так нейросетка поисковиков и соцсетей отрабатывала свои алгоритмы: услышала мою первую проблему — “Во-первых: не попасть в психушку…” — и принялась подсовывать решения.

У меня свой алгоритм — поныла Яське и она доктора нашла быстро — с лучшими рекомендациями, скверным характером и нестандартными методами.

Игнатий Воробьев — восходящее светило психотерапии, не вылезает из международных конгрессов и по счастью именно сейчас ненадолго в Кениге.

Но оказалось все не так просто. И не так быстро.

В итоге я рассказывала ему и про сына Олега, и про пятнадцать лет попыток стать матерью, и про письмо с анализом ДНК.

По ходу монолога я время от времени проваливалась в разные воспоминания, очень подробно описала сутки после того, как обстоятельства раскрылись и ударилась в бега и поделилась своей теорией — про то, что пара всегда закрывает друг другу потребности и мне надо просто найти того, кто Олега заменит.

— Выглядит — как решение, которое ты уже приняла. Я ж сказал — сама все знаешь! — Игнатий останавливает запись, задает несколько вопросов по организации следующих встреч.

— Давай в следующий раз с этого и начнем и если ты не против — встретимся онлайн.

Я не против. Но вот что меня мучает все это время:

— Ты как узнал, что я с лабутенов навернулась? Твой уникальный метод распространяется не только на мозги, но и на другие части тела клиента?

— Нет, тут все элементарно — Игнатий опять довольно лыбится.

Его улыбка во весь рот и глаза в лучиках морщинок выдают в нем поклонника смехотерапии.

— Я просто видел, как ты скакала по ступенькам и с них свалилась. Хотел помочь, но меня отвлекли, а потом я тебя потерял из виду. Но вот что хочу сказать: пожалуйста, отнесись со вниманием к вопросам своей безопасности. Если нужно, я могу посоветовать дельных специалистов в этой области.

И вот теперь, когда я еду в офис, слова Игнатия о безопасности крутятся в голове рефреном к какой-то другой важной мысли.

Пытаюсь поймать эту мысли и додумать — но нет, не ухвачу никак.

День вышел насыщенный: провела переговоры, три совещания, ответила на запросы шефа и письма клиентов и много другой мелкой, но такой же важной работы.

Уже десять минут собираюсь вызвать такси, но тупо уткнулась в телефон и упорно листаю чаты. И только тут понимаю, что меня тревожило все это время.

За двое суток от Ямпольского — ни одного звонка и ни одного сообщения.

Набираю его. Слышу длинные гудки. Без ответа.

Глава 46

— С завтрашнего дня охрана будет тебя выводить из офиса под белы рученьки ровно в восемнадцать ноль-ноль и провожать домой. Ну, или — куда ты там ходишь по вечерам. Везде будут провожать, круглые сутки…

Палыч расхаживает по кабинету, сурово сдвинув брови и кидая на меня выразительные взгляды.

Я в детстве боялась его в таком настроении и всегда старалась исчезнуть с глаз долой. Но детство — прошло и бояться Палыча я давно перестала.

А конкретно сейчас мне стыдно: что заставляю его волноваться, что все это повлечет новые хлопоты, что я могла и сама уже проявить ответственность и решить все свои вопросы, а не ждать волшебных пинков.

— Ну, задержалась в офисе — не первый раз. Вот, я уже собралась, такси подъедет и я уезжаю — отчитываюсь перед Палычем, который застал меня в кабинете в уже практически пустом офисе и — как он это умеет — выпытал все последние обстоятельства: что Ямпольский пропал, что сказал психотерапевт и что у меня есть три проблемы.

Он взволнован и я замечаю, как он сдал за последнее время, уже не та энергия в голосе, да и глаз не блестит задором как раньше.

И вот — теперь еще за меня переживает.

— Сегодня сам тебя подвезу, спускайся на парковку, а я пока переговорю с нашими эсбэшниками.

Пока еду в пустом лифте еще раз перебираю факты, известные мне сейчас по адвокату: с нашей эпической встречи в отеле у Ангелины мы общались лично еще только один раз — оформляли доверенность на ведение развода.

Все остальное — на удаленке и последняя переписка была четыре дня назад.

Проверила на портале госуслуг — по моему заявлению о разводе пока никаких изменений. И главное — я так и не подписала иски о разделе имущества и на возмещение морального ущерба, которые планирую подать. Эти документы должен был составить Ямпольский. А он пропал.

Все это я рассказала шефу и потом он мне практически слово в слово повторил просьбу Игнатия: давай-ка, уделим больше внимания вопросам твоей безопасности.

И вот тут я выпадаю в осадок: получается, что мне грозит опасность? Кого реально мне может надо опасаться?

И если это из-за моих финансовых притязаний — то угрожать мне может только один человек.

Олег!

Олег…

Олег?

— Бред! Бред! Бред! — говорю двадцать пятый раз подряд. Олег не может мне угрожать!

Да, он способен — и уверена, сделает это — выставить против Ямпольского своих крутых адвокатов. Потому и нужен мне Ямпольский, что у него юристы тоже — лучшие.

Еще он может захотеть со мной договориться, начнет искать свиданий, настаивать на них, практически меня преследовать… Хотя, что за слово такое — преследовать. Просто будет настаивать на встрече максимально активно.

Но — нет! Мы уже с ним попробовали так поговорить — опять же там, в отеле Ангелины. И он очень своеобразно так со мной договаривался.

В голове у меня мурмурация: мысли сбиваются в стаю и кружат в диком танце вокруг одного слова: опасность. И когда я иду по парковке не сразу замечаю приближающийся звук и движение — где то там впереди и слева.

А потом оказывается, уже поздно что-то делать, когда буквально в двух милиметрах около моего носа пролетает мотоцикл. Поравнявшись со мной, тот, кто сидит за рулем, притормаживает, выхватывает из моих рук сумочку, добавляет газу и исчезает за колоннами.

— Это не криминальный боевик и у меня сейчас реально украли сумку — говорю вслух сама себе, чтобы поверить в это. И тут же мимо меня на огромной скорости пролетает черный автомобиль, смутно знакомый.

Мне кажется, что я узнала человека за рулем. Никита Боровой? Нет! Что он тут делает? И почему не остановился? Ведь он видел меня?

И вот уже ко мне бежит охрана бизнес-центра, наши безопасники, еще какие-то люди.

Меня спрашивают, просят присесть — кто-то принес стул, какой-то человек, похожий на врача, задает вопросы.

А перед глазами в какой уже раз снова и снова прокручивается кино: мотоциклист, выхватывающий из моих рук сумочку и Никита Боровой, проезжающий мимо меня на черном автомобиле.

— Леся, мы сейчас поедем в полицию, ненадолго, там нужно все формальности утрясти — шеф очень серьезный и сосредоточенный.

Звоню Яське, коротко рассказываю, договариваемся встретиться в отделении полиции.

— Ясь, я тебе сейчас вопрос задам, ты только не удивляйся и просто мне скажи, как есть.

— А как же еще? Я всегда как есть тебе отвечаю.

— Я тебя не спрашивала, все как-то не было удобного случая. А вот сейчас мне, поверь, очень надо.

— Так спроси!

— После тех посиделок в баре, ты с Никитой еще встречалась?

— Я понимаю, что ты сейчас не для канала “Сплетница” информацию собираешь? Что случилось, говори? — слышу в интонациях подруги тот звонкий подтон, который всегда безошибочно указывает на то, что она волнуется.