Приют для беглянки (СИ) - Бальс Лора

— Можешь кататься хоть каждый день, — тут же предложила работодательница. — Надо было сразу об этом сказать, но мне в голову не пришло, что ты будешь скромничать, если тебе захочется. Ты ведь с ними работаешь, так что имеешь право на бонусы.

— Спасибо, — искренне улыбнулась Майя.

Пока она переоделась, уже подъехала Виктория. Сегодня подруга не собиралась задерживаться в конном клубе и вообще пребывала в непривычно серьёзном и даже хмуром настроении.

— Терпеть не могу родительские собрания, — принялась жаловаться Вика, едва они сели в машину. — Нет, я не понимаю, почему я должна тащиться в город, битых два часа сидеть за школьной партой и слушать то, что и так знаю или что мне спокойно может передать Поля?! В конце концов, есть этот несчастный родительский чат! Кому в наше время нужны офлайн-встречи?!

Майя сочувственно вздохнула. Подруга собиралась на родительское собрание и ещё со вчерашнего вечера не уставала сокрушаться по этому поводу.

Сама Майя, пользуясь случаем, тоже решила съездить в город — она хотела навестить отца, которого Ирма устроила в реабилитационный центр для людей с зависимостями. По словам Дробышевской, тот держался с переменным успехом — то переживал приступы самобичевания, обещал исправиться и уверял, что хочет помочь дочери, то порывался уйти из центра, требовал выпивки и ругался с персоналом.

— Могли бы сразу сказать, на что и по сколько скидываемся в этот раз, и отпустить бедных родителей по домам, — продолжала ворчать Вика. — Всё равно этим всегда заканчивается.

— Ты могла бы не ехать, — отозвалась Майя. — Позвонила бы потом классной и узнала всё важное — разве не многие так делают? Тем более живёшь за городом, это должно быть уважительной причиной.

Виктория грустно скривилась.

— Тогда я буду выглядеть плохой матерью. А я не хочу, чтобы Полька расстраивалась. Она и так недавно две недели ходила как в воду опущенная — у них в школе додумались устроить день отца, представляешь?! Это когда у трети класса родители в разводе, и некоторые папаши объявляются хорошо если раз в год на день рождения!

— Ты поэтому так злишься на школу? — поняла Майя.

— Я ведь бывшему даже позвонила, — горько усмехнулась Вика. — Ради Поли. Но его высочество слишком занят охмурением очередной малолетней дурочки.

— Зато Полине с тобой очень повезло. Ты замечательная мама, Вик. Когда она вырастет, обязательно это оценит.

— Да ладно, прорвёмся, — Виктория махнула рукой, немного приободрившись. — Тебя куда именно подбросить?

— На Первомайскую, а там к какому-нибудь продуктовому — надо хоть фруктов купить или ещё чего-то… Не слишком большой крюк?

— Ерунда, главное, чтобы пробок не было.

Приближаясь к месту назначения, Майя ощутила нарастающий мандраж. Ей понадобилось время, чтобы настроиться на встречу с отцом, но сейчас она поняла, что всё ещё к этому не готова. Днём она была слишком счастлива, чтобы об этом переживать, но сейчас, когда пришло время нанести визит, избавиться от волнения уже не получалось. И оно было далеко не приятным.

Майя толкнула дверь палаты и неуверенно остановилась на пороге, осматриваясь.

Отец полулежал на кровати и с равнодушно-хмурым видом переключал каналы телевизора. На её появление он никак не отреагировал — наверное, решил, что вошёл кто-то из персонала.

Майя заранее было готова к тому, что отец окажется не в лучшей форме — даже когда они виделись в последний раз, он выглядел неважно, и его образ жизни не обещал перемен к лучшему. И всё-таки, увидев его, она испытала потрясение.

Человек перед ней казался глубоким стариком, хотя ему не исполнилось ещё и шестидесяти. Старым — и безнадёжно больным. Нездорово-жёлтое одутловатое лицо, запавшие глаза с покрасневшими белками, неестественно вздутые узловатые вены на руках… Проведённое в реабилитационном центре время тоже давало о себе знать — отец был чисто выбрит и опрятен, но этот контраст лишь подчёркивал удручающее впечатление.

Майя тяжело сглотнула, собираясь с силами, прежде чем смогла выдавить из себя приветствие.

— Здравствуй, папа.

Он медленно повернул голову. В первый момент в глазах мелькнуло непонимание, немой вопрос, и только потом — неуверенное осознание.

— Майка? — прозвучало вопросительно, будто он всё ещё сомневался. — Дочка, вспомнила про папку?

— Как ты тут? — неловко поинтересовалась она, ощущая себя не в своей тарелке.

— Да что я? Отжил уже своё ничего, сама видишь. Вот ты, смотрю, вся из себя, приоделась, намарафетилась. А подружка-то понарассказывала, будто жизни не видишь — насочиняла, что ли?

Майя опешила. Нет, она вовсе не ждала от этой встречи родственных объятий и прочувствованных излияний, но всё же оказалась достаточно наивна, чтобы рассчитывать на определённую душевность. И уж точно она не ожидала необоснованных упрёков.

— У меня было время, чтобы привести себя в порядок и залечить синяки, если ты об этом, — несколько сухо произнесла она, наконец пройдя в палату и принявшись разбирать пакет с принесёнными гостинцами — конечно, это могло и подождать, но ей срочно понадобилось чем-нибудь занять руки. — Вот, я тут тебе принесла… разного. Нарезки, сыр, фрукты. Если ещё чего-нибудь захочешь, скажи, куплю в следующий раз.

— Ну!.. — отец отложил пульт и поднялся с кровати, заинтересовавшись содержимым пакета. С пренебрежительным равнодушием отодвинул в сторону мандарины и виноград, скептически хмыкнул, повертев в руках упаковку моцареллы, и довольно причмокнул, разглядев солидный набор копчёностей. — Ну, молодец, уважила папку! Ещё что принесла?

— Нет, — слегка растерялась Майя. — Но если что-то надо, я могу сходить…

— Вот ты даёшь! Самой никак сообразить, а? Столько закуски натащила — а чем бы чуток подзаправиться?

— Об этом даже не думай! — искренне возмутилась она. — Папа, я не собираюсь носить тебе выпивку. Тем более сюда! Ты же сам согласился пролечиться.

— Ну, ты голос-то не повышай! Я тебе отец или кто? Сам знаю, как мне быть. Я ж не водку прошу — так, пивка грамульку, даже полезно. Уж уважь старика.

Майя покачала головой. Её всё сильнее охватывала неловкость — и невольная жалость. С каждой минутой она всё меньше понимала, как держаться и что сказать.

— Нет, — со вздохом ответила она. — Извини, но нет. Ты вообще врачей слушал? У тебя сколько хронических заболеваний? Диабет, запущенная подагра, артрит… Да тебе алкоголь даже нюхать противопоказано.

— Вот ты как, да? Я для тебя всё… Дал себя притащить в эту богадельню, торчу тут — а у дочки вот такая благодарность? Может, не так-то тебе и надо, чтобы я в суде выступал, а?

Майя на миг прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Она не чувствовала себя обманутой, не была разочарована, но с каждой минутой этой бессмысленной встречи на неё всё больше наваливалась усталость. Она ведь искренне думала, что отец хочет преодолеть разделяющую их пропасть, наладить отношения — иначе зачем бы ему соглашаться ей помогать? Но, очевидно, ожидания оказались ложными — и она не знала, что может сделать, чтобы это изменить, и должна ли, и хочет ли этого.

— Может, и не надо, — произнесла она. — Когда Ирма рассказала, что вышла с тобой на связь и ты… проявил интерес, я подумала — мы ведь всё-таки одна семья. Может, мы ещё нужны друг другу, может, получится что-то исправить. Но если тебе это не нужно, я тоже неплохо обойдусь.

Она уже дошла до двери, когда отец окликнул.

— Майя… Дочка, прости меня. Болтаю чёрт знает что. Тошно мне тут, сил нет, — теперь, когда бравада слетела, в его голосе слышались дребезжащие слезливые нотки. — Не бросай меня! У меня ж ни одной родной души, кроме тебя, дочка.

Майя остановилась, полуобернувшись. Теперь, встретившись с ним лицом к лицу, она понимала, что настроение у отца, как у многих алкоголиков, может меняться ежесекундно, и это мало что значит. Его порывы мимолётны и эгоистичны. Он давно уже прошёл стадии, когда люди могут думать о ком-то, кроме себя.

И всё-таки её кольнула жалость. Майя смотрела на отца и видела старика, который очень боится остаться один в то уже недалёкое время, когда сам не сможет справляться с простейшим уходом за собой, боится становиться всё более слабым и беспомощным в полном одиночестве. Боится настолько, что согласился подумать о её интересах, хоть и считает это жертвой со своей стороны. Теперь она ясно поняла, что своим поступком он рассчитывал выторговать её заботу.