Беспринципная (СИ) - Резник Юлия

Глава 19

Зоя

— Маш, помоги. Что-то замок не сходится, — бурчу я, крутясь то так, то эдак перед зеркалом.

— Дай! — убирает мои руки подруга. — Живот втяни и не дыши! Не могла размер в размер, что ли, взять? — возмущается, забавно сопя.

— В размер брала. Поправилась, что ли? — удивляюсь.

— Не сказала бы. Как гремела костями — так и продолжаешь.

Замочек на корсете все же поддается. Застегиваясь до конца, вжикает молния. Ощущаю себя не девушкой, а туго перевязанной колбасой. Гляжу в зеркало — в магазине всё это казалось куда скромнее. А сейчас…

— Ни фига себе буфера.

— Ага, — свожу брови в линию. Ткань корсета до того плотно прилегает к телу, что мне реально больно. От мысли, что придется провести в этом наряде весь вечер, хочется взвыть. С надеждой кошусь на шкаф. Может, ограничиться блузкой? Она красивая. Под джинсы — самое то.

— Чего это ее так раздуло? На месячные?

Машкин вопрос застигает меня врасплох. Месячных у меня как не было, так и нет. Таблетки лежат надежно припрятанные в сумочке, чтобы, как те начнутся, сразу начать их пить, но в этот раз организм сбоит, как никогда прежде. Я не особенно парюсь на этот счет, связывая случившееся нарушение с началом активной половой жизни, но Машкины слова заставляют понервничать. В животе холодеет. Да, я делала тест и была у врача, однако… Когда это было?

— Кажется, тебе лучше надеть что-то другое.

— Почему? — хриплю я.

— Тебе явно нечем дышать. Посмотри только, как побледнела!

Обвожу беглым взглядом свое отражение в зеркале и решительно киваю:

— Снимай!

Язычок с трудом поддается, закусывая кожу. Я вскрикиваю от боли.

— Прости, дорогая!

— Ничего.

Делаю глубокий вдох, машинально прикрывая голую грудь руками. Я и раньше обращала внимание, что она какая-то не такая, но особенно не по себе мне становилось, когда ее мял Арман… Собственно, именно на этот интенсивный массаж я и списывала все болезненные ощущения. Но что, если я ошиблась?

Прячусь за дверцей шкафа. Голова кружится. Прикрываю глаза в попытке отдышаться, и в темноте вижу только одно — его лицо, руки. Прокручиваю в памяти все наши встречи. Все… Абсолютно все без нормальной защиты — только прерванный акт.

«Спокойно», — говорю себе. — «Спокойно, дурочка, ничего не случилось». Но спокойнее мне не становится.

— Ты точно нормально себя чувствуешь? — беспокоится Машка.

— Ага, — вру. — Просто устала. Надену вот эту блузку и джинсы. Как тебе?

— Вполне себе. Я вообще не пойму, зачем ты выряжаешься на встречу с подругой.

Пожимаю плечами. Машке действительно не понять, как мне хочется произвести впечатление на ту, за кем всю свою жизнь что-то донашивала!

Торопливо одеваюсь. Убеждаю себя не делать скоропостижных выводов, выстраиваю в голове стройный ряд аргументов, но механизм панических реакций запущен. Я начинаю бесконечно прислушиваться к себе. Мой живот всегда был таким тугим? Или это что-то новенькое? А грудь? Она становилась такой болезненной к месячным? Вроде какие-то изменения наблюдались. Но настолько ли сильными они были?! Вот вообще не уверена.

Понимая, что если не поспешу, то опоздаю, накидываю пальто, беру сумочку и на ходу вызываю такси. Теперь, когда Арман Вахтангович взял меня на содержание, у меня появилось много свободного времени. Я, наконец, полноценно сосредоточилась на учебе, стала чаще навещать в школе Алиску, впрочем, не распространяясь о том, что я теперь безработная. Моя занятость — отличный предлог не появляться дома. Да, может, это не совсем честно по отношению к Генке, но мне так хорошо одной! А теперь будет еще лучше. В отдельной-то квартире!

Пока еду до места встречи с Седкой, листаю объявления о сдаче. Добавляю понравившиеся в закладки, любуясь профессионально снятыми фото. Квартиры с ремонтом «привет, СССР» пролистываю не глядя. Это больше не мой уровень. Выкусите! Смотрю предложения с качественным ремонтом в приличных жилищных комплексах, расположенных поближе к университету. Может, надо было перенести нашу встречу с Седкой? Начать сразу же всех обзванивать?! Мне становится стыдно за эту мысль моментально, как замечаю подругу. Наша встреча делает ее такой счастливой!

— Привет! — Обнимаемся. — Ты похудела.

— Это все любовь! — чуть не лопаясь от нетерпения вывалить на меня все новости, сходу заявляет подруга. И глупо хихикает, когда я потрясенно округляю глаза.

— Да ладно? Неужели я дожила до того дня, когда Седа Гаспарян, наконец, влюбилась?!

— Дожила! — закатывается смехом Седка, часто-часто кивая.

Я немного разочарована тем, что поглощенная своими чувствами, она не замечает, как я хороша. Впрочем, это не мешает мне искренне радоваться за подругу.

— Рассказывай. Кто он?

— Давай хотя бы за столик пройдем!

— Давай, — смеюсь, устремляясь за до этого незамеченной хостес.

— Его зовут Хачик.

— Хачик? — изумляюсь я. Седка закатывает глаза:

— Да знаю я, дурацкое имя. Но у нас популярное. Он та-а-акой… Учится на два курса старше.

— Ого! Ни фига себе. Старшака подцепила? И молчала! — разыгрываю праведный гнев. Знаю, что Седка именно такой реакции ждет — и даю ею насладиться ей в полной мере.

— Ну-у-у, слушай, подцепила — это ты, конечно, преувеличиваешь. Мы вроде как только начали с ним встречаться.

Учитывая, что Арман Вахтангович об этом ни сном ни духом, интересно, что Седка подразумевает под этим своим «вроде как».

— Я собираюсь у него переночевать! Ты прикроешь меня, если что? — не перестает меня удивлять подруга. Смотрю на нее в некотором шоке. Я была уверена, что она сохранит невинность до свадьбы. У них так принято, Гаспарян в этом смысле придерживается весьма старомодных правил. Думаю, его и на мне заклинило, потому что он у меня оказался первым. Везде… как бы это ни было стыдно, и во всем.

Совершенно не к месту перед глазами всплывает его охреневшее лицо, когда я себя приласкала! Даже не знаю, как, начав половую жизнь еще до моего рождения, Арман Вахтангович умудрился остаться настолько неискушенным. Непонятно, кто из нас кого больше развращает. Я его, или он меня. Со всеми этими поползновениями на не предназначенные для близости мужчины и женщины местечки… Поползновениями, к которым я благосклонна лишь потому, что Гаспаряну от этого конкретно так сносит крышу.

Погрузившись в свои мысли, пропускаю мимо ушей восторженный Седкин щебет.

— …ты не подумай, я не собираюсь с ним переспать. Хачик все понимает и не давит на меня нисколько.

— Это он молодец, — киваю я, видя, что Седа расстраивается от того, что ее восторги я выслушиваю без должного энтузиазма. — Только я не понимаю, чем вы собираетесь заниматься всю ночь, — поддеваю ее.

— Ну-у-у, — Седка краснеет, — кино посмотрим, нацелуемся… А ты как?

— Да ничего. Учусь, работаю.

— Это мне и так известно. Я про другое. Может, тебе тоже кто-нибудь приглянулся? Ты же на год старше!

Ох, милая… Знала бы ты, на кого я положила глаз!

— Пока рано судить, — увиливаю. — Вдруг окажется, что эта история не стоит моего внимания? Не хочу сглазить.

Седа делает вид, что уважает моё право на приватность. Но я-то вижу ее горящий любопытством взгляд.

Мы заказываем чай и чизкейк. В кафе уютно, пахнет ванилью и жженым сахаром, негромко играет музыка. Седа болтает без умолку, а я киваю в нужных местах и в сотый раз прокручиваю в голове даты, ощущения, признаки, которые можно было бы отнести к первым признакам беременности. Хотя, какая беременность? Ну, вот правда! Даже врач сказал, что у меня просто сбился цикл. Но паранойя уже клещом впилась в сознание, и не отпускает, сколько бы аргументов я не привела. Особенно нервно становится, когда Седа вдруг замечает:

— Знаешь, ты так изменилась за это время…

— Да? Не замечала. В каком смысле?

Отламываю вилкой кусочек чизкейка, кладу в рот, сделав вид, что увлеклась вкусом. Холодная сливочная масса тает на языке, но с таким же успехом я могла пожевать салфетку.