Эверест. На грани жизни (СИ) - Васина Екатерина

— Не умею топить расстройство в водке. — ответила ему угрюмо. — Оно плавать умеет. Ты связывался с остальными? Что там? Моя рация хандрит.

— Я уже заменил вам ее, не волнуйтесь. Со мной связывался Алексей, группа встала в лагере на ночевку, завтра отдыхают, а потом поднимаются до второго лагеря, а оттуда попробуют до семи тысяч восемьсот.

— М-м-мать вашу! — не выдержала я.

Кулаком треснула по спальнику. Из-за ноги теперь у меня не будет нормальной акклиматизации. Несколько дней выпадают из графика. Пока остальные будут постепенно набирать высоту, мне остается валяться в палатке и усиленно питаться. Два дня. Потом спуск в лесную зону, если Мария сочтет это безопасным.

А если нет?

А если моя нога не позволит мне идти на штурм? Я вцепилась зубами в ладонь, сама не замечая этого. Бросить все на кон и проиграть? Из-за того, что где-то неудачно наступила или повернулась? Это мега… это просто эпикфейл будет.

Жалея себя и при этом стараясь подбодрить, я не лежала пластом. Ну пока не лежала. Для начала приняла душ, горячий насколько можно, потом вернулась в палатку и растянулась на постели.

— О-о-о, да-а-а! — простонала едва слышно.

Все же ощущение чистоты это невероятный кайф! Пусть и душ тут лишь одно название, и голову я не помыла, боясь простудиться еще для полного счастья. Но все равно ощутила себя гораздо лучше. И позитива прибавилось.

Еще бы нога стала меньше болеть.

Остаток вечера я лежала, пыталась читать электронную книгу, лазила в планшете и пила много жидкости. Потом заглянула Мария и строго заявила:

— Немедленно спать. И ногу повыше, сделайте валик.

— Ага.

— Джулия, я не шучу.

— Уже делаю. — заверила я ее.

В итоге валик получился из моих вещей, ноющую ногу я устроила на него и погасила свет.

Забавно, но сон пришел почти сразу. Правда, ненадолго. Я успела увидеть ослепительно-синее небо, белые вершины гор на его фоне. Ощутила внутри всплеск восторга, а затем увидела как над Эверестом поднимается белая стена огромного облака.

А затем вынырнула из сна, ощутив, что в палатке не одна. Кто-то в свете фонарика возился, тихо ворчал и едва ли не насвистывал. В полумраке я заметила заросшую густой щетиной щеку, знакомый блеск глаз и хрипло проговорила:

— Упырь?

— Да, медоедик? Кстати, я тут реально думаю, а кто у нас получится? Упыреед или медоуп?

— Дурак.

— Вряд ли, мы вроде оба умные. Так, как ты себя чувствуешь?

Я пошевелила ногой и поморщилась: боль затаилась в глубине и периодически покусывала.

— Нормально. Я на штурм выйду.

— Ну это Мария будет решать.

— И я!

— И я. — зевнул Алекс.

Он стянул с себя все, кроме тонкой флиски и термобелья. Широкие плечи, плоский живот, мышцы… я отвернулась и почти сразу ощутила как он опускается рядом. Через мгновение меня как-то по-хозяйски прижали к груди и зевнули в ухо.

— Медоед, спать!

— Интересно, когда я дала повод собой командовать?

— Когда прогнала хулиганов. — ответил Алекс со смешком, что пощекотал мне ухо. — Защитила так сказать. Грозный медоед. Все, спать. И учти, я слежу за тобой.

— Маньяк. — сообщила я, чувствуя как сон снова наступает мягкой волной. — Сталкер. Фетишист… наверное.

Глава двадцатая

Спала я крепко, проснулась ближе к одиннадцати и даже не сразу поняла где нахожусь. До меня долетали обрывки разговоров, кто-то бренчал на гитаре. И в первый миг показалось, что я где-то в походе, в лесу.

Потом все прояснилось. Да, поход, но далеко не такой безобидный. И расслабляться мне рано.

Я приподняла голову, чуть пошевелила ногой. Боль проснулась и с готовностью вцепилась в мышцы. Вот же…

— Ничего, — пробормотала сама себе под нос, — сейчас все выпьем, намажем и будем настраивать себя на выздоровление.

Алекса в палатке не было. Зато на тумбочке я нашла поднос с крышкой. И сначала даже не поверила своим глазам. Ну потому что прежде такое только в книгах, да в кино встречала. И то подносы там обычно были серебряными или с какими-то шикарными рисунками. А приносят их обычно в роскошную постель с балдахином, или с видом на утренний океан. И чтобы у героини волосы так художественно разбросаны по плечам, а лицо после сна свежее, с идеальным макияжем.

Я же сидела сонная и слегка помятая после сна, а если к этому добавить отличные круги под глазами и обветренную кожу, то картина становилась просто великолепной.

Но мне было плевать. Плевать на обстановку вокруг, на то, что поднос был пластиковый и поцарапанный, что крышка на нем тоже выглядела малость обшарпанной. А когда я ее подняла, то нашла там бутерброды с мясом яка и сыром, а рядом кружку с уже подостывшим чаем. Меня изнутри точно омыло теплой волной под названием "гребаная романтика".

Оказывается, даже медоеды ей не чужды.

И глаза как-то щиплет подозрительно.

Потому что завтрак в постель я получала только в детстве. Когда болела. Приносила его обычно няня, причем не из-за большой любви ко мне, а чтобы я поскорее встала на ноги. И снова отправилась в дорогущую школу.

А тут прямо точно получила под елку подарок, о котором мечтала всю жизнь.

Рядом с бутербродами лежала записка. Всего одно слово "Поправляйся" и рисунок, при взгляде на который я поняла, что у Алекса с художкой так себе. Надеюсь, это существо с длинным носом, бородавкой и волосами ежиком не я, а он. Хотя тоже не похож. Но, возможно, у него повышенное самокритичное отношение к себе.

Даже нога точно меньше стала болеть. По крайней мере, так казалось, пока я ела и зачем-то крутила в руках записку. Не выдержала и зачем-то ее понюхала, чихнула и хихикнула над собственной глупостью.

— Так, а теперь настраиваемся на пожелание поправляться и ждем штурма. — сообщила сама себе.

Легко сказать…

Два дня я провела в базовом лагере. Два дня Мария три раза в день осматривала мою несчастную ногу на предмет опасных симптомов. Два дня я мрачно то лежала в палатке, то сидела на свежем воздухе, в кресле и мысленно представляла, как остальные сейчас тренируются. Рация у меня была, по ней я переговаривалась с Карлом и Иоши. Алекса не трогала, понимая, что забот у него и так хватает.

— Ночуем в третьем высотном. — голос Карла звучал хрипло, но бодро. — Кашляю, эту ночь буду спать с кислородом.

— Не рановато? — усомнилась я.

Небо над головой сейчас было в белесой дымке, к вечеру обещали снегопад и легкую метель. Я сидела в кресле у палатки и куталась в куртку. Без солнца здесь было ощутимо прохладнее. И любителей расхаживать полуголыми как корова языком слизнула.

— Нормально. Лучше перебдеть, чем загреметь вниз с отеком мозга. Как твоя нога?

— Вполне. Вы уже в лагере?

— Да. — слышно было как Карл закашлялся, сухо и надрывно. — Чертов… извини, Джулия. Да, уже в лагере, но Андрей и Виктор остались во втором.

— А я завтра спускаюсь в лесную часть. — пожаловалась Карлу.

— Мы туда через пять дней спустимся. — отозвался друг. — Не переживай, дорогая, все у тебя пройдет. Ты же у нас боец. Я помню К2.

— Я тоже помню. — проговорила перед тем, как закончить разговор.

К2 я запомню навсегда, впрочем, как и другие восьмитысячники. Но только там мы потеряли двоих из группы. Обрушились сераки и перерубили веревки. То, что я, Карл и еще один норвежец уцелели, можно назвать только чудом и везением. После К2 у меня остались шрамы внутри и снаружи.

— Скучаешь? — ко мне подошел Тимми, кажется. Вроде я правильно запомнила имя этого тридцатидвухлетнего финна. Он со своей группой спустились в базовый вчера и пока отдыхали.

— На горе скучать некогда. — ответила ему.

— На штурм не пойдешь?

Я смерила этого заросшего бородой товарища в красной куртке и зеленых штанах, снизошла до ответа:

— Сие действие зависит от многих факторов, потому я предпочту сразу не отвечать на столь деликатный вопрос, однако, возможно, ближе к дате вы можете повторить его.