Переломный момент (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна

Доктор не стал жадничать, покопался в шкафчике, и выдал просителю требуемое. Спутник Леры стянул с головы шапку и оказался абсолютно лысым, вернее круглая башка его, в отличие от физиономии, была чисто выбрита.

– Что? – спросил он, увидев удивлённый взгляд Леры. – Честная причёска.

Шапку он надел Лере на ногу, сверху напялил полиэтиленовый мешок и примотал это всё бинтом к гипсу.

– Женщина, за шапку ответишь, – строго сказал он Лере, надел на неё шубу, тщательно застегнул все пуговицы, взял подмышку второй сапог и потащил Леру к выходу.

Лере укололи обезболивающее, и запах его перегара, на который она до того уже не обращала особого внимания, стал просто невыносим.

– Можно вас попросить дышать в сторону, – сказала она своему спутнику.

– Какие мы нежные! – Он остановился и внимательно посмотрел на Леру. Без шапки с лысиной во всю голову он выглядел гораздо приличней, глаза у него оказались болотного цвета и чрезвычайно наглые. – Может, я поставлю тебя тут у стеночки да пойду? А ты дыши свежим воздухом, наслаждайся, сколько влезет.

– Извините, – Лера потупилась.

– Не извиню. Шапку жалко, а то бы бросил. – Он позвонил Степанычу, и тот вскоре подъехал к травмпункту.

До Лериного дома ехали в молчании.

– А у тебя тут прилично, – сообщил небритый, когда остановились у мраморного подъезда.

Тротуар перед подъездом, в отличие от улицы Рубинщтейна, был как следует вычищен. Разумеется, его же не городские коммунальные службы чистили, а дворник, работу которого оплачивали все проживающие в двадцати квартирах Лериного, действительно, весьма приличного дома. Проживающие в доме и в лицо знали этого дворника, и жену его, которая мыла в парадной полы и лестницы, тоже знали в лицо.

Небритый смотрел на Леру выжидающе, мол, покаталась и хватит, убирайся восвояси.

– А вы мне ещё немножко не поможете? – жалостно попросила Лера.

– Я думал, ты мамок-нянек позовёшь.

– У меня нету, – Лера растерялась и чуть опять не разревелась.

– Эх, – небритый тяжело вздохнул и вылез из машины.

До подъезда доскакали резво, далее в том же темпе миновали мраморный холл, чувствовалось, небритому не терпится поскорее избавиться от Леры. Конечно, небось трубы горят, новую дозу требуют. Или как там у них, у алкашей принято?

– Хорошо хоть лифт есть, – сказал он, запихивая её в кабину. – Одна что ли живёшь?

– Да, – призналась Лера.

– Это правильно.

В прихожей он снял с неё шубу, сам скинул кроссовки и стремительно прошёлся по комнатам, вернулся с барным стулом из гостиной, усадил на него Леру, стащил со здоровой ноги сапог и приступил к вызволению своей бесценной шапки.

– Неплохо тут у тебя, – сказал он, добыв шапку и напялив её обратно на лысину. – Ну, что? Может ещё помощь нужна? Всё остальное снять, к примеру. Это я запросто. – Он очень недвусмысленно, нагло ухмыльнулся.

– Нет, спасибо. – Тут Лера испугалась. Действительно, она одна, можно сказать, беззащитная, с ногой в гипсе, самое то, чтобы надругиваться, как он говорил.

– Ну тогда бывай. – Он исчез за дверью.

Тут Лера сообразила, что не компенсировала ему пять тысяч рублей, которыми он мотивировал доктора в травмпункте. Ей стало неудобно. Странный тип. С лица выглядит как забулдыга, такому в самый раз предложить за старания денег на опохмелку, однако язык бы не повернулся. Одет он вроде прилично, кроссовки дорогие, носки не рваные, да и машина со Степанычем при нём, кстати, что за машина Лера толком и не разобрала, но весь он какой-то помятый, неухоженный. Да и плевать, Лера видит этого человека первый и последний раз в жизни, вот только с деньгами очень некрасиво вышло, тем более, что у неё в кошельке как раз пятёрка, щедро выданная Игошиным на такси. Тут Лера вспомнила про Игошина. Вот, кто во всём виноват! Ну пусть теперь хотя бы в эти горячие предновогодние деньки, когда в офисе царит дурдом и напряжение, попробует обойтись без неё. Лера достала из сумки телефон и нажала на вызов номера начальника.

– Слушаю вас, Валерия Сергеевна, – по-деловому предельно вежливо ответил Игошин, и Лера сразу догадалась, что он разговаривает в присутствие своей бесценной супружницы. – Вы передали документы?

– Разумеется, – Лера постаралась сдержаться, чтобы не вывалить ему всё, что она думает про того типа, которому возила документы, и про него самого, и про его жену, особенно про неё. Сидит, небось сейчас с этой жирной коровой в том самом ресторане, куда собирался вести Леру, и дарит ей что-нибудь красивое и блестящее! Хотя блестящее он ей наверняка подарит на Новый год, под ёлочку положит. Это Лере надо всё заранее дарить, она же будет одна в Новый год куковать, причём без ёлки. Зачем ей, спрашивается, ёлка? Она же не маленькая девочка. Она девочка большая, самостоятельная, ей и так сойдёт. Лере стало себя жалко, но она понимала, что жена Игошина сейчас вытянула свою жирную шею и прислушивается к каждому её слову. В телефоне Игошина прекрасный микрофон.

– Я завтра на работу не приду, – сообщила она начальнику. – У меня по вашей милости травма производственная, перелом ноги. Могу рентгеновский снимок вам выслать и справку.

– Мне не надо, в службу персонала всё пришлите. Надо же, какая неприятность. Как же мне теперь быть …, – он, явно, растерялся и призадумался.

– Вам как быть? Это ж я ногу сломала, а не вы.

– Примите мои искренние соболезнования, – спохватился Игошин. – Завтра мы кого-нибудь обязательно к вам направим.

– Зачем?

– Но как же?! От организации положено при несчастном случае помогать сотрудникам. Может быть, вам что-то нужно из лекарств?

– Не знаю. Я ещё не поняла, у меня стресс.

– Поправляйтесь. Примите что-нибудь успокоительное. – Он нажал на отбой.

«Вот же сволочь»! – подумала Лера, ещё бы слабительное принять посоветовал. А если ей прямо сейчас есть совсем-совсем нечего и нужны костыли? Знает же, что она одна-одинёшенька, и никто на помощь не примчится. Кстати! И вправду, а как у неё со жратвой? Она же сегодня с ним в ресторан собиралась, а на новогодние закупки планировала завтра с Петей в середине дня вместо обеда сгонять. Как назло, тут же страшно захотелось есть.

Лера поскакала в гостиную к холодильнику. Нельзя сказать, что там по полкам совсем уж сквозил ветер, «три корочки хлеба» присутствовали, но Лера всё равно вспомнила бабушку. Бабушка бы сейчас её накормила и пожалела. Но бабушке не позвонишь, нету уже у Леры никакой бабушки, а маме звонить бесполезно. Мама, сколько Лера себя помнила, всегда занята. Даже сейчас, когда она как бы вышла на пенсию, устроив себе безбедную старость на берегу моря в Болгарии, она постоянно чем-то занята, от чего её вечно отвлекает Лера бестолковыми звонками. Разумеется, маме до старости так же далеко, как до Луны, она вечно молодая, а теперь в домике у моря и вовсе только молодеет. Интересно, чем она всё же там занимается? Сама Лера себя в Болгарии всегда чувствовала чужой и никогда не понимала, чего хорошего мама там нашла. Еда там вкусная, жизнь сравнительно дешёвая, но деревня, она деревня и есть. Конечно, ведь там нету никакой улицы Рубинштейна, а главное нет этого гада Игошина, но, с другой стороны, там нет и гололёда, и небо не плюётся в тебя всякой пакостью, а уж господам из Москвы там пробки устраивать совсем не с руки. Это, согласитесь, существенный плюс.

Однако поздно вечером, уже забравшись в кровать, Лера не удержалась и поинтересовалась у мамы в вотсапе, как обстоят её дела. Мама тут же ответила видеозвонком:

– Что происходит? – строго спросила она.

– Ничего не происходит. Всё хорошо! – тут же бодро отрапортовала Лера, устыдившись своей слабости. Мама слабостей не приветствовала и осуждала. – Просто соскучилась.

Однако сообщение о том, что она соскучилась, мама, явно, посчитала ничем иным как проявлением той самой слабости, после которой дети начинают хныкать и проситься на ручки. Лера с первой же секунды их разговора уже тысячу раз пожалела, что его затеяла. Хорошо, хоть сломанная нога скрывалась вне предела видимости камеры смартфона, а то бы Лера сейчас получила строгий выговор, ведь по мнению мамы она всегда сама виновата в своих неприятностях. Да и не только Лера. Мама считает, что каждый человек творец своего счастья и несчастья. Или кузнец? Без разницы.