Одна проклятая роза - Дзанетти Ребекка

Розали, развалившаяся на потертом диване, подняла взгляд от банки «Чанки Манки». Она сняла пальто и теперь сидела в одних спортивных штанах и рубашке, еще более выцветшей, чем моя. На груди у нее по-прежнему висел оберег из ангелита.

– Ты сегодня была сама не своя. Это действительно ты, а не какая-то переодетая мудачка?

Я бросила фонарик на диван, чуть не задев ее колено.

– Мы обе чокнутые. – Я повернула голову, чтобы проверить, доела ли она мороженое. Определенно чокнутая. – Какого черта ты предложила мне выпить? Нам обеим нужно поспать.

Догадалась ли она, что мне снова снятся кошмары? Я всегда старалась держаться на некотором расстоянии от друзей, надеясь обезопасить их, но они слишком хорошо знали меня.

– Да брось. Темные круги у тебя под глазами так и кричат о тройной порции водки перед сном.

Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и из нашего компьютерного уголка выглянула Элла. Ее очки, инкрустированные цитрином, съехали на кончик носа. Она поправила их указательным пальцем.

– Кто-нибудь из вас принес мне что-нибудь поесть?

– Розали съела все мороженое, – сказала я, вздрогнув. – А я – цыпленка в апельсиновом соусе.

– Вы такие тупицы! – проговорила Элла без особого раздражения. Ее светлые волосы были собраны в хвост, а голубые глаза скрывали толстые линзы очков.

– Мы только что сами догадались, – сказала Розали, вскочив на ноги. – Как у нас дела?

Кто-то громко откашлялся.

– Некоторые из нас здесь работают, в то время как другие занимаются бог знает чем и создают проблемы на год вперед, – огрызнулся Мерлин из соседней комнаты.

Я фыркнула.

– Мерлин явно не в духе.

Розали кашлянула, и я заметила ее покрасневшие глаза.

«Неужели она снова плакала?» – подумала я.

– Мне жаль, что Чарли бросил тебя, но он действительно был идиотом, и тебе лучше без него, – сказала я, стараясь выражаться деликатно. Но правда была в том, что Чарли оставил Розали даже не поговорив с ней, а значит, он и пальца ее не стоил. Моя крутая подруга – романтическая натура с ужасным вкусом, когда речь идет о выборе мужчин.

Она встала и схватилась за живот. Да, такое количество мороженого сложно переварить.

– Пойдем, – сказала я, взяв ее под руку и потащив за собой. Мы обошли диван и подошли к главному компьютерному центру. На самом деле – к нашему единственному компьютерному центру. Элла уже уткнулась в три монитора, а Мерлин сидел в своем углу. – Мы должны были принести вам ужин, извините, – произнесла я искренне.

Они втроем пользовались потайным входом с задней стороны дома, и Элла обязательно отмечала время патрулирования, которое выставил мой отец. До тех пор нам удавалось избежать обнаружения.

Мерлин повернулся ко мне и приподнял толстую белую бровь. Ему было около шестидесяти, и его густые седые волосы были на несколько тонов темнее бровей. Он снимал комнату в викторианском доме, который Розали унаследовала от дальней родственницы. Как обычно, на нем был костюм с галстуком-бабочкой бордового цвета. Увидев, как я поджала губы, он опустил взгляд на галстук, судя по всему, приготовившись продолжить наш обычный спор.

– Ты ошибаешься, бордовый и бургунди – это цвета.

– Нет, – ответила я согласно правилам нашей затянувшейся игры и, выдвинув стул, села за покрытый вмятинами деревянный стол.

Для комфортной работы я купила самые шикарные кресла и самые современные компьютеры. Многое из этой техники пока было недоступно для простых покупателей. Но мы и не относились к большинству.

Он печально покачал головой и махнул рукой, чтобы закрыть тему.

– Ты знаешь, зачем тебя вызвали завтра на совет директоров «Аквариуса»?

Я почувствовала, будто острые когти вонзились мне прямо в живот.

– Нет. Уверена, что это ежегодное собрание – обычное дело. – Мой голос прозвучал слишком неуверенно.

Розали побледнела.

– Как думаешь, они хотят, чтобы ты заняла место Грега?

При упоминании имени покойного брата у меня защемило сердце. Мы не были близки, но у меня остались хорошие воспоминания из детства, когда мы играли вместе на пляже. И я не винила его за то, что с возрастом он стал жестче. Наш отец и наша жизнь не оставили Грегу выбора.

– Сомневаюсь, – сказала я.

Отец никогда не видел, что скрывается за моей внешностью, вероятно потому, что я была очень похожа на свою рано умершую мать. Судя по записям в ее дневнике, она больше интересовалась новой сумочкой или губной помадой, чем реальной жизнью. Конечно, люди говорили так и обо мне.

Мерлин выпрямил свою и без того идеально ровную спину.

– Об этом можно подумать потом, а пока нам предстоит много работы. Похоже, после сегодняшнего видео многие обратили внимание на забег в пользу приютов для животных.

– Вчерашнего, – поправила Элла, быстро печатая. – А еще в рамках нашей программы «Рюкзак» дополнительные средства были направлены в районы Нью-Йорка, Миннеаполиса и Бойсе.

Мне нравилась эта программа. Дети, которым не хватало еды, могли каждую пятницу взять из школы домой рюкзак, набитый продуктами, и вернуть его в понедельник. На тот момент мы работали во всех пятидесяти штатах, и я хотела побывать в каждой средней школе к концу года.

– Хорошо. Нам нужны еще средства? – Мне предстояло тщательно продумать несколько следующих видеороликов. Все это время я скрывала от отца характер своих затрат, делая вид, что брала средства из трастовых фондов, чтобы устраивать вечеринки и покупать дорогущие вещи, но на самом деле направляла их в благотворительные организации.

– Да, – сказала Элла. – У меня дел по горло в течение всего месяца, как и у Розали. Ты, думаю, могла бы притвориться, что купила яхту или что-то в этом роде. Твой отец месяцами не проверял счета.

«Это потому, что ему все равно, и это еще одна проблема», – пронеслось в голове.

– Я все устрою. – Участие в добрых делах помогало продвижению моего профиля в соцсетях, но я должна была быть осторожной с тем, сколько благотворительных организаций поддерживала. Что еще важнее, мне нельзя было раскрывать правду о том, что я действительно любила. Обнажение своих слабостей, как однажды сказал мне брат, всегда будет считаться нашим отцом чем-то постыдным.

– Как обстоят дела с женскими приютами в Южной Калифорнии?

– Строим еще три убежища в течение следующих двух месяцев, – сказала Розали, взяв папку и перелистнув страницу. – Я знаю, что ты хочешь работать в бо́льших масштабах, но мы уже одержали одну победу, когда помогли жене сенатора штата Калифорния после ее выписки из больницы.

– Сейчас она находится в безопасном месте в Сан-Диего, – добавил Мерлин.

Вид тех синяков будет преследовать меня вечно. Я чувствовала себя комфортно, помогая одному человеку за раз.

– А что насчет сенатора? – спросила я, затаив дыхание.

Розали посмотрела на Мерлина.

– Мы могли бы убрать его, но это попадет в новости.

Мерлин отпрянул.

– Мы не можем вести расследование или обратиться к твоему отцу, чтобы нанять убийцу.

Он был прав, и это выводило меня из себя.

– Как думаешь, я могла бы это сделать?

Глаза Мерлина расширились, Элла напряглась, а Розали откровенно рассмеялась.

– Я люблю тебя, Алана. Уверена: у тебя есть пистолет, и не сомневаюсь, что ты смогла бы пробраться в его дом. Но ты не сможешь выстрелить. – Ее голос смягчился, как и взгляд голубых глаз. – Ты не убийца, и это хорошо.

Верно. За таких женщин, как я, убивают другие. Я мысленно вернулась к похоронам парня, с которым целовалась. Мы с братом стояли недалеко и наблюдали, как его мать с криками бросалась на гроб.

– Это сделала я? – прошептала я, и тошнота подступила к горлу от ужаса, охватившего мое юное сердце.

Грег пожал плечами.

– Может быть, да, а может, и нет. Его могли убить, даже если бы он просто посмотрел на тебя. Но я хочу, чтобы ты осознавала, что происходит, когда ты выходишь за рамки дозволенного. Больше не целуй сотрудников. В следующий раз это будет твоя вина, Алана.