Солнце над облаками - Егорова Алина

На какое-то время Копейкин исчезал из вида. То ли где-то шабашил, то ли уходил в запой. Даже женился на деревенской девушке, но та от него быстро ушла. Теперь он снова переключился на Ирину.

– Я уже завязал! – уверял он. – Почти не пью. Только по праздникам. По праздникам-то можно?

Ира с недоумением смотрела на Дениса. Из симпатичного парня он превратился в неопределенного возраста мужчину, по-прежнему высокого и мускулистого, но побитого жизнью. На его испитом лице, несмотря на мелкие морщины, еще угадывались следы молодости и даже былой привлекательности. Общий вид Копейкина создавал удручающее впечатление.

Совсем не о таком женихе мечтала Ира. Ей представлялся образованный, воспитанный молодой мужчина, спокойный и надежный, как крепость. Обязательно холостой, атлетически сложенный, с интеллектом на благородном лице. С которым можно было бы поговорить на разные темы.

Только такие мужчины Ирине не встречались, а если бы случайно их пути пересеклись, он даже не взглянул бы в ее сторону. Ира и в юности не пользовалась успехом у противоположного пола, а сейчас и подавно, кроме Копейкина и местных забулдыг, интереса к ней давно уже никто не проявляет.

Уж лучше быть одной, чем с такими, решила Алычова и уже смирилась, что останется без любви и никогда не выйдет замуж, что никогда у нее не будет того, о чем она раньше мечтала и представляла как само собой разумеющееся. Но перед сном, глядя сквозь окно на кусочек неба, Ирина вспоминала свои детские грезы.

Глава 3

Андрей

– One thousand, – прозвучал голос высотомера.

Тысяча футов. Не видно ни зги. Пятьсот – яснее не стало. На четырехстах едва проклюнулись посадочные огни. Несколько мгновений – и полоса выныривает из густого тумана.

Автопилот отключен, земля все ближе. Минимум. ВПП [1] уже как на ладони. Посадка. Самолет мчит по бетону как гоночный автомобиль.

– Уважаемые дамы и господа! Говорит командир Андрей Морозов. Мы прибыли в Санкт-Петербург, аэропорт Пулково. Температура воздуха плюс семнадцать градусов, облачно. Благодарю за внимание.

Андрей любил общаться с пассажирами по громкой связи. Он с удовольствием произнес положенную по инструкции речь и удовлетворенно улыбнулся. Предстояли два выходных и приятный вечер в компании друзей.

Роман с Ульяной оказался краткосрочным, но тем не менее он оставил приятные воспоминания. Три дня безудержной страсти, до дрожи, до искр из глаз. Раскрепощенная, яркая, с четкими линиями волнующего тела, Ульяна заводила с пол-оборота. Они срывали друг с друга одежду и с разбегу бросались в любовь. В его квартире не осталось поверхности, где бы они с Ульяной не предавались любовным утехам. Подоконник огромного эркерного окна – и тот был освоен ненасытной парочкой. Андрея возбуждало обнаженное тело Ульяны на фоне вычурных крыш старого города, видимых с его последнего этажа. Ульяна сексуально курила, стоя все там же у эркера, и закатное солнце роняло золотистые блики на ее глянцевую кожу.

Морозов почти влюбился. То, что между ними происходило, было похоже на морок, сладкий наркотик, уносящий в иную реальность. В этой реальности Ульяна была богиней, в воле которой возносить на небеса и бросать в бездну. Ее изящные руки, осанка, спина, балетные ноги, гордая поступь Валькирии… Она сама – венец творения. Уверенный взгляд царицы. В темных, как горький шоколад, глазах – холод. Андрей поймал себя на мысли, что хочет любви. Чтобы и Ульяна его любила, а любить она не будет. Откуда он это знал, Морозов не думал. Чувствовал, а чувства его никогда не подводили. Страсть, поразившая его мгновенно, как молния, так же быстро и исчезла.

Андрей распахнул дверь парадной и шагнул в свежесть ночи. Это было время между «вчера» и «сегодня». Во дворе единственное светлое окно, о хозяевах которого, как и о Морозове, сложно было сказать – они уже встали или еще не ложились.

Колеса кейса скользнули по луже, брызги грязи упали на его форменные брюки.

– Епишкина мышь! – ругнулся Морозов. Он не был склонен к суевериям, но статистика его личных наблюдений подтверждала, что подобная неприятность предвещает какую-нибудь шероховатость в рейсе.

Двор-колодец, в доме которого Морозов снимал квартиру, освещался двумя тусклыми фонарями. «Пора отсюда валить», – подумал Андрей. Он давно присматривался к рынку недвижимости с целью покупки квартиры.

Не то чтобы Морозов не любил ночные полеты… Хотя кто их вообще любит? Голова соображает медленно и увеличивается риск наделать ошибок. Приходится напрягаться больше обычного. К концу полета неизбежно срубает в тревожный, липкий сон, но спать нельзя. Посадка – самый ответственный этап в рейсе. Поднять самолет в воздух может любой дурак, а вот чтобы его посадить, требуется умение.

Предстоял разворотный рейс в Калининград. Храброво не самый легкий аэропорт из-за туманов и дождливого климата. Из дома до Пулкова Андрей добрался без приключений. Санчасть, брифинг, загрузились на самолет. Взлет прошел в штатном режиме, и ничто, как говорится, не предвещало.

С тех пор, как Прибалтика закрыла небо для российских самолетов, расчетное время пути увеличилось. Экипажу это только на руку: дольше полет – выше зарплата. Раньше, пролетая вдоль береговой линии, в ясную погоду можно было рассматривать города балтийских государств. Теперь их путь проходил над нейтральными водами, откуда одинаково плохо видно и Швецию, и Литву.

Эшелон [2] набран, все процедуры выполнены. Только Морозов стал проваливаться в сон, как раздался звонок в дверь.

– На борту неадекват! – встревоженно доложила проводница.

– Дебош изволят учинять? – невозмутимо уточнил Андрей.

– Пассажир бизнеса требует «Просекко», а у нас его нет. Он уже весь самолет разбудил, – пожаловалась молодая, совсем еще малоопытная стюардесса.

– Понял, Леночка. Иди в салон. Будет ему «Просекко» и «Каберне Совиньон» в полицейском участке.

Андрей нажал кнопку и по громкой связи произнес проникновенную речь, суть которой заключалась в том, что в случае нарушения порядка он имеет право в интересах безопасности вернуться в аэропорт вылета. Неустойку придется платить виновнику инцидента.

– Андрей Константинович! Вы волшебник! – просияла явившаяся проводница. Она принесла чай для экипажа.

– Успокоился?

– Спит как младенец. Поначалу тряс фээсбэшной корочкой, но, когда услышал про неустойку, угомонился.

Андрей понимающе кивнул. На борту каждый первый дебошир «служит в ФСБ» и «ты знаешь, кто я такой?!». Обычно граждане распоясываются под воздействием алкоголя, особенно когда среди проводников нет парней, как сегодня.

Физическая форма Морозова позволяла ему унять нарушителей, но выходить в салон пилотам категорически запрещалось.

Глава 4

Ирина

Несколько лет назад

Ирина Алычова поднималась по широкой, как в Эрмитаже, лестнице Университета гражданской авиации, волоча за собой сумку на колесиках. Туда-сюда сновали молодые люди, одетые в курсантскую форму: темно-синие брюки и белую рубашку с двумя лычками на погонах. С присущей молодости прытью они взлетали по лестнице и не менее энергично, порой перескакивая через ступени, спускались с нее. Один курсант подмигнул Ирке, вогнав ее в краску. Она не разглядела, симпатичный парень или нет, засмущалась. Наверняка симпатичный – авиационная форма украшает всех!

Кое-как отыскав в немыслимых лабиринтах вуза приемную комиссию, суетливыми движениями Ира выложила на стол папку с документами: школьный аттестат, медицинскую справку, фотографии.

– Вы ВЛЭК [3] уже прошли? – спросила ее девушка из приемной комиссии.

– Нет еще. Я только сегодня с Березников приехала, – помотала головой Алычова.