Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
– ..Мы с ней никогда не ладили. Я перед отправкой зашел к ней попрощаться, а она так мне ни разу и не написала. А у тебя как? Сестры, братья есть?
Артур впервые за все время улыбнулся:
– Я единственный ребенок, и мои родители были единственными детьми в своих семьях. Отец умер, когда я учился в университете, мама так больше и не вышла замуж. Судя по письмам, ей сейчас очень тяжело.
– Я думаю…
Сэм кивнул, пытаясь представить себе, как выглядит мать Артура: высокая худощавая седая женщина, родом, возможно, из Новой Англии.
– А мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пятнадцать…
Он не сказал Артуру, что не особенно горевал об их потере, что не любил их, а они никогда его не понимали. Это было бы слишком сентиментально, да и не имело теперь значения.
– ..Ты что-нибудь слышал о том, куда мы отсюда двинемся?..
Пора опять думать о войне, не имело смысла долго задерживаться в прошлом. Действительность была здесь, северо-восточнее Неаполя.
– ..Я вчера что-то слышал о Кассино, это где-то в горах. Весело будет туда добираться: вместо дождя получим снег.
Сэм задумался: какие еще пытки припасли им генералы – нынешние хозяева их жизней?
– Сержант что-то говорил об Анцио, это местечко на побережье.
– Великолепно. – Сэм озлобленно ухмыльнулся. – Может, хоть поплавать удастся.
Артур Паттерсон улыбнулся. Ему нравился этот разговорчивый парень из Бостона. Чувствовалось, что за горечью его слов скрываются доброе сердце и острый ум. С ним по крайней мере можно было поговорить.
Война стала для Артура во многих отношениях трудным испытанием, если не жестоким ударом. Ребенком его баловали, в подростковом и юношеском возрасте чрезмерно опекали. Души в нем не чаявшая мать особенно усердно сдувала с него пылинки после смерти отца. Артур всегда жил в комфорте, никогда не испытывал неудобств, опасности, страха, свалившихся на него после прибытия в Европу. Стойкость Сэма его восхищала.
Сэм вытащил праздничный паек, который приберег для рождественской трапезы. Конфеты он уже раздал голодным местным детям. Теперь же открыл консервы и с кислой миной произнес:
– Хочешь рождественской индейки? Соус немного жирноват, но каштаны великолепны.
Он широким жестом предложил новому приятелю жестянку, и Артур рассмеялся. Ему пришелся по душе Сэм, нравилось в нем буквально все. Он инстинктивно чувствовал, что его новый друг обладает смелостью, которой ему самому не хватало. Артуру просто хотелось выжить, вернуться домой, в теплую постель, на чистые простыни, снова флиртовать с длинноногими блондинками – выпускницами лучших колледжей Восточного побережья.
– Спасибо, я уже поел.
– М-м-м… – выразительно причмокивал Сэм, словно уплетал по меньшей мере фазана. – Изысканная кухня, не так ли? Никогда не думал, что в Италии так хорошо готовят!
– В чем дело, Уокер?..
Мимо них по окопу пробирался сержант. Он остановился и уставился на парней. С Сэмом у него не было проблем, правда, иногда приходилось его сдерживать – из-за горячности он нередко понапрасну рисковал жизнью. С Паттерсоном была другая история: храбрости мало, зато образования чертовски много.
– ..Ты что, заболел?
– Нет, сержант. Я просто говорил, что здесь классная жратва. Хотите печеньице прямо из духовки? Сэм протянул полупустую банку.
– Кончай паясничать, Уокер, – буркнул сержант. – Тут тебе не вечеринка.
– Вот черт… Значит, я не правильно истолковал приглашение.
Ничуть не смутившись сердитого вида сержанта, Сэм рассмеялся и снова принялся за еду. Тот, отойдя на несколько шагов по хлюпающей грязи, обернулся:
– Завтра, джентльмены, мы отчаливаем из этого милого местечка, если позволит напряженный график ваших светских развлечений.
– Мы сделаем все возможное, сержант… приложим максимум усилий…
Невольно улыбнувшись, сержант проследовал дальше. Его восхищало умение Сэма не терять присутствия духа в самой безнадежной ситуации и заряжать своим оптимизмом других. Именно это было им теперь так необходимо. Он знал, что предстоят еще более трудные времена. Может, даже Уокеру будет не до смеха.
– Этот парень не дает мне спуску с тех пор, как я сюда попал, – пожаловался Артур.
– Это неотъемлемая частичка его обаяния, – пробормотал Сэм, шаря по карманам в поисках какого-нибудь случайно завалявшегося «бычка».
И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, Артур протянул ему почти целую сигарету.
– Бог ты мой, старина, где ты это добыл?.. – Сэм давно не видел такого богатства. Артур прикурил и отдал сигарету ему. – Я перебиваюсь «бычками» с прошлой недели, когда нашел целую сигарету в кармане убитого немца.
Артур содрогнулся при этих еловая, но в то же время понимал, что Сэм способен на подобное из-за бессердечия молодости и тех тяжелых условий, в которых он находился. Вообще этот паренек казался Артуру очень смелым и хладнокровным, если он мог спокойно рассказывать в окопе непристойные анекдоты или болтать о Гарварде.
Ночью они спали рядом, бок о бок. Утром дождь утих. В мелкой стычке их подразделению удалось захватить овчарню, где они провели следующую ночь, а двумя днями позже поступил приказ следовать в направлении реки Вольтурно. Это был трудный переход, стоивший им больше дюжины человек.
К тому времени Сэм и Артур стали неразлучными друзьями; Сэм буквально тащил Артура на себе, когда тот клялся, что не может больше идти. Сэм спас товарища, когда они попали под обстрел снайпера.
Наступление на Неттуно и Анцио провалилось, главная тяжесть прорыва немецкой обороны под Кассино легла на дивизию Сэма и Артура. В этом бою Артур был ранен. Услышав свист пролетевшей рядом пули и обернувшись, Сэм сначала подумал, что Артур убит: он лежал навзничь, с окровавленной грудью и остекленевшими глазами. Разорвав гимнастерку, Сэм понял, что пуля попала в руку. Он вынес друга с передовой и, передав медикам, оставался с ним, пока не убедился, что все в порядке. Потом вернулся и сражался до момента, пока не поступил приказ отступать.
Следующие четыре месяца были настоящим кошмаром. В общей сложности под Анцио погибло пятьдесят девять тысяч человек. В условиях непрерывных дождей американские войска продвигались на север, к Риму. Сэму и Артуру казалось, что люди на собственной шкуре прочувствовали каждый дюйм раскисшей от грязи земли Италии.
