Один шаг (СИ) - Сорока Света

В 9:10 не изменяя своему правилу, в стеклянные вращающееся двери офиса, ввалилась крыса-директриса. Глаза б мои её не видели. Процокала на своих каблучищах к ресепшен, за которым парился я и ещё пара сослуживцев.

— Игорь, по корпоративной этике, сотрудники компании должны быть чисто выбриты или носить ухоженную бороду, особенно охранники, вы и секретари — это лицо фирмы.

— Извините фрау директорша, у меня не имеется средств для похода к брадобрею, — язвительно ответил я и отвесил ей книксен.

— А бритвой и ручками, ручками не пробовали? — в тон мне ответила она.

— Я бы с радостью, да вот ручки, эти самые, трясутся после возлияний. Боюсь глотку себе перерезать. Вам же срокс-с дадут за доведение до самоубийства, вот сколько свидетелей, — парировал я. Всё это с елейными улыбочками, в душе прямо разлилось тепло, давно я ни с кем не пикировался.

— Всё же настоятельно рекомендую что-то придумать, а то как бы, не ровён час, мне самой не пришлось вас брить. Удовольствие, смею вас заверить будет ниже среднего.

— Сплю и вижу, — в удаляющуюся спину произнёс я, — КРАСАВИЦА, — я долго про себя повторял этот тон, надеясь, что он прозвучит уничижительно, как я бывало обращался ещё в школе к тем, кого считал ничтожнее пыли.

Она на мгновенье замерла, спина неестественно выпрямилась, будто я её бичом хлестнул, но тут же опомнилась и двинулась дальше. Всего секунда, но как было приятно ужалить в больное место.

Я смотрел на захлопнувшиеся двери руководительского крыла и размышлял о том, насколько же нужно быть продажной, чтобы заработать столько через постель. Когда у меня настали тяжелые времена я попытался альфонствовать, чего уж греха таить, но ничего у меня не вышло. Те молодухи, на которых западал я, сами искали спонсора, те же кто западали на меня были страшны как смертный грех, собственно, как и дамы постарше и вызывали стойкое отвращение, куда уж о потенции говорить. Промаявшись я вроде бы нашел отличный вариант. Она была молода, весьма симпатична и очень обеспечена. Отношения с ней даже доставляли удовольствие, но потом мне «посчастливилось» встретится с её родителем. Он, браток из девяностых, и пара его охранников, доходчиво объяснили мне, что они не являются сторонниками наших отношений. Объяснили так понятно, что я неделю носа на улицу не казал, залечивая все синяки и ссадины. На этом поиск дамы сердца почти закончился.

Я ещё сходил на пару свиданий с теми, кто планировал держать меня как комнатную собачку, вольготно, но без права голоса, но дело заканчивалось провалом. Ну не мог я желать, некрасивое обрюзгшее тело. Эти богачки думали, что если у них в руках хрустят купюры, то следить за собой не нужно.

Даже сейчас просто от воспоминаний меня передёрнуло.

Мария

День выдался тяжелый. Я, прижавшись лбом к стеклу, смотрела как за окном проносятся огни города, не чёткие, размытые печальным осенним дождём. Серёжа, водитель, уверенно лавировал в вечерних пробках, по радио играла тихая приятная джазовая мелодия, лучше времени поразмышлять о судьбах мира и придумать нельзя. Я так и не научилась водить машину. Сначала было без надобности, потом некогда, теперь не позволял статус. Надо было бы, наверное, но для своих нужд я обходилась небольшим автопарком фирмы: у нас было четыре машины и три водителя. Точнее пару недель назад водителей было четверо, но Антон нашел другое место работы. Откровенно говоря, я бы продолжала ездить на метро, но Саныч меня отговорил пару лет назад, я согласилась с ним, что это не солидно и пересела на мерседес представительского класса. Я понимала, что не имей я водителя и машины, у компаньонов будет ко мне совершенно другое, неправильное отношение, им было не понять, что кому-то не нужны десяти комнатные апартаменты в центре Москвы и майбах на парковке.

Мысли неизвестным мне путём перекинулись на Игоря. Он с утра устроил препирания на глазах у всех: у других охранников и водителей, которые сидели в своей каптёрке с вечно открытой дверью. Он даже смог меня зацепить, надеюсь этого никто не замети. Я вспомнила его «Красавица», как больно хлестнуло это слово, возвращая меня в школьное детство, когда меня никто не считал человеком, когда я встречала от людей только агрессию, злость и ненависть. И его тон, словно я ничтожество, тля мерзкая, от этого противный липкий страх из глубин подсознания обуял, заставляя всё внутри сжиматься и трястись, как бывает, когда ты знаешь, что тебя сейчас будут бить, бить жестоко, а ты не сможешь защитится. Я, как только смогла затолкала это обратно, но мерзкое ощущение не отпускало потом весь день. Что я ему сделала? Не посадила в тюрьму? Если человек мерзкий, он всю жизнь будет мерзким. Какого черта я вообще вожусь с ним, даю второй шанс? Зачем мне это нужно? Я устало потёрла переносицу и откинулась на спинку сидения, бросив созерцать утомленный дневными заботами город. Почему он пьёт? Мысли никак не уходили от Ершова. Молодой мужик, в самом расцвете…Пьёт он не так давно, возможно у него получится отказаться от этой привычки. Не смотря на небритость, физиономия не была одутловатой, как у много и долго пьющих людей, руки не были красными и отёчными, эти оптические признаки мне были отлично знакомы…

Мои думы прервал водитель:

— Мария Степановна, приехали.

— Спасибо Сергей, — я улыбнулась ему в стекло заднего вида, — до завтра, — и вышла из машины.

Во дворе пахло детством. Не знаю почему я дала этому запаху такое название, возможно он напоминал запах аллеи у яслей, куда водила меня мать, это был запах счастья. Я помнила как весело было прыгать по дорожкам, а мать ещё молодая улыбалась мне и солнышку выходящему из-за туч. Почему люди так кардинально меняются? Сегодня было, тепло не смотря на непрекращающийся дождь и на улице пахло мокрой корой деревьев и прелыми опавшими листьями, в тонкий сладковатый запах примешивалась московская прибитая пыль. Я глубоко вздохнула. Вкусно

Дом меня встретил шумом и гомоном. Первой в коридор выскочила Алиска, таща за собой волоком Мухтара, тот давно плюнул сопротивляться и просто послушно ехал, скрипя коготками по блестящему паркету. За дочерью и её собакой вышла Ниночка.

Я улыбнулась дочери и её няне, Мухтар вильнул хвостиком и меланхолично принялся созерцать мой ботинок. Это недоразумение, называемой громким словом собака меня уговорила купить Алиса, он был из тех собачек, которых можно выгуливать вокруг цветочного горшка и то они устают. Мелкий, лупоглазый, он был на удивление флегматичен и молчалив по сравнению со своими соплеменниками, это конечно было ему плюсом, иначе я не знаю, как бы вытерпела вечно ноющее создание, а ещё он быстро понял, что дочь будет с ним делать то, что она захочет и сопротивляться или голосить бесполезно. К чести ребёнка надо было сказать, что животинку она не силно мучала, но если Алиса решила, что ей надо куда-то пойти, а Мухтар был против, то его мнение не учитывалось, поиграть же и пошалить они оба были мастаки.

— Машенька, что-то ты совсем вымоталась, — сказала Ниночка, накладывая ужин, когда я помыла руки и села за стол.

— Договор сложный подписываем, — отмахнулась я, вгрызаясь во вкуснейшую котлету.

Ниночка появилась в нашем доме как по мановению волшебной палочки и заменила мне мать, а Алисе бабушку. Точнее с Ниночкой я познакомилась ещё когда работала на почте. Женщина вышла на пенсию, а сидеть дома ни смогла и устроилась работать в ближайшее отделение почтампа, зарплаты там тогда были смешные, поэтому желающих было не много. Каждое утро она приносила вкуснейшие плюшки и пироги, обязательно подсунув мне лишнюю, казалось она любит всех вокруг, такой чистой души она была человеком. Чуть позже я узнала, что она совсем одна на белом свете, родители давно умерли, братьев, сестёр не было и замужем она никогда не была. У Ниночки случилась большая любовь к женатому мужчине, он, вроде бы, долгие двадцать лет отвечал ей взаимность, но из семьи не ушел и детей заводить не разрешил. Конечно, когда она всё поняла, пожалела, что послушалась, но было уже поздно.