Грехи святого (ЛП) - Джей Белла

Он пожал плечами и сделал глоток из хрустального стакана, стоявшего перед ним.

— Поскольку мой сын рассказал тебе свою версию истории, я решил, что будет справедливо, если я расскажу свою.

— А кто сказал, что мне интересно слушать вашу?

— Если бы тебе было неинтересно, тебя бы здесь не было.

Я повернулась на своем месте, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.

— Вы уже потратили впустую пять минут из тех получаса, что я вам даю, так что предлагаю перейти к делу.

— А я предлагаю тебе вспомнить, с кем, черт возьми, ты разговариваешь.

Я нахмурилась.

— Вы меня не запугаете, мистер Руссо.

— И это твоя первая ошибка.

— Думаю, мы закончили. — Я схватила сумочку, и, когда мои каблуки ударились о пол, он протянул руку и обхватил пальцами мой локоть.

— Сядь, Мила. — Его голос был спокойным, но в словах звучало предупреждение. Краем глаза я заметила, как к нам подошли двое мужчин, но мистер Руссо поднял руку, безмолвно приказывая им держаться подальше. Мой пульс участился, и я пожалела о своем решении приехать сюда. Но потребность в ответах была сильна. Мне нужен был этот последний кусочек головоломки.

Я села обратно и собрала все унции мужества, отказываясь демонстрировать что-либо, кроме силы и стойкости. Он прочистил горло и посмотрел мне в глаза, когда начал.

— Хотя мой сын отказывается в это верить, его мать действительно покончила с собой.

— Потому что у вас был роман?

Он насмешливо хмыкнул.

— У меня никогда не было романа.

— Но Сэйнт сказал, что слышал, как вы спорили однажды ночью о…

— Он ослышался. У меня никогда не было романа. Я любил его мать несмотря на то, что он мог подумать.

— Тогда… о чем вы спорили?

Он смотрел, как бармен наполняет его бокал, потом сделал глоток.

— До того, как я женился на его матери, была другая женщина. Мы были безумно влюблены, и я планировал на ней жениться. Единственная проблема заключалась в том, что она уже была обещана другому. — На этот раз он сделал больший глоток из своего напитка. — Ее семья уже договорилась о ее браке с другим мужчиной. Я пытался убедить ее не делать этого, но ее преданность семье была слишком сильна.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

Он окинул меня пристальным взглядом.

— Ты пришла, чтобы выслушать мою версию истории. Теперь я предлагаю тебе послушать.

Я откинулась на спинку кресла и скрестила руки.

— Из-за помолвки с этим мужчиной она никогда не знакомила меня со своей семьей. Нам приходилось действовать тайком, устраивать тайные свидания в полночь. Но однажды она не пришла. Я увидел ее снова только спустя годы. — Он провел кончиком пальца по круглому ободку своего хрустального бокала. — Но я уже был женат на матери Марчелло и любил ее всем сердцем.

— Это та женщина, в связи с которой его мать обвинила вас?

Он покачал головой.

— Она не обвиняла меня в романе. Она злилась, потому что я никогда ей не рассказывал.

— Что?

Он посмотрел на меня с мрачным выражением лица.

— Что женщина, которую я любил до нее, была ее сестрой. Елена Мария Ломбарди.

И вот так он выдернул ковер прямо у меня из-под ног.

— Елена? — Спросила я в недоумении. — Как Елена?

— Да, — подтвердил он. — Тетя Марчелло.

Господи Иисусе. У меня в голове все перевернулось.

— А Сэйнт знает?

Он покачал головой.

— Почему вы ему не сказали?

— Это бы ничего не изменило.

Я села прямо, неверие сделало меня смелой.

— Ваш сын думает, что вы убили его мать, потому что она узнала о вашем романе. Что она хотела развестись с вами, и вы ее убили.

— Я знаю. — Он оставался спокойным. Слишком спокойным.

Я резко вдохнула.

— Вы должны были сказать ему правду.

— И разрушить его отношения с женщиной, которая стала для него как мать? Зачем мне так поступать со своим сыном?

— Почему вы позволили ему поверить, что у вас был роман, хотя это было не так?

Он выпрямился на своем месте, расправил плечи.

— Марчелло потерял мать при весьма травмирующих обстоятельствах, и с тех пор он цеплялся за Елену. Каким бы я был отцом, если бы отнял у него и это?

Мне потребовалась минута, чтобы дать всему этому осмыслиться. Это была информационная перегрузка, и мой разум был на грани взрыва, пытаясь все это переварить.

— Так вы с Еленой были вместе до того, как женились на маме Сэйнта?

— Были. Когда Елена вернулась домой на свадьбу своей сестры, она была, мягко говоря, шокирована, узнав, что я жених.

— И вы никому не сказали?

Он снова покачал головой.

— Мы с Еленой решили, что для всех будет лучше сохранить наш секрет. Но с годами Елене становилось все труднее видеть, как сильно я люблю свою жену и как мы счастливы. Особенно после… — Он поджал губы. — Особенно после рождения Марчелло. Она не смогла подарить Альфонсо наследника, у нее было три выкидыша.

— Она рассказывала мне об этом.

Он потягивал свой напиток.

— Думаю, ревность взяла над ней верх, и она разозлилась, рассказав моей жене секрет, который мы поклялись хранить.

— И именно в этом она обвиняла вас в ту ночь, когда Сэйнт подслушал вашу ссору. — Это был не вопрос. Это была моя попытка собрать воедино все кусочки семейной вражды, которая бушевала уже много лет.

— Она встретилась со мной в тот вечер, обиженная тем, что я так и не рассказал ей. Обвинила меня в том, что я держал роман в секрете, потому что все еще питал чувства к Елене.

— А вы?

Мимо прошел официант, на мгновение прервав наше внимание, когда мой вопрос повис в десяти футах над землей между нами.

— У вас все еще были чувства к Елене?

— В каком-то смысле, может быть. — Он допил последний глоток своего напитка и посмотрел на меня. — Но я любил свою жену. С каждым днем я любил ее все больше и больше. Она стала моей жизнью, и я никогда бы не сделал ничего, что могло бы причинить ей боль, не говоря уже о любовной связи.

— О… — Черт, если бы я не была беременна, то заказала бы текилу прямо сейчас. — Это… это очень сложно переварить.

Некоторое время мы сидели молча, шум оживленного ресторана заполнял напряженную тишину. Мои мысли вернулись к свадебной ночи — ночи, когда Елена рассказала мне свою историю. О том, как она тоже попала в брак по расчету, но через некоторое время начала любить своего мужа. Я до сих пор помню, как остро ощущалась ее боль, когда она рассказывала мне о трех выкидышах. Но она ни словом не обмолвилась о другом мужчине или любви до Альфонсо.

Я прочистила горло и заправила волосы за ухо, рассеянно ощупывая шрам.

— Значит, в течение многих лет вы позволяли своему сыну думать, что его мать умерла, потому что у вас был роман? Вам никогда не приходило в голову сказать ему правду?

— Тысячу раз. Но потом я вспоминал ту ночь, когда он нашел свою мать. В ту ночь он не побежал ко мне за утешением. Он побежал к Елене, и он плакал и плакал в ее объятиях. Она была его единственным утешением в этом мире, и я не мог лишить его этого.

— Это безумие, — пробормотала я. — Елена знала, но так и не сказала ему.

— Потому что я попросил ее не делать этого.

— Что?

— Как я уже сказал, у него уже забрали мать. Он не мог потерять и ее.

— Но он потерял вас. Своего отца.

Он пожал плечами.

— Я был потерян для него еще до смерти матери. Я был слишком строг к нему, ожидал слишком многого. И в ту ужасную ночь, когда умерла его мать, он уже назвал меня убийцей, не успев произнести ни слова.

Я не могла в это поверить. Годами он позволял своему сыну верить в то, чего не было на самом деле. Он позволил Святому ненавидеть его, строить свою жизнь только на одном намерении — уничтожить отца.

Я сузила глаза.

— Если вы так хотели, чтобы он поверил в эту ложь, зачем рассказывать мне об этом сейчас? Почему так внезапно возникла необходимость во всем признаться?

Он посмотрел на мой живот, потом снова на меня.