Хоум-ран! - Райли Грейс

Я ловлю брошенный Хантером мяч. Сейчас полдень и солнце в зените, но я защищен от яркого света темными очками.

— Все сложно.

— С каких это пор ты используешь такие фра­зочки? Нахватался на «Фейсбуке»^◊ в две тысячи тринадцатом?

— Что поделать, она идеально описывает ситуацию. — Я пожимаю плечами.

Хантер сплевывает, затем поправляет бейсболку. Я терпеливо жду, пока он закончит, и только потом бросаю ему мяч. Он ловит его, подходит ко мне и кладет руку мне на плечо.

— Просто помни, что ты не обязан соглашаться на все, чего она хочет.

— Я хочу того же.

— Ты хотел устроить для нее романтический ужин. Со свечами и прочей ерундой.

Я выхватываю у него мяч.

— На нас смотрит тренер. Сейчас точно подойдет и начнет отчитывать за бездельничество.

Но Хантер не двигается с места. Он обводит взглядом поле, а потом смотрит на меня, щурясь от солнца даже с бейсболкой на голове.

— Как это вообще произошло?

— Она пока что живет со мной. — Я подбрасываю мяч в воздух и ловлю его голыми руками, без перчатки. Хантер не торопится продолжать игру. — И надеюсь, останется подольше. В доме сейчас тихо — ей будет удобно работать.

— Ты не обязан об этом беспокоиться.

— Знаю. Но мне так хочется.

Хантер качает головой.

— Просто будь осторожен, дружище. Больше я ничего не стану говорить.

— Она — часть моей жизни. — Мне хочется улыбнуться собственным словам, но я нахожу в себе силы сдержаться. Долгие недели мне казалось, что я живу в мире серости и мрака, и вот из-за туч наконец по­казалось солнце. Конечно, все пошло не так, как я хотел бы, но мне хватит и этого. Если Хантер меня не понимает, что ж… пусть! — То, что происходит между нами сейчас, все же лучше, чем ничего.

— Керби! Каллахан! А ну прекращайте прохлаждаться!

Я бросаю на друга насмешливый взгляд.

— Слышал? Давай на место.

— Да, тренер! — выкрикивает Хантер. — «Удобно работать», ну-ну, — тихо добавляет он, прежде чем отправиться на позицию.

Надев кепку, я натягиваю перчатку и пару раз ударяю по ней кулаком. Я не против поговорить о Мие еще, но питчер уже готов — пора начинать.

Игра мгновенно захватывает все мое внимание. Меня часто спрашивают, не скучно ли на поле, но я ни разу не испытывал во время бейсбола скуку — даже когда был ребенком. Этот вид спорта не подразумевает постоянного движения. Он подразумевает умение ждать, готовность нанести удар в лучший момент. И именно это предвкушение удара всегда поддерживает во мне азарт.

* * *

Два с половиной часа спустя я наконец направляюсь к выходу с поля — с испачканными от травы коленями, с обгоревшей на солнце шеей и мрачным выражением лица.

Фотограф.

На тренировке.

Ради меня.

Это просто смешно, ведь мы всего лишь разыгрывали тренировочный матч. Да и не то чтобы я какая-то знаменитость… Меня незачем снимать на каж­дом шагу — тем более на обычной тренировке. Фотограф встал у ограждения и сделал кучу снимков, и, хотя поначалу никто не понял, зачем он там, вскоре его цель стала совершенно очевидной. Тренер даже вышел поговорить с ним, но технически тот находился за территорией университета, так что все было по закону и нельзя было просто заставить его уйти.

Я ни разу не взглянул в объектив, но чувствовал взгляд камеры на протяжении всей игры. Это напомнило мне, как фотографы заявились на похороны моих родителей.

Дойдя до трибун, я осторожно оглядываюсь — ушел. Наверняка уже продает мои фотографии какому-нибудь журналу.

Чертов подонок.

— Себастьян! — зовет тренер, обращаясь ко мне по имени вместо того, чтобы, как обычно, назвать по фамилии. — Задержись ненадолго.

— И чего Миллер рожу скорчил, — тихо бормочет под нос Оззи, направляясь к раздевалке. — Как будто не понимал, что его ждет.

— Чувак, остынь, — осаживает его Хантер.

— Вот еще, — бросает в ответ тот. — Я не удивлюсь, если он сам же этому фотографу и заплатил.

Я буравлю его взглядом. Он просто улыбается и нахально машет мне. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

Не то чтобы слышать фамилию Миллер мне неприятно, но в команде все знают, что я предпочитаю, чтобы меня называли Каллаханом. Это как если бы я называл Оззи Освальдом, отлично зная, что он терпеть не может свое полное имя. У него тоже скоро драфт, но предложения от таких известных команд, как те, что интересуются мной, ему не поступают, и он из-за этого здорово переживает. Отбор в Главную лигу бейсбола не такой жесткий, как, скажем, в Национальную футбольную лигу: для Джеймса было чертовски важно показать высокие результаты во время первого раунда. Для меня честь — знать, что команды считают, будто я стою больших вложений, но, судя по тому, как идут дела, мы с Оззи вполне можем попасть в Главную лигу примерно в одно и то же время — через пару лет. Все, даже самые одаренные, бейсболисты из университетских команд начинают с низов. Отбить крученый профессионального питчера — это вам не шутка.

— Может, дашь его номерок — на случай, если нам тоже захочется покрасоваться?

— Перрин, — вмешивается тренер, — еще слово — и идешь упражняться в беге по базам.

Оззи умолкает, но я все равно чувствую, что он буквально кипит от раздражения. Тренер говорит всем пойти в раздевалку и отдохнуть — впереди еще вторая часть тренировки. Я остаюсь стоять на поле, глядя куда-то вдаль. Хантер тоже не спешит покинуть площадку. Он подходит ко мне и хлопает по плечу с такой силой, что у меня подкашиваются ноги.

— Ауч! — укоризненно произношу я.

— Не обращай на него внимания, — говорит он. — Я всегда знал, что он полный придурок.

— Тебе было что-нибудь известно об этом? — спрашивает подошедший тренер Мартин.

Я оборачиваюсь через плечо.

— Нет, сэр. Съемка для интервью пройдет во время домашнего матча против Бингемтона.

— Вот черт. — Он поглаживает бороду и устало вздыхает. — Я поговорю с администрацией — узнаю, что можно с этим сделать.

Несмотря на то что Ричард — один из самых узнаваемых спортсменов во всей Америке, им с Сандрой пришлось немало потрудиться, чтобы его слава не мешала семейной жизни. Раньше, до поступления в колледж, я не осознавал, насколько все было нормальным, не считая постоянных тренировок. Я удалил все свои соцсети в первый месяц обучения в МакКи. В конце концов Иззи уговорила меня завести открытый аккаунт в «Инстаграме»^◊21 — и я даже загрузил туда две свои фотографии в спортивной форме. Я никогда им не пользуюсь, так что понятия не имею, откуда там взялось несколько тысяч подписчиков. Мысль о том, что однажды мне придется прибегнуть к помощи закона, чтобы защитить себя и свою вторую половинку от назойливых папарацци, как Джеймсу и Бекс, невероятно пугает меня. Не такого будущего я хочу.

Я простой лефтфилдер с хорошо поставленным свингом22. Я не настолько известная личность, чтобы обо мне распускали сплетни в спортивных журналах — или куда там еще попадут эти снимки. Тому фотографу нужны были именно мои фото — не Оззи, не Хантера, ни чьи-либо еще, — и все только потому, что мой родной отец — Джейкоб Миллер, а приемный — Ричард Каллахан.

Ричард будет в ярости, когда узнает.

— Спасибо, сэр, — отвечаю я тренеру. — Извините меня за это.

— Тебе не за что извиняться, — говорит он, подступая ближе и подбадривающе пожимая мне руку. — Ясно? Ему стоило как следует подумать, прежде чем вынюхивать здесь что-либо. Департамент спорта этого так не оставит!

— Неужели дальше будет только хуже?

Эти слова срываются с моих губ быстрее, чем я успеваю подумать. Я отворачиваю пылающее лицо и устремляю глаза в пол. Мое недовольство просто смешно. Неудивительно, что Оззи взбесился: я настолько талантливый и привилегированный, что люди ведут себя так, будто я уже играю в Главной лиге.

Ну, по крайней мере, у меня впереди еще один сезон студенческих игр. Еще один сезон с ребятами из команды, которых я полюбил, в месте, где я чувствую себя комфортно. Да, драфт с каждым днем ближе, но все же у меня еще уйма времени до начала профессиональной карьеры.