Взрослые люди (СИ) - Шнайдер Анна

На том самом билборде, который я увидел, как только сел за столик, сияла реклама. Видимо, я ещё раньше прочитал её на автомате и не осознал, что она мне напоминает.

На билборде были изображены какие-то духи и мерзотно-слащавая фраза: «Позволь себе любовь».

Я сразу же всё осознал. Да, моя первая девушка, единственная, которую я когда-либо по-настоящему любил, словно посылала мне сигнал. Несмотря на то, что я совсем не верил в мистику, загробную жизнь и прочую ересь, конкретно в тот момент я не мог отделаться от ощущения, что Мила с того света хочет, чтобы я что-то понял и за шиворот тычет меня в послание, как котёнка, наделавшего лужу не там, где положено.

Мурашки пробежали по спине от этих мыслей.

Так вот почему я вспомнил о Миле…

45

Виктор

Мой список из ста девяноста девяти женщин, с которыми у меня был секс, не совсем правдивый. На самом деле, свою первую девушку, Милу, я выношу за скобки, потому что с ней у меня был не просто секс.

Я её любил. Искренне и всем сердцем.

Когда я сбежал из своего родного города и приехал поступать в институт, у меня действительно получилось начать жизнь сначала, как я и планировал. Я смог иначе поставить себя среди одногруппников, не только не оказавшись объектом насмешек, как было в школе, но и каким-то чудом став центром притяжения, душой компании.

Это было настолько неожиданно для меня самого, что я ещё долго мучился синдромом самозванца. Но разоблачения так и не произошло — я на самом деле оказался способен быть другим, стоило мне вырваться из привычного окружения.

И вместе с этим прорывом случился и другой — на личном фронте. Я впервые стал встречаться с девушкой — из параллельной группы, красивейшей на всём потоке.

Мы полюбили друг друга. Тогда я узнал, что такое испытывать взаимные чувства и каково заниматься сексом.

Мы встречались с Милой меньше года. Она неожиданно умерла от тромба в лёгочной артерии. Я тогда и слов-то таких не знал и тем более не ведал, что в девятнадцать лет от подобного возможно умереть.

Никто не был виноват в происшедшем. Просто так случилось. Так в жизни бывает. Как ни странно, понимание этого было со мной уже тогда, сразу после её смерти. Мне хотелось выместить боль на чём-нибудь или на ком-нибудь. Но никто не был виноват.

Я сделал ещё глоток виски и как будто бы пустил себя ещё глубже в воспоминания. Мне подумалось, что та невыраженная боль могла трансформироваться в идею, которую я пронёс с собой через всю последующую жизнь — идею о том, что я больше никого никогда не полюблю. Не знаю, откуда возникла такая уверенность, но на удивление это были не мысли, навеянные разбитым сердцем, со временем утихшие и канувшие в небытие. Нет. Очень живучие мысли.

Примерно через год после смерти Милы на одной из вечеринок я переспал с девчонкой, которую едва знал.

И мне понравилось. Я тогда понял, что если любовь мне больше не доступна, то это совсем не повод отказываться от праздника плоти.

Вот так шуруп и сорвался с резьбы.

Но почему я оказывался прав на протяжении стольких лет? Почему за эти годы я так и не смог никого полюбить? Или это было самосбывающееся пророчество?

Мы с Милой были такими молодыми. Вся жизнь была впереди. Но, как оказалось, только у меня. Иногда я ловил себя на чувстве вины, что мне больше повезло, чем ей.

А может, именно из-за этого я и не позволял себе полюбить кого-то ещё? Может, поэтому я всегда выбирал женщин, с которыми отношения точно не могли перерасти во что-то более серьёзное? А в те разы, когда я начинал ощущать зарождающуюся привязанность у себя или у партнёрши, я тут же всё обрубал?

Но что же сейчас изменилось? Почему я не бегу восвояси? Почему стремлюсь к женщине, с которой весь мой привычный образ жизни рухнет раз и навсегда? Да что там говорить, он уже трещит по швам, если вспомнить нашествие моих буйных подруг на ёжик-пати, будь они неладны…

Не знаю, что изменилось. Разрешил ли я себе эти чувства, или просто они оказались сильнее меня, и я не смог им сопротивляться. Знаю только то, что…

— Привет, я Катя, — сказала девушка, не пойми откуда взявшаяся рядом со мной, и села на диванчик напротив.

— Привет, — неуверенно ответил я, как человек, которого разбудили на конечной остановке.

— Хочешь вместе выпить? — с вызовом поинтересовалась красотка — та самая, от которой я специально сел подальше.

— Э-э-э, ну… — замямлил я, подбирая нужные слова.

— А то я заработалась, — заключила девушка, махнув рукой на ноутбук, ожидающий её возвращения. — А теперь пора отдохнуть.

Она сверкнула ослепительно белыми зубами. Её губы сочно мерцали бликами от люстры, висевшей над моим столиком. На девушке была стильная белая майка с одним открытым плечом, и под ней вызывающе торчали соски, не обременённые нижним бельём. Коротенькие шортики почти не прикрывали красивые стройные загорелые ноги.

Я только собрался дать ей ответ, как в горле не вовремя пересохло. Я сделал ещё один глоток виски и, посмотрев девушке прямо в глаза, сказал то, на что можно было бы и обидеться. К моему удивлению, белозубая отнеслась с пониманием и как будто даже умилилась на мои слова.

— Я бы с радостью, но не могу. Сам не знал, что уже влюблён.

46

Виктор

Следующую неделю, в течение которой мне нужно было не попадаться семье Збруевых на глаза, я считал дни, коротал время за работой и за чтением Асиных книг.

Из-за нехватки общения с ней я стал читать даже те книги, которые у любого другого автора мне были бы совершенно неинтересны. Но, учитывая моё положение, такой суррогат взаимодействия с Асей был скорее спасением, чем наказанием. Я общался с ней через книги и через её комментарии читателям, узнавал много нового про её картину мира, отчего влюблялся всё сильнее и сильнее.

В эти же дни случилась первая с момента появления Аси в моей жизни Третья пятница. Легендарное событие в очень узких кругах — для меня и трёх моих давних друзей. Каждый месяц в этот день мы встречаемся, чтобы провести время в суровой, строго мужской компании, обсудить всё на свете, выпить что-нибудь экзотическое или не очень, покурить сигары и поиграть в покер.

В этот раз мне досталось от друзей по полной программе. Они распознали отпечаток влюблённости на моём лице сразу же, как только увидели меня. Причём каждый по отдельности. Я вроде ничем себя не выдавал, а они сразу с порога заявили: «Да ладно, Витя? Ты что, влюбился?»

Четыре часа дружелюбных издевательств, выпытываний подробностей и подстреканий к дальнейшим действиям.

Вадим, который архитектор-дизайнер, сказал, что семья — единственное, что может спасти убожество моего кладбищенского склепа. Странно, но я сам на днях тоже склепом обозвал свой дом, правда, с большей любовью, чем мой дорогой друг-эстет.

Артур, наш богоугодный консерватор, с недавних пор многодетный, сказал, что с радостью на венчании подержит надо мной корону и что посвятить свою жизнь семье или Богу, а лучше и тому и другому, — единственное, что спасёт меня от окончательного падения в бездну. Короче говоря, типичный Артур.

А Сашка, не так давно переживший суровый кризис в отношениях с женой, сказал: «Скоро наш Витя станет совсем взрослым и наконец жизнь понюхает. Правда, без дерьма в подгузниках, но кто знает, кто знает…»

В общем, я не понял, почему они вели себя так, будто я готовлюсь к свадьбе, а не нахожусь на недельных исправительных работах без права посещения с неизвестными перспективами на будущее. Но друзей было не остановить. Настолько сильно они впечатлились самим фактом, что я способен влюбиться, ещё и в многодетную мать.

Давно я так много не смеялся, как в ту пятницу.

Спасибо. Не знаю кому, или чему, но спасибо за друзей.