Невеста по ошибке (ЛП) - Маура Катарина

— Разве мы не договорились, что нам не обязательно выяснять все сразу? Но я могу сказать тебе следующее: мне больше негде быть. Ты не сможешь сделать ничего такого, что заставило бы меня чувствовать себя неловко, а если сделаешь, я просто скажу тебе об этом. — Она подносит палец к губам. — Эти губы прекрасно умеют жаловаться. Я не какая-то кроткая женщина, которую тебе нужно защищать, Арес. Меня бы здесь не было, если бы я не решила выйти за тебя замуж.

Мой взгляд падает на ее губы, и я тяжело сглатываю. Черт. Она была так хороша на вкус в день нашей свадьбы, и с тех пор я хочу попробовать ее еще раз. Как она отреагирует, если я скажу ей, что был чертовски несчастен, потому что хочу ее и мечтаю о ней каждую ночь? Подумает ли она, что я больной сукин сын?

— Я тебя понял, — пробормотал я. — С этого момента я буду вести себя лучше.

Она кивает.

— Больше не избегай меня, хорошо?

— Обещаю.

Глава 28

Рейвен

Припарковав машину перед домом Ареса, я смотрю, как звонит мой телефон, и на сердце у меня тяжело. Странное чувство — надеяться на что-то, но при этом знать, что лучше. Что это вообще такое? Есть ли у него название? Это не надежда, а скорее тоска по ней.

Хотелось бы мне надеяться, что мама звонит мне просто потому, что скучает по мне. С губ срывается тихий вздох, когда я беру сумку и выхожу из машины, в пятый раз отклоняя ее звонок, но это ее не останавливает. Мой телефон снова начинает звонить, и я, собравшись с силами, наконец поднимаю трубку.

— Мама? — Я нажимаю большим пальцем на сканер, и входная дверь распахивается.

— Рейвен, я звоню тебе уже больше часа. — В ее голосе звучит раздражение, и странная боль охватывает мое сердце. — Почему ты так долго не отвечала?

Снимая пальто, я включаю громкую связь.

— У меня была съемка, которая затянулась, потому что, что бы мы ни делали, фотограф не был доволен снимками. Я вымоталась, мам. После съемки я сразу поехала домой, так что большинство твоих звонков поступило, пока я была за рулем.

— Рейвен, разве в твоей машине нет функции громкой связи? Боже мой. Наверняка это не так сложно настроить?

Я резко прикусила губу, пытаясь сдержать свой ответ. Спорить с ней бессмысленно. Больше всего от этого страдаю я, а у меня нет сил на лишние расстройства.

— Зачем ты звонишь, мама?

Она на мгновение замешкалась.

— Ханна была очень расстроена всю неделю. Она не выходит из своей квартиры, и каждый раз, когда я прихожу проведать ее, я вижу, что она плачет. Я не знаю, что делать, Рейв. Как ты думаешь, ты могла бы поговорить с ней? Я спросил ее, не было ли от тебя вестей, и она сказала, что ты ни разу ей не позвонила. Как ты могла так поступить, Рейвен? Ты же знаешь, какая она чувствительная и как сильно мы все ей сейчас нужны.

Я на мгновение уставилась на свой телефон, а затем потянулась вниз, чтобы снять туфли, давая себе пару минут. Она так изменилась в тот день, когда я вышла замуж, и я надеялась, что перемены не заставят себя ждать, что она наконец поняла, что то, как она со мной обращалась, несправедливо. Мне следовало бы догадаться. Как только Ханна появляется, она забывает все обещания, которые дала мне. Все всегда так делают.

— Мама, — осторожно говорю я. — Я вышла за Ареса только потому, что она отказалась. Я не уверена, что понимаю, чего ты от меня хочешь. За несколько дней я потеряла все. Мне пришлось покинуть свою квартиру, дом, который я построила и полюбила, чтобы переехать к тому, кто не хочет меня здесь видеть. Как ты думаешь, что я чувствую? Каково это, по-твоему, быть замужем за человеком, который избегает меня, потому что, глядя на меня, он вспоминает женщину, которую он предпочел бы видеть? Тебе не кажется, что Ханна должна извиниться за то, что заставила меня взять на себя ответственность за ее эгоизм? Не проси меня звонить ей и утешать, потому что этот бардак, в котором мы оба оказались, она сама создала.

— Ты маленькая эгоистка, — огрызается она. — Ты никогда не изменишься, правда? Ты никогда не сможешь стать более сильным человеком, не так ли? Неужели ты не понимаешь, что это испортит твои отношения с сестрой? Ханна не хочет протягивать руку помощи, потому что у нее разбито сердце, а она никогда не умела говорить нам, когда ей больно. Ты прекрасно знаешь, почему это так, Рейвен. Это результат того, что она много лет болела, чувствовала себя обузой. Я не говорю, что Ханна не права, но и ты тоже. Мы обе знаем, что твой брак с Аресом временный, так почему бы просто не сделать так, чтобы ей было лучше? Неужели ты действительно убьешь себя, если возьмешь трубку и успокоишь ее?

— А ее не убьет, если она сделает то же самое для меня?

Мама вздыхает.

— Я так невероятно разочарована в тебе, Рейвен. Я не понимаю, как вы обе можете быть моими дочерьми, когда вы такие разные. Я бы хотела, чтобы ты была больше похожа на свою сестру.

Я беззлобно смеюсь.

— Да, вступай в клуб, мама. Все хотели бы, чтобы я была Ханной, но я не такая. Я никогда не буду ею. — Я провожу рукой по волосам и смотрю в потолок.

— Нет, — соглашается мама. — Ты никогда не станешь ею, но ты можешь хотя бы попытаться стать хотя бы наполовину такой женщиной, как она. Позвони своей сестре, Рейвен.

Она бросает трубку, и я резко прикусываю губу, пытаясь подавить слезы, но они все равно падают. Каждый раз, когда я разговариваю с ней, я чувствую себя ужасной дочерью. Я должна просто сдаться и сделать то, что она просит, но я знаю, что возненавижу себя еще больше, если сделаю это.

— Рейвен.

Я оборачиваюсь и вижу Ареса, прислонившегося к стене со скрещенными руками. То, как он смотрит на меня, говорит о том, что он стоит там уже некоторое время, и я вздыхаю, позволяя своим глазам на мгновение закрыться, так как на меня накатывает ужас.

— Кексик, — говорит он, его тон мягкий.

— Мне не нужна твоя жалость. — Я смотрю на него, разглядывая серые треники и белую футболку, демонстрирующую его мускулистые руки. Просто смотреть на него больно. Ненавижу то, что я хочу его. Ненавижу, что я его жена и при этом единственный человек, которого он меньше всего хочет видеть. — Или ты предлагаешь мне не жалость? Дай угадаю, ты согласен, чтобы я позвонил твоей драгоценной Ханне, не так ли?

Он отталкивается от стены и идет ко мне, но я поднимаю руку и качаю головой.

— Забудь об этом. Что бы это ни было, мне не нужно это слышать.

Я собираюсь пройти мимо него, но он хватает меня за запястье и удерживает на месте.

— Кексик, я только хотел спросить, успела ли ты сегодня поесть. Может, мне разогреть что-нибудь для тебя?

Я удивленно моргаю и качаю головой.

— Нет, — говорю я ему, и мои плечи опускаются. — Спасибо, Арес, но я просто… я сегодня рано лягу спать.

Я выдергиваю запястье из его хватки и убегаю в нашу спальню, мое сердце тяжелеет. Сегодня первая ночь, когда он пришел домой раньше меня, и я не сомневаюсь, что это связано с нашим утренним разговором. Я просила его перестать избегать меня, и вот я здесь, убегаю.

Я тяжело дышу, пока иду к нашей ванной. Я должна быть счастлива, что Арес хоть раз был со мной дома, но сейчас, в этот момент, мне хочется, чтобы его не было. Чистая агония распространяется от моего сердца по всему телу, пока мое горло не закрывается. Горячие слезы текут по моему лицу, пока я раздеваюсь, и мне едва удается держать себя в руках. Я изо всех сил стараюсь дышать, сдерживая рыдания, но как только струя душа попадает на кожу, я распадаюсь на части.

Дело не только в моей матери и боли, которую она продолжает причинять. Дело и во всем остальном. Почему, что бы я ни делала, я никогда не бываю достаточно хороша?

Мои тихие всхлипы заглушает шум душа, и я прислоняюсь к стене, позволяя себе ощутить все муки, которые я пытаюсь скрыть.

Обычно единственное, что меня радует, — это моя работа, но не сегодня. Мне пришлось переделывать свои снимки снова и снова, потому что я не могла добиться нужного выражения лица, а еще у меня возникли проблемы с поиском материалов для моих следующих проектов. Мой день и так был ужасен до звонка мамы, но она, несомненно, сделала его еще хуже. Неужели я прошу слишком многого, когда хочу, чтобы мама утешила меня в плохой день, а не просила подставить плечо сестре?