Марина таращится на меня, обрывает на полуслове:
— Ева, ты чего? Я уверена, у вас со Львом все сложится отлично, сойдетесь как детальки пазла. — Она поднимает палец и заканчивает философским тоном: — Это как велосипед: стоит однажды научиться ездить, уже не забудешь, тело само вспомнит. Все, краткий курс молодого бойца окончен.
Подруга смотрит на меня, едва сдерживая улыбку.
Зато я не сдерживаю — начинаю смеяться. Вслед за мной и Марина.
— Так-то лучше, — подбадривает меня она.
Вот уж кто умеет поднять настроение и разрядить обстановку, так это подруга.
Еще какое-то время мы болтаем, а затем я бросаю взгляд на часы и собираюсь домой: мне рано вставать.
Вызываю такси и вскоре еду по городу.
За квартал от дома таксист вдруг останавливается, кивает на впереди стоящую аварийку, загородившую путь.
— Дальше никак, — цокает. — Давайте объеду с другой стороны?
— Не нужно, — качаю головой. — Я пройдусь, тут совсем рядом.
Выхожу из такси на прохладный вечерний воздух.
Честно говоря, даже рада, что придется пройтись — после разговора с Мариной и двух бокалов в голове немного шумит, а мысли путаются. Может, прогулка поможет привести их в порядок.
Я вдыхаю полной грудью, замирая на мгновение. Фонари отбрасывают желтоватый свет на тротуар; пахнет морозом, свежевыпавшим снегом и почему-то мандаринами — видимо, кто-то уже начал готовиться к Новому году. Словно в подтверждение, в рядом стоящих домах кое-где на окнах горят гирлянды.
Я иду медленно, без спешки. Справа мелькает и почти сразу скрывается за углом молодой парень с кане-корсо на поводке. Сразу видно, собака хорошо обучена — даже носом не ведет в мою сторону.
Вскоре я останавливаюсь у зебры, привычно глядя по сторонам. Улица пустая, можно переходить.
Делаю шаг на проезжую часть, и вдруг вечернюю тишину разрывает оглушительный рев мотора.
Я даже не успеваю испугаться или что-то понять — все происходит как в замедленной съемке буквально за несколько секунд: черный силуэт мотоцикла, острая боль в плече и земля, стремительно летящая мне навстречу.
Я падаю на асфальт, больно ударяясь коленками и локтями.
В ушах звенит, сердце колотится как сумасшедшее.
Секунда, и я понимаю, что в руках нет сумки. Лихорадочно озираюсь, но без толку. Мотоциклист вырвал ее у меня из рук.
Внутри все опускается. Там ведь документы!
Пытаюсь подняться, но колени дрожат, как и губы. В горле застревает крик.
Мотоцикл уже исчез за поворотом, только эхо рева мотора отдается в ушах.
Надо же было случиться такому в первый же день свободы! На глаза наворачиваются слезы — не столько от боли, сколько от беспомощности и злости на саму себя.
Почему не согласилась на объезд?!
Глава 37. Лед тронулся
Ева
Дрожащими пальцами я нащупываю телефон в кармане пальто.
Слава богу, он там, а не в украденной сумке. Обнаруживаю, что экран уцелел, есть только небольшая царапина в углу.
Наклоняюсь, пытаясь очистить ноги от смеси грязи со снегом, и шиплю от боли, когда задеваю ссадины. Колготки, разумеется, порваны, и от дырок на коленках вверх и вниз идут стрелки.
— Вы в порядке? Господи, как же вы так! — слышу сбоку взбудораженный мужской голос.
Выпрямляюсь и вижу седовласого мужчину, держащего на поводке таксу. Собака обеспокоенно принюхивается к моему пальто.
— Я видел, как этот псих сорвался с места, — с осуждением в голосе начинает незнакомец. — Кричал ему, махал вам, но куда там. Мотор ревел так, что своих мыслей не слышно. Вам очень повезло, мог ведь и сбить…
Мужчина цокает и качает головой.
В итоге случайный свидетель происшествия, представившийся Михаилом Петровичем, настаивает на том, чтобы проводить меня до дома.
Я соглашаюсь. Хватит с меня происшествий.
До подъезда остается всего ничего, но колени дрожат, плечо болит, и каждый шаг дается с трудом. Правое колено ноет все сильнее, отдается пульсирующей болью.
Когда доходим, я благодарю Михаила Петровича, прощаюсь с ним, а затем дрожащими пальцами набираю номер квартиры Льва.
— Лев… — Голос срывается на хрип, как только слышу его голос через домофон. — Открой, пожалуйста…
Через минуту я уже поднимаюсь на нужный этаж.
Лев ждет у открытой двери своей квартиры.
По его встревоженному лицу вижу: он уже понял, что произошло что-то серьезное.
— У меня украли сумку, — шепчу понуро. — Ключи от квартиры были там… А еще я упала…
— Проходи, — мгновенно реагирует он. — Нужно обработать твои ссадины.
Лев помогает мне снять пальто, уточняя, что болит, и усаживает на диван в гостиной.
— Я сейчас, — бросает коротко и исчезает.
Вскоре возвращается с аптечкой в руках.
— Ева, у меня есть запасные ключи от твоей квартиры, но я уже позвонил слесарю, нужно срочно поменять замки. Он приедет рано утром. А пока рассказывай все подробно, — говорит он, доставая антисептик и вату.
Сначала Лев ощупывает мое плечо и выносит вердикт:
— Ушиб.
А в следующую секунду садится у моих ног и осматривает мои колени.
На меня только сейчас обрушивается осознание того, что все могло закончиться не так хорошо, и я, считай, легко отделалась. Слезы, которые я сдерживала всю дорогу до дома, наконец прорываются.
Сбивчиво, глотая окончания слов, я рассказываю о мотоцикле, о том, как не заметила его, как падала...
С каждым словом лицо Льва становится все мрачнее, желваки ходят на скулах.
— Все так быстро произошло… — всхлипываю я.
— Тихо, тихо, — Лев осторожно обрабатывает ссадину на правом колене, и я вздрагиваю, когда холодная мокрая вата касается кожи.
— Больно? — поднимает на меня взгляд он.
Я качаю головой.
— Что было в сумке?
— Из ценного разве что паспорт, СНИЛС, ключи от твоей квартиры и свидетельство о разводе. — Я начинаю перечислять остальные мелочи, наблюдая за Львом.
Упоминаю и о том, как ко мне подошел Михаил Петрович и проводил до дома.
Меня поражает, насколько собранным и сосредоточенным выглядит Лев.
Его движения выверены и точны. Он обрабатывает мои раны с какой-то почти хирургической аккуратностью, но в то же время невероятно бережно, чтобы не причинить мне лишней боли.
В его глазах читается тревога, смешанная с едва сдерживаемой яростью, но руки остаются уверенными и спокойными.
При этом Лев явно анализирует каждую деталь моего рассказа, складывая это все в какую-то одному ему понятную картину. Взгляд — острый, внимательный, цепкий — временами становится отстраненным, будто он прокручивает в голове различные версии произошедшего.
А его спокойная уверенность действует как якорь, не позволяя мне окончательно расклеиться.
— Номер... номер мотоцикла не запомнила, — заканчиваю я. — Все так быстро произошло... А может, номера и вовсе не было…
— Главное, что ты жива. — Лев сжимает мою ладонь и стальным уверенным тоном добавляет: — Документы восстановим. Я найду этого Михаила Петровича, может, он запомнил что-то еще.
— Найдешь? — уточняю с сомнением. — Но как? Вокруг столько домов и квартир…
Лев лишь улыбается в ответ.
— Не волнуйся, я со всем разберусь, — чеканит.
Он так выделяет «со всем», что я понимаю: у него уже есть картинка в голове, и он что-то подозревает. И это что-то ему очень не нравится.
— Лев, что такое? — спрашиваю напрямую.
Он молчит, сужая веки, будто раздумывая, стоит ли делиться со мной своими выводами.
В конце концов поднимается с колен и садится рядом со мной на диван.
— Я считаю, это не было случайностью.
Я непонимающе смотрю на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Сначала вор в твоем доме, теперь это. Я не верю в такие совпадения.
По спине пробегает холодок. Только сейчас до меня начинает доходить весь смысл произошедшего.
