Тлеющие угольки - Гейнор Энджи

Сможет ли он вынести, если это произойдет и в третий раз? Но ведь он сам сделал первый шаг, сам решил, что у них с Линн не может быть никакого будущего. Так какое же он теперь имеет право препятствовать ей в ее естественном стремлении оформить все официально? То обстоятельство, что она связывается с ним через посредство адвокатской конторы, лишний раз подтверждает его предположение, что она добивается именно официального решения. Каждый день он задавал себе вопрос: почему она до сих пор не сделала этого?

Он сунул письмо обратно в конверт и запер его в ящике стола. Записку Линн он скомкал и бросил в мусорную корзину. Затем подумал, извлек смятый листок бумаги, разгладил его ладонью и спрятал в нагрудный карман пиджака.

Должен ли он ответить ей? Нет. Если он не будет отвечать, то ему не придется услышать от нее того, чего он больше всего боится.

Он откинулся на спинку стула и устало закрыл глаза, не обращая внимания на скопившуюся на столе корреспонденцию и назойливые звонки секретарши.

Лишь услышав громкий стук в дверь своего кабинета, он был вынужден откликнуться. Открыв дверь, он увидел своего партнера по бизнесу Ларри Крукшанка.

— Отвратительно выглядишь, — с ходу заявил тот. — Почему бы тебе не отдохнуть пару месяцев?

— Я в порядке.

— Ерунда. Ты ни дня не был в порядке, с тех пор как расплевался со своей женой. А последний месяц ты совсем сдал. У тебя окончательно испортился характер, ты теряешь в весе, а главное — теряешь деньги и клиентов компании. Пора либо приходить в норму, либо уматывать к чертовой матери.

Клифф, сжав кулаки, вскочил со стула.

— Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне?

Ларри весь подался вперед, и они оказались стоящими буквально нос к носу.

— Я твой партнер.

— У нас с тобой равные права, — сквозь зубы процедил Клифф. — Ты не мой босс, не моя мать, не мой душеприказчик!

— Если ничего не изменится, то скоро я буду называться экс-партнером, дружище. Я воспользуюсь своим правом свернуть лавочку. — Ларри выдержал паузу, словно желая дать Клиффу время обдумать сложившуюся ситуацию, затем выпрямился и, видя, что тот по-прежнему стоит набычившись, продолжал: — Словом, можешь считать, что я заблаговременно извещаю тебя о предстоящем крахе. В конце этого срока я могу выплатить тебе твою долю, если к тому времени у нас еще останутся какие-нибудь средства. Через пару часов я представлю тебе письменное уведомление. — С этими словами он развернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Через час Клифф постучал в дверь офиса Ларри.

Услышав недовольное «да», Клифф вошел.

— Я согласен на некоторое время отойти от дел, — с порога сказал он.

Два неудачных брака, два неудачных деловых начинания? Не то чтобы его деятельность в аудиторской фирме можно было назвать полным крахом, просто он самоустранился. Неужели он такой законченный неудачник? Может, попробовать сохранить хотя бы то, что он имеет. Он просто должен сделать это. Тем более что Ларри прав — его халатное отношение к делу дорого обходится им.

Ларри подозрительно прищурился и, нервно пригладив коротко стриженные седые волосы, проронил:

— Когда?

— Мне надо закончить кое-какие дела. Может быть, через пару недель.

— Не пойдет. Завтра.

Клифф стиснул зубы и сжал кулаки, чтобы не сорваться. Ларри был прав, обвиняя его в том, что у него испортился характер.

— Ладно, черт тебя побери. Завтра так завтра.

— На два месяца.

— Что?

— Если тебя не будет два месяца, я откажусь от своего права выйти из дела. Когда вернешься, заключим новое соглашение.

Клифф презрительно фыркнул.

— Два месяца. Да не пройдет и месяца, как ты прибежишь за помощью.

Клифф не забыл, что именно Ларри предложил ему — когда он еще работал с Грантом — совместный бизнес.

— Если я и прибегу за помощью, то только не к тебе. — Ларри откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. — Неужели ты не понимаешь, Клифф? В таком состоянии, в котором сейчас пребываешь ты, толку от тебя никакого. Ты даже самому себе не в силах помочь. А теперь проваливай и не возвращайся, пока не придешь в норму.

Клифф, не произнеся больше ни слова, вышел из кабинета.

Ему больше никогда не прийти в норму.

Особенно если он ответит на это короткое послание, которое находится в нагрудном кармане его пиджака.

Три дня спустя Клифф остановил машину с прицепом, на котором перевозил лодку, на дорожке перед своим домом на острове Галиано и с кислой миной посмотрел на оставленный кем-то фургон. Объехав фургон, он затормозил перед домом и несколько минут сидел совершенно неподвижно, устало откинувшись на подголовник. Стоило ли вообще вставать так рано и тащиться на рыбалку? — спросил он себя. И сам же ответил: он встал так рано, потому что привык вставать рано, а на рыбалку отправился потому, что всегда отправлялся на рыбалку, когда бывал на острове.

Выйдя из машины, он отцепил лодочный прицеп и закатил его в гараж. Затем достал с заднего сиденья маленький переносной холодильник и пошел к дому. Войдя, ногой захлопнул за собой дверь и устало прислонился к ней.

Какого черта я вообще здесь делаю?

Ответа на этот вопрос он не знал. Так же как давно не знал ответов и на многие другие вопросы.

В доме было прохладно и тихо, так тихо, что у Клиффа звенело в ушах. Он не был здесь больше года, боялся, что встретит его именно эта тишина, боялся воспоминаний.

Зайдя на кухню, он убрал в холодильник лоснящуюся рыбину, лосося. Зря он ее выловил. Она слишком большая для одного человека. Тем более для человека, у которого напрочь отсутствует аппетит.

Через десять минут в чистых, защитного цвета, шортах и синей, расстегнутой на груди, рубашке с короткими рукавами Клифф вышел из ванной и направился в гостиную. Подойдя к окну, он окинул задумчивым взглядом покрытую рябью гладь пролива.

Вздохнув, он попытался взять себя в руки. В конце концов, надо примириться с неизбежностью, чтобы жить дальше. Взгляд его скользнул ближе к дому, вот он достиг внутреннего дворика и остановился. Что-то было не так. Шезлонга, который обычно стоял у бассейна, на месте не было. Раздвинув стеклянные двери, Клифф вышел в патио. Сердце его учащенно забилось, когда он вспомнил, как однажды обнаружил пропажу этого самого шезлонга, как нашел его в увитой виноградом беседке.

Нет! Это всего лишь игра воображения.

Он остановился. У него перехватило дыхание. Сердце готово было выскочить из груди.

— Линн? — Он безотчетно сжал ладони в кулаки. Неужели у него галлюцинации? 

Или она настоящая?

Настоящая Линн, которая уснула, не дождавшись его возвращения?

Да, это была она. Линн крепко спала, положив голову на согнутый локоть и закинув ногу на ногу. Белая мягкая хлопковая юбка задралась, обнажив нежную кожу бедра. Клифф сделал еще два шага; словно зачарованный наблюдал он, как локон с ее виска, подхваченный ветром, взлетел и опустился на щеку. Казалось, что в ее золотисто-каштановых волосах пляшут огоньки пламени.

Ей не следовало засыпать вот так, под солнцем. С ее светлой кожей она и не заметит, как обгорит. Она позаботилась о том, чтобы шезлонг стоял в тени, но солнце опустилось ниже к горизонту, и теперь тень закрывала лишь ее ноги. Солнечные лучи путались в ее ресницах, и она время от времени щурилась во сне.

Судорожно сглотнув, Клифф, беззвучно, по-кошачьи ступая, приблизился к ней. Присел рядом, осторожно убрал прядь волос у нее с лица и простер ладонь над ее глазами, чтобы защитить от немилосердного солнца. Рука его дрожала. О, как она прекрасна! Прекрасна в своей хрупкости. Почти такая же, как во время их первой встречи.

Но эта ее хрупкость обманчива, поспешил напомнить он себе. Линн — женщина сильная, волевая, порой даже суровая. Он бы никогда не поверил в это, если бы не то упорство, которое она проявляла, не желая признаваться в обмане.

Ее имя готово было слететь у него с языка; его так и подмывало разбудить ее, заглянуть ей в глаза, увидеть, осталась ли в них хоть искорка любви. Но он сдержался и лишь молча взирал на спящее лицо, боясь даже дышать. Веснушки на нежной, почти прозрачной коже; заметно темнее на носу и щеках, они превращались в пятнышки солнечного света на лбу, шее и груди. Он всегда любил их. Солнце золотило кончики ресниц, которые не могли скрыть темных кругов, залегших под глазами.