Любовь сквозь объектив (ЛП) - Конноли Ребекка

По комнате были расставлены несколько диванов, стульев и ковриков. Журнальные столики и стойки стояли то тут, то там, а массивные книжные полки, заполненные до предела, занимали единственное пространство стены, не занятое окнами или камином. Это, без сомнения, лучшая комната, которую она когда-либо видела.

Хантер усмехнулся и постучал по подбородку. Она стояла с разинутым ртом.

– Гротескно экстравагантно? – предположил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Все идеально, – вздохнула Мэл.

Он крепко сжал ее руку.

– Пошли, – сказал мужчина через мгновение. – С нас капает вода.

Она посмотрела вниз и увидела, к своему ужасу, что он прав.

– Ох, – пробормотала она, вытирая лужу носком. – Извини. Если этот пол настоящий, то я порчу его.

Хантер рассмеялся и потянул ее за собой, выводя из комнаты.

– Дорогая, это мой дом, а не отель. Поверь мне, эти полы выдержат. Ему доводилось видеть вещи и похуже.

– Ты специально так говоришь, – проворчала она, поправляя прядь волос за ухом.

– Да. Потому что я из тех парней, которым лишь бы сказать, – протянул он, посмотрев на нее через плечо.

Она встретилась с ним взглядом и последовала вверх по лестнице, еще раз взглянув на ту комнату. Она очень надеялась, что Хантер не прочь вздремнуть, потому что именно этого она жаждала.

Хантер провел ее в первую дверь на втором этаже и пригласил пройти.

– Что-то должно подойти, – немного неловко пробормотал он.

Спальня была оформлена просто, но со вкусом, явно женщиной. Из окон открывался захватывающий вид на озеро, около стены стояла двуспальная кровать с пастельным покрывалом с цветами и большое кресло с оттоманкой. Стены увешаны картинами, Мэл подошла к ближайшей.

Великолепная блондинка, одетая с иголочки, бросала листья в Хантера, оба они смеялись. Снимок мог запросто быть размещен в журнале высокой моды. Вкус горечи внезапно появился во рту Мэл. Что это было?

– Это комната Одри, – объяснил Хантер позади нее. – Моей сестры.

Мэл повернулась и увидела, что он, прислонившись к дверному косяку, наблюдает за ней. Она постаралась не показывать свое облегчение.

– Красивая, – сказала она, указывая на фотографию. – Как кинозвезда.

– Я говорю ей то же, но она, кажется, думает, что я предвзят, – размышлял он.

Мэл улыбнулась ему, увидев совершенно новую его очаровательную сторону. Она медленно побрела к следующей рамке, на которой юный Хантер и Одри стояли на причале с пожилым мужчиной с рыболовными снастями.

– Дедушка Карлоу? – поинтересовалась Мэл, не оглядываясь на него.

– Он самый, – ответил Хантер, подходя к ней сзади. – Ирландец до мозга костей, любивший семью, рыбалку и «Гиннес», обычно в таком порядке. Иногда последние два менялись местами.

Мал засмеялась и нежно коснулась фото.

– Вы двое обожали его.

– По-другому просто невозможно. Ирландский шарм. Этого у него не отнять. Папа, дядя Пэт и дядя Сэм унаследовали его. Но, скорее всего, очарование американизировалось или что-то такое, потому что у нас с Диконом его нет.

Мэл недоверчиво посмотрела на него.

– Нет ирландского шарма?

Он слегка улыбнулся.

– Нет... Но я могу делать идеальный ирландский акцент, если это вообще что-то значит, – сказал он с акцентом.

Мэл пришлось сдержать себя одним неровным вдохом.

– Не делай так, – попросила она, смеясь. – Без предупреждения, – прочистив горло, добавила: – Кто такой Дикон?

– Мой двоюродный брат, – удивленно пояснил Хантер. – Остальное семейство – девочки.

– Сколько их?

– Двенадцать.

– Боже правый! – ахнула Мэл, оглядываясь.

Он пожал плечами.

– Ирландцы.

Она перешла к другой картине, на этой Одри в трениках и футболке с ходунками, но со святящейся улыбкой на лице, слезами на глазах и потом на лбу.

– Что произошло? – тихо спросила Мэл.

Хантер мягко выдохнул, но она услышала в этом кучу эмоций.

– Девять лет назад, – начал он, его голос был грубее, чем она ожидала, – Одри вышла на пробежку, пока мы отдыхали здесь. Ничего необычного, она помешана на фитнесе. Начался дождь, пока ее не было дома, но это не смущало. Она большая девочка и знала местность, так что мы с Диком не заморачивались. Когда прошло три часа, мы поняли, что что-то не так. Мы разделились и отправились на поиски, проверяя ее обычный маршрут для бега, сражаясь с ветром и дождем. Начинало темнеть...

Мэл уставился на него открытым ртом.

– Что дальше? – прошептала она.

Он сглотнул и неловко сложил руки.

– Я нашел ее. Не знаю, что привлекло мое внимание к тому участку дороги, но я выбрался из пикапа и пошел проверить овраг. Там была Одри... – он откашлялся и покачал головой. – Она была без сознания, с раной на голове, и ее нога была искривлена так, как не должна. И повсюду кровь. Я спустился к ней, позвонил девять-один-один и Дику... Потом отправился с ней в машине скорой помощи в больницу. Дик позвонил моим родителям, и мы стали ждать. На ноге были сильные порезы и переломы в трех местах. Ей сделали множество операций, и врач сказал, что она не сможет работать. Спрашивали разрешения на ампутацию, если дело дойдет до этого. Но пронесло. У Одри все получилось, – он снова покачал головой и указал на картину. – Это день в реабилитационном центре, когда ей наконец удалось встать на ноги. Она назвала его своим личным днем победы.

Мэл посмотрела на нее, не в силах удержаться от улыбки.

– Лучший день в ее жизни.

– На самом деле, – сказал он с хитрецой в голосе, – вот он, – и указал на фото на соседней стене.

Мэл подошла и широко улыбнулась. Там была смеющаяся в камеру Одри, пересекающая финишную черту в марафоне, с поднятыми руками над головой.

– Не думаю, что когда-либо гордился ею больше, чем в тот день.

Мэл слышала гордость старшего брата в его голосе, и ее улыбка смягчилась. Она повернулась, чтобы посмотреть на Хантера, затем подошла и обняла его за талию.

Он удивленно улыбнулся, но ответным жестом опустил голову на ее плечо.

– А это еще зачем? – поинтересовался он.

Она пожала плечами.

– Ты милый.

От его теплой улыбки пальчики на ногах сжимались.

– Мне казалось, что я чрезмерно заботливый, властный и любопытный.

Она подтянула его ближе, чувствуя, как ее щеки нагреваются.

– Так и есть. Но ты милый и нравишься мне.

Его глаза потемнели, улыбка исчезла, и почему-то из-за мокрых волос, кожи и одежды от стал пахнуть даже лучше, чем обычно, этот запах наполнял ее легкие и просачивался через кожу. Он положил одну руку ей под подбородок и медленно наклонил лицо вверх.

– Ты мне тоже нравишься, – пробормотал он, почти рыча.

Мэл медленно вдохнула, ее губы раздвинулись сами по себе, и Хантер воспользовался этим, припадая к ним. Один, два, три раза он целовал ее едва касаясь, но достаточно, чтобы свести ее с ума. Она пошевелила головой, столкнувшись с ним носами, позволяя губам встретиться с его и поймав его нижнюю губу своими на мгновение.

Рука Хантера сдвинулась, он сжал ее челюсть, прижимаясь к ее губам совершеннее, чем в кладовой, заставляя ее откликаться. Это было безумно, страстно и пьяняще.

Медленно и нежно, наполнено напряжением, эмоциями, сдержанностью...

Это... Это был невыносимый, не дающий вздохнуть, заставляющий покалывать пальчики, сжимающий живот натиск, который нагревал ее изнутри и отбрасывал все мысли и чувства.

К такому она могла привыкнуть.

Если, конечно, переживет.

После очередного нежного, дразнящего прикосновения Хантер остановился с похожим на отчаяние стоном.

– Окей, – опьяненно пробормотал он, отстраняясь. – Я должен выбраться отсюда. Прими душ и переоденься, у Одри должна быть одежда, которая тебе подойдет.

– Хорошо, – ответила Мэл, больше вздыхая, чем говоря, ошеломленно оглядывая его и задаваясь вопросом, как этот человек достался ей.

Хантер отступил дальше, читая ее мысли, слишком хорошо ее понимая.