Девушка лучшего друга (СИ) - Гранд Алекса

– Ага. Да.

Отвечаю неуверенно и пытаюсь исправить оплошность, беззвучно тапая на экран телефона под столом. Так…

Скидки в спа-салон. Приглашение на татуаж. Вечеринка в клубе. И переворачивающее всю мою вселенную с ног на голову сообщение от Полины.

«Громов возвращается».

Уши закладывает, как будто я взгромоздилась на предельную высоту, чтобы оттуда сигануть с парашютом. Звуки не добираются до моего сознания, рассыпаясь разрозненными слогами еще на подлете. И я беззвучно шевелю губами, транслируя въевшуюся под кожу фразу.

«Громов возвращается».

 У него же еще целых четыре месяца до окончания программы! Почему он переменил планы?

Шумно выдохнув, я хватаю наполовину пустой стакан и осушаю его одним махом. Ледяная жидкость прокатывается по пищеводу, только не приносит желаемого облегчения. Руки ходуном ходят, губы дрожат, голос наверняка будет сипеть ниже на две октавы, если я сейчас решусь что-нибудь выдать.

– Слава, тебе нехорошо?

О, да мне просто офигительно, чувак!

– Все нормально.

Цежу сквозь зубы и поспешно смахиваю со своих плеч ладони Шилова. Бормочу что-то невнятное про необходимость отлучиться и дикой ланью срываюсь с места. Испытывая все признаки тахикардии, забегаю в ванную, запираю дверь на замок и на всю мощность открываю кран. Чтобы подставить лицо под холодные струи, пить водопроводную воду большими глотками и давиться ей, кашляя, как чахоточная.

 Что я почувствую, когда увижу Громова спустя больше, чем полгода разлуки? Что он мне скажет? Как себя поведет? Как отреагирует на то, что я выхожу замуж?

– Слава, с тобой все в порядке? Может, врача?

Скребется с той стороны Кирилл, вытаскивая меня из сонма болезненных вопросов, от которых горчит на языке. Сейчас из отражения в зеркале на меня смотрит заплаканная жуткая панда с горячечным румянцем на бледных щеках, которой совершенно точно противопоказано общение с другими людьми.

– Не нужно ничего, Кир. Спасибо.

Я нехотя выдавливаю из себя слова благодарности и принимаюсь приводить свой внешний вид в состояние, близкое хотя бы к удовлетворительному. Смываю остатки потекших теней с век, удаляю черные дорожки с лица, стираю размазавшуюся матово-бежевую помаду.

Избавившись от безнадежно испорченного макияжа, я выскальзываю в коридор и трусливо не возвращаюсь в гостиную, намереваясь избежать неприятного разговора о причинах моего странного поведения. Наспех набрасываю на себя пальто, прыгаю в слишком легкие для переменчивой мартовской погоды белые кеды и совершаю стратегическое отступление к лифту.

– Когда?

Выскочив из подъезда в безлюдный двор, первым делом я набираю Паниной, дрожа от любопытства и гуляющего в крови адреналина. Поправляю беспроводные наушники и, сунув кулаки в карманы, быстрым шагом удаляюсь с закрытой территории жилого комплекса, пока Кирилл меня не догнал.

– Сегодня прилетел, завтра в универе будет.

– Почему? Срок обмена еще не закончился.

– Никто не знает, Слав, но его уже у нас в группе восстановили.

А это значит, что встречаться на парах мы будем с завидной регулярностью. Блеск!

Попрощавшись с Полинкой и переварив свалившуюся на голову, как снежный ком, информацию, я запираюсь у себя в квартире, не отвечаю на многочисленные звонки от матери и Шилова и под конец вообще вырубаю телефон.

Долго ворочаюсь в постели, сминая одеяло, провожу ночь без сна и поднимаюсь, стоит только за окном забрезжить рассвету. Я долго и придирчиво выбираю наряд, пока не останавливаюсь на узких черных джинсах, облегающих бедра, словно вторая кожа, и том самом джемпере, который был на мне в день нашего с Громовым знакомства.

Я стягиваю отросшие до лопаток волосы в гладкий высокий хвост, долго колдую над скулами, выделяя их бронзатором, и пятый раз рисую на веках стрелки, в итоге добившись идеального результата.

Из дома я ухожу раньше обычного и, не дожидаясь пока Кирилл приедет меня забрать, прыгаю в белый автомобиль с шашечками. Пытаюсь сделать дыхательную гимнастику по дороге в универ, но проваливаю эту затею с треском.

– Славка, привет!

В переполненном гомонящими студиозами коридоре меня очень вовремя подхватывает под локоть Панина и на буксире волочет в сторону аудитории, где у нас должно быть занятие. Искренне хвалит мой сегодняшний образ и несколько раз переспрашивает, готова ли я пересечься с бывшим.

– Я справлюсь, Полин.

Я уверяю подругу твердым голосом, но моментально осекаюсь, потому что рядом с первой партой аккурат на моем пути стоит Тимур. Он ни капли не изменился с отъезда, по-прежнему зачесывает волосы назад, выбривает виски и пренебрегает ежедневным бритьем. Он носит самые обычные потертые синие джинсы и черный свитер тонкой вязки. Так же непринужденно шутит и хрипловато смеется в ответ на чей-то прикол, отчего в груди у меня все вибрирует и замирает.

А еще от него пахнет ветром и морем, и эта, казалось бы, ничего не значащая деталь грозит прорвать возведенную мной плотину отчуждения.

– Ну, здравствуй, Станислава.

Громов поворачивается ко мне, когда я все еще борюсь с окутавшим меня облаком эмоций из едкой обиды и дикой ностальгии. И я не сразу замечаю, что его пальцы покоятся на предплечье у той самой девчонки, которую я мельком видела в сторис. Пожалуй, сейчас я впервые радуюсь, что в класс в эту секунду вплывает Шилов и по-хозяйски кладет ладонь мне на поясницу.

– Здравствуй, Тимур.

В одно мгновение пространство между нами накаляется до предела и начинает трещать от разлившегося электричества. Суровые мужские взгляды, наполненные ненавистью до краев, перекрещиваются, и мне скорее хочется исчезнуть с линии огня. Потому что это все для меня, как говорят англичане, «ту мач».

Я еще не отошла от захлестнувшей меня тоски. Я все еще захлебываюсь затопившей все мое существо гадской досадой.

– С возвращением.

Вопреки желанию свалить, я цепляю на лицо бесстрастную отчужденную маску, треплю Громова по плечу и не сразу замечаю, что внимание бывших друзей теперь сосредоточенно на мне. Опасно блестит штормовая гладь невероятных голубых глаз Тимура, злобно сопит рядом Шилов, усиливая давление руки на поясницу и пытаясь сдвинуть меня с места.

Я же ноздрями втягиваю воздух с океанскими нотками и дурею, как самая настоящая наркоманка. Одновременно мне хочется прижаться к шее Громова, вцепившись зубами в бьющуюся около ключицы жилку, и разбить о его затылок что-нибудь тяжелое, возвращая ему ту боль, что он мне причинил.

Интересно, что скажет на это застывшая рядом с Тимуром девчонка?

– Слава, пойдем уже!

Недовольно бухтит Кирилл и буквально волочет меня за запястье, пока мои ноги отказываются отрываться от земли. Протискивается между затаившими дыхание одногруппниками и непечатно ругается, когда я спотыкаюсь о ступеньку, отвлекшись на то, как Громов наклоняется к шатенке и что-то шепчет ей на ухо.

– Слава!

Бесится Шилов, нетерпеливо меня поднимая, и долетает до самой галерки со мной на прицепе в мгновение ока. Запихивает меня к самому окну и раскладывает свои и мои тетрадки в то время, как я провожаю острым взглядом покидающую аудиторию Громовскую пассию.

Пожалуй, при таком раскладе мне не будет хотеться свернуть ее тонкую нежную шею каждые пять минут.

– Имей к себе хоть каплю уважения. Ты же не вернешься к нему после всего, что он сделал?!

Чуть истерично взывает к моему рассудку Кирилл, и я всеми фибрами своей эгоистичной души ощущаю, как от него разит банальной неуверенностью в собственных силах и кажущимся мне жалким страхом.

И мне бы заверить своего жениха, что все будет нормально и я не собираюсь приближаться к Тимуру ближе, чем на километр, но вместо этого я молча отворачиваюсь к подоконнику, зябко поведя плечами.

На улице в свои права постепенно вступает весна, медленно, но верно оживает пробуждающаяся ото сна природа. И вместе с ней что-то меняется внутри меня, ломается корка льда, все это время сковывавшая внутренности, горят оберегавшие меня предохранители.