Правила качка (ЛП) - Ней Сара

— Может быть, я хочу.

Его борода щекочет лопатки между моими плечами, и я вздрагиваю.

— Кроме того, — продолжает он, — иначе ты замерзнешь.

— Мне вовсе не холодно. — Только не после того маленького шоу, которое он устроил для меня. Со мной.

— Пока нет, но ты вся дрожишь.

— Кип, это не потому, что мне холодно.

— О. — Он смеется мне в спину, прижимаясь губами и усами к изгибу моего плеча.

Что, черт возьми, происходит? Он такой ласковый и милый, и мы с ним обнимаемся, и теперь я совсем запуталась. Как мы попали в это место?

Я думала, он ненавидит все это дерьмо.

Думала, что он не хочет, чтобы кто-то привязывался к нему, и если это так, то делать подобное со мной — ужасный способ держать меня на расстоянии.

— Прости, — шепчу я в темноту, в стену передо мной.

— Почему ты извиняешься? — Его рука движется, чтобы погладить мое бедро.

— Это была такая плохая идея.

— Нет, вообще-то, это была действительно хорошая идея. — Его тяжелая рука обнимает мою талию, ладонь обхватывает мою обнаженную грудь. Большим пальцем он проводит по моему соску.

— Утром ты об этом пожалеешь.

— Обещаю тебе, Тэдди, я не пожалею.

Почему-то я ему не верю.

— Но что, если ты захочешь делать это все время, и это моя вина, что ты нарушил свой обет безбрачия?

Кип делает паузу, прежде чем заговорить:

— Я не давал обета безбрачия. Я просто не хочу встречаться или трахаться со злобными, жадными суч… э-э, девушками. Думаю, что моя добродетель с тобой в безопасности.

— Потому что я не подпадаю под эти категории?

— Ты определенно не попадаешь в эти категории. — Мои волосы зачесаны в сторону, и мои глаза закрываются, когда его борода касается моей кожи, когда он кладет свой подбородок. — Моя сестра тоже так считает.

Что? Он рассказал обо мне своей сестре?

— Ты рассказала обо мне своей сестре?

— Я все рассказываю своей сестре.

Он рассказал обо мне своей сестре?

— И что же ты ей сказал?

Кип зевает.

— Только то, что ты приходила сюда. Она очень опекающая, так что... — Его голос устало замолкает.

Как же я буду спать с его горячим дыханием на моей спине? С его членом у моей задницы? С его широкой грудью, нагревающей мое тело, как чертова печь?

Я никогда не спала в одной постели с парнем, никогда еще он не прикасался ко мне так, как сейчас. Все это кричит: «Уют! Одомашнивание! Совместная жизнь!»

Или, может быть, я брежу и не понимаю, о чем говорю, потому что я наивна, думаю о людях только хорошее и понятия не имею, что делаю.

Честно говоря, не думаю, что и Кип имеет хоть какое-то представление о том, что он делает.

И это облегчает засыпание.

ГЛАВА 7

ВТОРАЯ СУББОТА (Перед игрой)

Утро, когда я схожу с ума и делаю глупости, например, влюблюсь в нее…

Кип

На следующее утро на кухне с Тэдди все не так неловко, как я думал.

Я встал ни свет, ни заря еще до того, как встали солнце и Тэдди, и два часа работал над этим чертовым котлом. Спустя семь видеороликов на YouTube и один звонок в службу поддержки эта штука все же заработала, согревая дом до благословенных шестидесяти девяти градусов.

Тэдди сидит на табурете у кухонной стойки, одеяло обернуто вокруг ее ног, одежда на месте — многое из её, собственно говоря: толстовка, футболка, выглядывающая из-под низа, и я предполагаю, что леггинсы покрывают эти гладкие ноги.

Эти ноги.

Я стону, вспоминая, какая она была вкусная.

Еще раз стону, вспомнив, что я, бл*дь, не сплю с девушками.

Но если бы это было так, Тэдди Джонсон была бы отличным началом.

Она очаровательна, краснеет, когда я вхожу в комнату, с пылью на моих джинсах, черной толстовке и руках.

— Эй. — У меня хриплый голос. Низкий.

— Эй. — Она опускает голову, и ее щеки краснеют от смущения. Тэдди заправляет прядь волос за ухо, хотя она и стянула их в конский хвост. Они все еще волнистые и густые.

Черт возьми, она такая милая.

— Ты что, покраснела?

— Хм... нет.

— Да, это так, ты бы видела, какая у тебя румяная кожа.

Она поворачивается ко мне с чашкой кофе в руке, глаза ее сверкают великолепными узкими щелочками. Я что, не должен был назвать ее лицо румяным?

— Нет, Кип, это ковровый ожог.

Вот дерьмо.

Это совсем не круто.

Я смеюсь про себя, но не настолько глуп, чтобы сделать это вслух.

— Ты имеешь в виду ожог бороды?

Тэдди фыркает.

— Давай будем честны, это одно и то же. С таким же успехом я могла бы тащить свое лицо и промежность по ковру прошлой ночью.

Это зрелище почти заставляет меня смеяться.

— Это было бы совсем не так весело, — я ухмыляюсь, направляясь к кофе, который уже заварился в кофейнике. Наливаю себе кружку, насыпаю туда сливки, немного сахара и прислоняюсь к стойке, наблюдая за ней.

Размешиваю его ложкой, потягивая время от времени, пока она продолжает смотреть на меня.

— Выглядит не так уж ужасно, — пытаюсь соврать я.

— Две минуты назад ты спросил, почему у меня румяное лицо. Румяное. Из всех слов в мире, которые можно использовать.

— Я имел в виду...

Темно-красные пятна портят ее красивую кожу, как сыпь, и мне интересно, как выглядит кожа между ее ног, на внутренней стороне ее нежных бедер. Интересно, разрешит ли она мне взглянуть при свете дня?

— Ты мог бы не глазеть?

— Я ничего не могу поделать. — Я смеюсь. — Я никогда и ни с кем так не поступал.

Она хмурится.

— Да, потому что ты долбаный великан, покрытый волосами. Я не могу поверить, что целовалась с парнем, которого называют Сасквотч. Серьезно. — Похоже, она сама себе ужасается.

— Технически, ты ни с кем не целовалась — я целовался с твоей вагиной.

Она хмурится еще сильнее.

— Ты думаешь, что это смешно, да?

Я ухмыляюсь в свою чашку.

— Возможно. Я имею в виду, что это еще не конец света.

— А что я скажу своим друзьям, когда они это заметят?

— А ты не можешь прикрыть это косметикой?

— Марайя увидит меня без неё.

— Ну и что?

— И то! И что мне теперь говорить?

— Скажи ей, что мы целовались, и я трахнул ртом твою киску. — Я пожимаю плечами. — В чем проблема?

Она открывает рот. Закрывает. Вновь открывает.

— Я... я не могу…

— Это был оральный секс, а не анальный. Я не вижу в этом ничего особенного. — Почему она так странно себя ведет? — Ты не можешь сказать своим друзьям, что я трахнул тебя ртом?

— Нет. То есть... да. То есть, нет.

Я пристально смотрю на нее, ожидая, когда она, наконец, поймет, что к чему.

— Я могу, но не собираюсь этого делать. Они все равно ничего не поймут.

Те цыпочки? Те, что трахаются с разными чуваками каждые выходные? Они будут аплодировать Тэдди стоя, а не осуждать ее за это.

Мои губы сжимаются в прямую линию.

— Если я скажу что-нибудь об этом… о нас… они будут продолжать выпытывать подробности, и тогда я почувствую себя... странно, потому что мы, ну, ты знаешь... не встречаемся или что-то еще.

Я вижу, как это происходит.

— Наверное.

Тэдди снова опускает голову, пряча лицо. Пряча свои чувства.

— К тому же… — медленно произносит она, — это не похоже на... — Она прочищает горло. — Это больше не повторится.

Нет?

Потому что я все еще чувствую ее запах на себе — на усах и моей бороде, — и если бы она не сидела за стойкой, когда я поднялся из подвала, я бы забрался к ней обратно в постель, под одеяло в ногах кровати, и разбудил бы ее ласками между ног.

Разбудил ее упрямую задницу своим ртом на ее восхитительной киске.

Да.

Я хочу больше этого.

— Ты не можешь все отменить, Тэдди Джонсон.

— Что? — Она явно в замешательстве.

Я пожимаю широкими плечами.

— Ты же слышала меня. Дело сделано. Мы не можем вернуться назад, так что мы можем продолжать делать это.