Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona"

Маша попыталась мыслить рационально. Они с Димкой не пара и никогда ею не были. Ни одного намека за почти три года общения. Но он сам назвал ее своей девушкой на яхте, а вел себя в итоге…

Чертыхнувшись, она скачала фото на телефон и, для приличия немного посомневавшись, переслала его Волкову с подписью «И это у тебя к нам с Крестовским претензии?».

Нажав «отправить», она тут же пожалела. Как воспримет это Димка? Взбесится? Посмеется? Позвонит и скажет что-то вроде: «Бесишь. Пойдем завтра в кино?»

Маша откинулась на прислоненную к стене подушку и посмотрела в потолок. Она прекрасно понимала, что пытается вывести Димку на разговор. Пусть даже это вновь закончится ссорой. Лишь бы понимать, что он еще есть в ее жизни. Почему-то ей в голову лезли воспоминания об осаде, которую Шилова устроила Димке в самом начале учебы. Присутствие Маши ее не смущало никоим образом. Шилова мимолетно с ней здоровалась и, ничуть не стесняясь, висла на Димкином локте и без конца куда-то его зазывала. Маша была уверена, что Димка поведется: пересядет к Шиловой, станет увозить ее после уроков, но Димка то ли был совсем недалеким в этом смысле, то ли умело прикидывался идиотом. Сверкал улыбкой, позволял себя обнимать, а потом говорил что-нибудь типа: «Давай в другой раз. У нас сегодня планы. Маш, идем». Маша с замиранием сердца проходила мимо Шиловой, с удовольствием говорила ей «пока» и даже улыбалась. И Шилова улыбалась в ответ. И по ее глазам Маша видела, что она хоть и злится, но все же не воспринимает Машу всерьез. А потом Шилова заграбастала себе Крестовского, но при этом даже не подумала оставить в покое Димку. Машу это бесило.

Волков сообщение не прочел. Маша даже подумывала его удалить, но потом решила оставить.

Она просидела у себя до вечера, не желая пересекаться с мамой. Вышла лишь поздороваться с отцом. Тот вернулся поздно и, наскоро поев, принялся собираться в поездку. Его оркестр отправляли на недельные гастроли. Перед дорогой папа всегда нервничал, и его лучше было не трогать, поэтому Маша благоразумно спряталась у себя. Из своей комнаты Маша слышала, как родители ссорятся, стараясь не повышать голоса. Папа не мог что-то найти, а мама упрекала его в том, что он вечно все разбрасывает, а она не нанималась следить за его вещами. Маша не переживала по этому поводу, точно зная, что уже через полчаса в их семье будут мир и согласие. Это просто нервы и тяжелый день.

Перед сном она проверила телефон. Волков не звонил. Сообщение тоже не просмотрел. Маша некоторое время раздумывала, не позвонить ли ему и не сказать ли, что он придурок. Но почему-то не решилась. И это было странно. За последние два дня в их с Волковым привычном общении появилась какая-то дурацкая недосказанность. И все из-за Крестовского.

Маша вновь открыла страницу Шиловой и принялась листать фото с праздника. На последнем кадре Маша внезапно залипла. На переднем плане снова были Волков и Шилова. Димка держал банку пива, Шилова — какой-то коктейль. Они над чем-то смеялись. На заднем же плане в кадр попали Маша и Крестовский. Она помнила этот момент: Крестовский неожиданно возник рядом и спросил, в порядке ли Димка. И вот на фото он и Маша смотрят на Шилову с Волковым с одинаково серьезными лицами. И, глядя на вот этого Крестовского, сосредоточенного и обеспокоенного, легко было поверить, что он может всерьез за кого-то переживать. Маша сразу вспомнила их нелепый ужин. Пожалуй, не привиделось ей ничего. Вот только от этих мыслей настроение стало еще хуже.

Маша зачем-то вновь открыла в мессенджере контакт Крестовского. Долго смотрела на его фото, а потом вдруг решилась на глупость. Сама не зная зачем, она переслала сохраненное фото Волкова и Шиловой Крестовскому, прокомментировав: «Как порядочный мужчина имеешь полное право дать в нос Волкову», и прикрепила улыбающийся смайлик.

Сердце понеслось вскачь, когда галочки доставленного сообщения окрасились, оповестив о том, что оно прочитано. Маша закусила указательный палец, глядя на системную надпись «Роман печатает…».

«Я не порядочный», — пришло в ответ, а следом — тоже улыбающийся смайлик.

Маша сглотнула и, вытерев вспотевшую ладонь об одеяло, написала:

«Надеюсь, Юлия в курсе».

Ответ пришел быстро:

«Думаю, да».

И тут же:

«Как твоя спина?»

Маша несколько секунд смотрела на сообщение, а потом медленно, по букве набрала:

«Хорошо. А твой нос?»

Надпись «Роман печатает…» висела так долго, будто он там «Войну и мир» набирал.

«На месте».

Маша, задержав дыхание, посмотрела на два слова, соображая, как будет лучше закончить переписку, потому что заканчивать было определенно пора. Она и так какую-то ерунду сотворила с этим фото.

«Спокойной ночи», — отправила она и, закрыв глаза, сжала телефон в руке. Некоторое время ничего не происходило, а потом поставленный на виброзвонок мобильный задрожал, оповещая о вызове.

Никто, кроме Волкова, не стал бы звонить ей в десять вечера. Приготовившись к разборкам, Маша посмотрела на экран и почувствовала, как сердце подскочило. Во всю ширину экрана тянулась надпись: «Роман Крестовский».

Глава 11

Единственным источником света в комнате Юлы был мерцающий экран ноута, стоявшего на письменном столе. Шторы в комнате были задернуты, отчего Романа немного клонило в сон, хоть он и собирался следить за происходящим на экране. Юла, уютно устроившись на его плече, то и дело смеялась, откидывая голову, отчего ее волосы щекотали Роману шею.

Рядом с ноутом стояли блюдо с крендельками и две фарфоровые чайные пары. Пальцы Юлы бездумно комкали футболку у Романа на животе. Пожалуй, если бы не отекшая переносица и необходимость дышать ртом, его бы это волновало гораздо сильнее, чем сейчас. Специально ли Юла устроила чаепитие в такой двусмысленной обстановке или же не думала ни о чем подобном, Роман не знал, однако в присутствии Юлы чувствовал себя вполне уверенно. Во всяком случае, никаких мыслей о возможной подставе в голове не рождалось. Юла потерлась щекой о его плечо и звонко чмокнула его в ключицу:

— Тебе не нравится фильм или ты актеров не понимаешь?

Жанна Эдуардовна была первым человеком, который с ходу заметил проблемы в речи Романа. Она же и взяла на себя труд по решению большей части этих проблем. Спустя пару месяцев из речи Романа почти совсем исчез акцент, но Юла до сих пор считала, что у него проблемы с языком. Это немного нервировало, потому что проблем с пониманием бытового языка у Романа не было. Он ведь с детства говорил на русском с отцом, нянями и русскими бабушкой и дедушкой. Он читал по-русски, в детстве иногда смотрел русские мультики. Ему казалось, что все не так уж и плохо, но стоило Юле вот так участливо поинтересоваться, как он начинал комплексовать.

— Нет, просто задумался, — ответил Роман.

— О Волкове или о Рябининой? — спросила Юла.

Роман рассмеялся, хотя смеяться было немного больно.

— Юлия, да вы ревнивы! — воскликнул он, копируя интонации Жанны Эдуардовны.

— Жаль, что вы — нет, — грустно вздохнула Юла.

— А должен? — тут же подобрался Роман.

Юла задумчиво провела пальцем по его груди, животу и без предупреждения больно ущипнула за бок. Роман вздрогнул, но смолчал.

— Вообще мне было бы приятно, если бы тебе разбили нос из-за меня, а не из-за Рябининой.

Осторожно выбравшись из-под Юлы, Роман сел. Света было мало, поэтому он не мог толком рассмотреть выражение ее лица.

— Подожди. — Он потер виски. — Ты сейчас призналась в том, что ревнуешь меня к Маше?

— Крестовский, какой же ты придурок! — воскликнула Юла и, потянувшись к ноуту, поставила фильм на паузу.

— Поясни, пожалуйста, — попросил Роман, потому что ему не нравилось чувствовать себя придурком.

— Даже если это так, обязательно говорить прямо?

В этом месте Роман завис.

— А как же тогда понять?