Корсар (СИ) - Манило Лина

— Хорошо всё-таки, — мечтательно замечает Арчи, глядя в хмурое небо. — Даже пожаловаться не на что.

— Не сглазь, — просит Филин, усаживаясь на лавочку возле дома и, зажмурившись, подставляет лицо свежему ветру. Потирает шею, на которой уже нет живого места от татуировок и вертит в длинных пальцах серебристую зажигалку. — А то что-то в последнее время подозрительное затишье, даже морду никому бить не нужно. Прямо удивительно.

— Ага, чувствую себя хер пойми кем, — недовольно кривится Арчи. — Дом — работа, дом — работа. Что за жизнь-то такая унылая?

— Предлагаешь какого-нибудь маньяка найти и усиленно с ним бороться? — спрашивает Брэйн, сосредоточенно глядя на тлеющий огонёк на кончике сигареты. — Пока меня всё устраивает. А адреналин можно всегда найти, без разбитых носов и вспоротых животов.

— Может быть, хоть мотопробег устроим? — с надеждой предлагает неугомонный Арч, и в его зелёных глазах горит надежда. — Возьмём наших дев с собой, промчимся по стране, а? Ну что вы как мокрые курицы, в самом деле?

— Вообще-то идея неплохая… — замечает Брэйн и кидает на меня вопросительный взгляд.

— Согласен, — киваю, делая затяжку, наполняя лёгкие горьким дымом. — Но не сейчас, чуть позже. Дел по горло.

— Утрясём, братья, все дела, договоримся и рванём. А то правда, сидим на жопе, скоро выть захочется, — говорит Филин и улыбается. — Прямо «Отчаянные домохозяйки» какие-то.

Все замолкают, а я задумываюсь над тем, что с момента встречи с Евой моя жизнь точно перестала быть спокойной, но молчу, потому что не слишком-то привык высказывать то, что покоя не даёт. Я взрослый мальчик и привык все проблемы решать самостоятельно. Помочь кому-то разобраться с их звездецом разной степени запущенности? Это всегда пожалуйста. Самому просить помощи? Хера с два. Разве что у Карла, но это почти не считается, потому что Чёрный ангел — единственный, кроме Викинга, кто знает меня настоящего, с ним проще.

Молчим, курим, потому что жизнь, если откинуть разные досадные мелочи, и правда удивительно хороша. У меня есть работа, деньги, друзья… Ева. Ева теперь тоже есть у меня, и, вроде бы, нет повода чем-то голову себе забивать.

Перевожу взгляд на друзей, в рядок сидящих на лавочке, точно воробьи на ветке — молодых, уверенных в себе, спокойных. Кажется, каждый из них нашёл в этой жизни что-то такое, что способно излечить от демонов прошлого, дарит гармонию, которой так порой не хватало.

— Я так понимаю, что с этой девчушкой у вас всё серьёзно… — неожиданно замечает Арчи, глядя на меня, сощурившись. Во взгляде — настойчивое любопытство, а в уголках губ прячется улыбка.

— Арч, вспомни хоть один случай за пятнадцать лет, когда Роджер кого-то с нами знакомил, — усмехается Брэйн, беря у Филина зажигалку и снова закуривает. — Вспомнил? — Арчи отрицательно машет головой, а Брэйн кивает. — Вот и я не помню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

 — Значит, всё серьёзнее некуда, — заканчивает Филин и, подняв лицо к небу, выпускает вверх струю сизо-серого дыма.

— Какие смышлёные черти, мать их, — говорю и запускаю руку в волосы, уже порядочно отросшие за последнее время.

— Это всё, наш рыжий друг, коллективный разум виноват! — говорит Арчи, поднимая в театральном жесте руки к небу.

— Ага, так-то мы идиоты, — смеётся Филин, давя каблуком окурок, втаптывая его в песчаную почву.

— Ладно, други, нужно возвращаться, — замечает Брэйн, поднимаясь с насиженного места, — а то живот сводит, жрать-то хочется.

Арчи хлопает татуировщика по плечу.

— Сколько можно жрать? Скоро в дверь не пролезешь. Придётся расхреначивать крышу и вытаскивать твою слоновью тушу краном.

Тот отмахивается от Арчи, как от мухи, потому что при всех своих внушительных габаритах — без малого двухметровом росте, широченной спинище, крепких ногах — толстым его уж точно не назовёшь.

Иду следом, настойчивое желание увидеть Еву и узнать, что у неё всё хорошо переполняет. Почему-то в последние дни есть одна потребность: знать, что с ней всё в порядке.

Мысли о том, что её братец и страсть того влипать в неприятности может ещё выйти грандиозным боком не дают покоя. Надо найти его, встряхнуть пару раз, чтобы в башке тупой прояснилось, если нужно, то и шею сломать, но заставить разрулить свои проблемы. Или разрулить за него, но после посадить на цепь, что ли, чтобы не рыпался и научился прилично себя вести и не расстраивать сестру. С времён буйной юности обучен парочке приёмов, способных сделать из дерьма — приличного человека.

Понимаю, что при всём этом Ева любит своего брата. Иначе ведь не умеет, слишком хорошая и ответственная, моя золотая девочка, но и позволить, чтобы всякое дерьмо, будь хоть трижды кровным родственником, портило ей жизнь, не позволю. Значит, этого мелкого дурачка нужно найти и вправить мозг, пока не стало ещё хуже. Хватит выбитых окон и изрезанных рук, большего не нужно.

— О чём задумался? — спрашивает Брэйн, когда Арчи с Филом скрываются в домике. Прикрывает дверь, чтобы никто нас не услышал, и выжидательно смотрит на меня. — Ты сам не свой, я же вижу.

— Так заметно? — потираю бороду, а Брэйн кивает. Он и сам серьёзен почти до неприличия. — Всё в норме.

— Неужели? — усмехается и делает шаг в мою сторону.

Я высокий — почти метр девяносто, — но Брэйн выше на полголовы и гораздо шире в плечах. Настоящий великан, наделённый силищей, позволяющей ему при случае заломать медведя голыми руками. И вот он стоит напротив и беспокойством буквально пропитан.

— Именно, — киваю, не отводя взгляда. — Всё просто замечательно.

— Ну смотри… Если что, ты же помнишь, да? Только позови.

— Я в курсе, спасибо.

Он хлопает меня по плечу, выражая молчаливую поддержку и готовность помочь в любом вопросе, и мы входим в домик, где звучит весёлый смех. Смех Евы — звук, который слышен лучше других, точно внутри какой-то локатор на неё настроен. И, чёрт возьми, мне это нравится. Я, мать их, счастлив, чем бы это в итоге не обернулось.

21. Ева

Когда с обедом покончено, и каждый расползается по углам, решая какие-то важные вопросы или просто болтая, остаюсь сидеть на кресле. Меня совсем не тяготит одиночество, потому что, находясь здесь, в один момент почувствовала, что на самом деле кому-то нужна и мне рады. Искренне, без притворства и чужого липкого желания влезть под кожу. И ещё я так много съела на нервной почве, что, кажется сейчас лопну. Откидываю голову на спинку, закрываю глаза, почти засыпая. Так хорошо, так спокойно, что совершенно не хочется ни о чём тревожиться. Пусть всё синим пламенем горит — Артём, бандиты эти, работа, — я хочу отдыхать и наслаждаться жизнью. Вдруг чувствую, что кто-то аккуратно трогает меня за руку, я резко открываю глаза и выравниваюсь. Оглядываюсь и замечаю Женечку — сына Кристины, — стоящего совсем рядом и глядящего на меня чистыми огромными голубыми глазами. В такого ребёнка невозможно не влюбиться, особенно остро это ощущалось, когда стоял на табуретке и декламировал Бродского, размахивая руками и принимая самые театральные позы из возможных.

— Ты класивая, — говорит и влезает мне на руки. Такой смешной, с зажатой в пухлой ручке булкой. — Будешь? Кусай!

Протягивает мне булку, от которой не откусил ещё ни кусочка. Для меня, что ли, приготовил? Это трогает до глубины души, потому что дети, в отличии от нас, взрослых, притворяться не умеют.

— Я уже объелась, пожалей меня! — прошу, а мальчик сводит светлые брови к переносице, настаивая на своём.

— Мама говолит, нужно больше кушать, — философски замечает Женечка, — тогда выластишь большой и сильный. Как Алчи.

— Правильно мама говорит.

— Ты тоже будешь большой и сильной.

Мысленно представляю женскую версию Арчи и начинаю смеяться. Нет уж, спасибо, мне и так хорошо.

— Ты весёлая, — улыбается Женя. — Ты Лоджела женщина, да?

Нет, это всё-таки уникальный ребёнок, я это сразу поняла. Вроде маленький ещё, но настолько тонко чувствует жизнь.