Частичка тебя. На память (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Анжела, — Артем Валерьевич закатывает глаза, — ты вообще в курсе, что такое отдых?

— Лучший отдых — смена вида деятельности, — проговариваю категорично, — я меняю сидячую работу на подвижную, и работу с информацией на работу с людьми. Идеально. Тем более завтра первый заезд, там сейчас ад должен происходить.

— Знаешь что, — Тимирязев глядит на стек в своей руке и улыбается, — я хотел подарить его тебе, как самой строгой девочке этого клуба, но пожалуй, нет. Я передумал. Подарю твоему мужу. Ему это будет нужнее.

Застегивая куртку я не удерживаюсь от насмешливого смешка.

— Артем Валерьевич, мне двадцать семь. И мужа не было даже одного. С чего вы взяли, что он вдруг появится? Боюсь, что ваш подарок так и останется невостребованным.

— Что ж, придется самому на тебе жениться, — тон у Тимирязева неожиданно становится какой-то такой, что уже не понимаешь, где в этой шутке проходит граница, собственно, шутки.

— А как же ваш клуб фанаток? — забираю со стола ключи от кабинета и разворачиваюсь к двери. — Что же делать им?

— Рыдать и рвать волосы на голове, конечно? — Тимирязев безмятежно пожимает плечами и шагает вперед, чтобы придержать передо мной дверь. — Что поделать, гаремы в нашей стране запрещены. Но они всегда могут заняться продвижением этого законопроекта. Завалить администрацию президента просьбами об этом.

— Боюсь, быстрее они пустят меня на котлеты, — фыркаю я, неуклюжими, слегка отекшими пальцами выбирая из связки нужный мне ключ от кабинета.

Отеки начались недавно. И это внезапно доставило мне неприятности, потому что размер ноги увеличился на полтора размера, и вся моя хорошая, красивая, стильная и деловая обувь, занимавшая четыре полки в чулане, вдруг осталась не у дел. Покупка новой обуви сильно сказалась на моем кошельке. И это не говоря о том, что куртка уже тоже начинала быть натянутой до предела… Но вот куртку я решила отложить на месяц. Там как раз можно будет купить зимнюю и не париться целый сезон на тему того, что вот-вот ударят морозы, а я к ним совершенно не готова.

Ох, как же мне не хватает моей заначки…

Там было. И на куртку, и на хорошие теплые ботинки.

Вот только пришлось потратить эти деньги на обеспечение собственного спокойствия. И ведь молодец, Энджи, поставь себе пятерку — все ты правильно предчувствовала.

Я не знаю, что там происходило в голове у Ольшанского? Вот допустим, я бы раскололась, и что бы было? Он бы выбирал между своим ребенком от любимой невесты и своим ребенком от меня, которая ему нафиг не нужна? Устроил бы график и жил на две семьи по расписанию?

А мне вслед плевалась бы половина сотрудников клуба, потому что Юля Воронцова — это местная любимочка, её здесь обожают, а я… Ну, я ведь шла на место штатной стервы и очень исполнительно отношусь к этим своим обязанностям.

Короче говоря… Я не раскололась, и не жалею об этом.

Эти две недели дистанции Ник выдержал блестяще. Был спокоен, отстранен, весь в себе и в своей Юле.

Возможно, скоро я перестану перед ежедневной планеркой заставлять себя дышать ровно. И озвучивая имя его нынешней девушки, у меня не будет так сильно сводить скулы, будто я съела лимон.

— Глаза радуются, — тихонько комментирует Артем Валерьевич, на выходе из корпуса администрации, — за те полгода, что я тут хозяин, впервые столько клиентов.

«Столько клиентов» — это довольно сдержанное описание для ситуации.

Скачки, казавшиеся такими далекими и наступившие так быстро — уже завтра официальное открытие и первый заезд, — оказались для всего клуба практически экстремальным испытанием.

Впервые за полгода — сто процентов заселяемости гостиницы и частных жилых зон. Столиков в ресторане свободных просто не бывает, служебные обеды забираются оттуда в контейнерах и съедаются на рабочем месте — а чтобы не терять доходности с зала.

— А уж сколько жалоб на персонал, — хмыкаю я насмешливо, — у меня сейчас горячая пора. Приседать просто не успеваю.

— Неужто мы так безнадежны?

Тимирязев кажется спокойным, и шифроваться у него получается хорошо, вот только я уже успела просечь, что бесстрастность для него — маска, чтобы прятать за ней обеспокоенность.

— Да нет, — покачиваю головой, — ряд жалоб по делу, конечно, но в текущей ситуации мы работаем на пределе возможностей. Для еще большей эффективности нужно будет проработать систему мотиваций, да и командного духа нам местами не хватает. Раньше он точно был. Хотелось бы знать, куда он сплыл.

И чего не надоедает, спрашивается?

Технически, это тянет на домогательство. Практически — наверное, пошли я его внятно и четко, я почему-то чувствую, Артем Валерьевич бы понял и не обиделся.

Но я не посылаю….

Почему не посылаю — лично для меня загадка. У меня же лютейшая аллергия на все эти шуры-муры на рабочем месте. Нет, может, где-нибудь в Европе и предполагается, что сотрудники могут быть свободны в своих симпатиях и привязанностях, но лично я на своем опыте знаю — ни к чему хорошему служебные романы не приводят. И безответная любовь — тоже. Она — даже хуже.

— Слушай, давай зайдем в ресторан, — Артем Валерьевич стискивает меня за локоть, — заберу свой обед, который, наверное, уже грибами порос.

— Как скажете, — я пожимаю плечами, — но если что, я могу и одна пройтись. Чтоб вас не отвлекать.

— Анжела, — Тимирязев переводит на меня свой скептический взгляд, — я терпеливый человек, но и у моего терпения есть свои пределы. Если что, я могу и сам это попользовать, — стек в левой его ладони угрожающе щелкает хлопалкой об голень.

— Это не входит в перечень взысканий, допустимых Трудовым Кодексом, — откликаюсь невозмутимо.

— А я думал, что ты скажешь, что после этого как честный человек я буду обязан на тебе жениться.

— А вы честный? — я изгибаю бровь, изучающе смеривая собеседника взглядом. — Честный бизнесмен. Откуда ж вы выползли, где ж так хорошо сохранились?

— Иногда я понимаю, почему ты до сих пор не замужем, — веско произносит Артем, — а иногда — совсем не понимаю.

— И какой сейчас момент? — спрашиваю, уже ступая на первую ступеньку ресторанного крыльца.

— Не скажу, — белозубо скалится Тимирязев, — страдай теперь, мучайся.

Ну… Ладно, сделаю вид, что страдаю. Может, ему станет немножечко радостней в жизни.

— Мой столик свободен? — голос Тимирязева выводит меня из размышлений.

Эй! Какой еще столик? Мне ведь говорили — зайти и выйти!

— Да, Артем Валерьевич, проходите, — как всегда хорошенькая, бодрая, наш администратор ресторана лишь на секунду оборачивается в зал, чтобы убедиться в том, что она говорит.

— Мы так не договаривались, Артем Валерьевич, — тихо шиплю я, а Тимирязев уже подталкивает меня к уютно притулившемуся в углу столику.

— Разве? — господин-хозяин клуба округляет глаза, — мне казалось, что обсуждали. Обсуждали, что у тебя ужасно бледный вид и тебе срочно нужно перекусить.

— Я обедала! — возражаю, хоть от обеденного бизнес-ланча и съела только супчик. Салат как-то странно пах, а плов для сотрудников сегодня категорически пересолили. Ну, зато стейк пришелся очень кстати!

Сколько вообще Тимирязев собирается меня кормить?

— Я где-то читал, что беременным надо есть пять-шесть раз в сутки, — тем временем Артем Валерьевич отбивает мое возражение, — я ужасно обеспокоен твоим состоянием, Анжела Леонидовна. Куда же мы без тебя в это тяжелое время?

— Вперед, к не очень светлому будущему?

Я возражаю, но твердые ладони Тимирязева уже давят на мои плечи, заставляя сесть на мягкое сиденье стула. У него какой-то очень странный тип характера. Вроде внешнее — раздолбай раздолбаем, но в один прекрасный момент ты понимаешь — ты только что сделал так, как захотел Артем Валерьевич. И то, что ты сделаешь через пять минут — тоже его воля.

Понятия не имею, как он это делает. НЛП? Гипноз? Вуду?

У моего предыдущего босса характер был иной — он по полу мог одним только взглядом в блинчик раскатать.