21
Речь возвращается не сразу. А под пристальным и слегка высокомерным взглядом белокурой женщины и подавно не могу открыть рот.
– Здравствуйте, Оксана Николаевна, – киваю, соединяя руки в замок.
Она лишь приподымает бровь.
– Ну, здравствуй, Есения. Неожиданно.
Что говорить, я не знаю, поэтому, когда у нее звонит телефон, тихо выдыхаю и выскальзываю из кухни. Забираю кросс-боди и вылетаю на улицу.
Хватаю ртом сухой воздух, пребывая в абсолютной растерянности.
Несколько раз пытаюсь дозвониться до Андрея, но телефон либо занят, либо просто не отвечает. В очередной раз выслушав порцию гудков, сворачиваю в проулок и присаживаюсь на лавочку.
Вытягиваю ноги, задирая лицо к небу. Яркое солнце припекает едва загорелую кожу. Ветер умело спутывает волосы, а у меня голова кругом.
Что это сейчас было? Откуда она здесь появилась? Андрей меня не предупреждал, он вообще ни разу не упомянул о своей матери и о том, что мы будем хоть как-то пересекаться.
На улице я торчу часов пять. Когда силы иссякают, другого варианта, как вернуться домой, не нахожу.
В лифте до последнего надеюсь, что этот ее визит был спонтанным и таким же краткосрочным. Но нет.
Как только распахиваю дверь, упираюсь в гору чемоданов. Они собраны в прихожей кучкой.
Разуваюсь, вслушиваясь в тишину. Может, вышла?
Нет.
На лестнице слышится стук каблуков. Машинально поворачиваюсь на шум.
Оксана Николаевна поправляет рукав белоснежной рубашки. Бросает на меня безразличный взгляд и проходит мимо. Правда, быстро возвращается.
От ее присутствия по телу ползут мурашки, а в горле образуется ком. Меня подташнивает. Мне уже вдоволь хватило общения с этой женщиной. Наелась.
– Ты беременна? – ее длинный палец с коротким, покрытым матовым розовым лаком ногтем подцепляет ремешок моей сумки.
– Нет, – на выдохе.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – она хмурится, отчего ее брови сползаются на переносице, образовывая на коже глубокий залом. – Зачем он тебя привез?!
Она говорит будто сама с собой. Становится неуютно. А еще меня не покидает ощущение, что она немного не в себе. У нее такой взгляд… мутный, настораживающий.
По позвоночнику ползет легкий холодок. Лопатки прихватывает онемением.
Насколько вероятно, что она сошла с ума после смерти Славы?
– Не думай, что ты надолго здесь задержишься, – ее губы содрогаются в усмешке. – Одна уже понадеялась. Такая же выскочка была.
То, что это открытый намек на мою мать, понятно.
– Это точно решать не вам, – сжимаю руки в кулаки.
– Попридержи язык, когда находишься в моем доме, – отвешивает словесную пощечину. – И в конце концов, знай свое место. Андрей когда приедет?
– Не знаю, – стискиваю зубы и поднимаюсь наверх.
Меня колотит. Что здесь, черт возьми, происходит? Что значит в ее квартире? Она это серьезно? Если это так, то почему Андрей…
Андрей!
Хватаю телефон и в десятый раз за день выхожу в список избранных контактов, чтобы ему позвонить.
К счастью, гудки оперативно сменяются его голосом.
– Привет! – выпаливаю на эмоциях слишком быстро. – Твоя мама…
– Подожди пять секунд. – Он что-то кому-то говорит и спустя долгую минуту возвращается ко мне. – Прости, я не слушал, что ты говорила?
– Твоя мать здесь.
– В смысле?
– В прямом. Она в квартире.
– А должна была в воскресенье прилететь.
– Что значит должна была прилететь? Сюда? Она сказала, что это ее квартира.
– Это ее квартира.
– Почему ты не предупредил? Андрей!
– Потому что она должна была приехать только в выходные. За это время я планировал снять другое жилье. Отец от нее тупо избавился.
Панкратов шумно выдыхает. Кажется, выходит на улицу, потому что в трубке слышатся клаксоны машин.
– Прости, я не думал, что так получится. Вечером приеду, и мы обо всем поговорим, хорошо?
– Да. Как первый рабочий день? – решаю сменить тему. Скандалить с ним из-за его мамаши я точно не собираюсь.
– Активно, – он смеется. – Башка раскалывается уже.
– Съешь таблетку.
– Ага. Ты нормально там?
– Да, все хорошо.
– Не расстраивайся. Мы все решим. Слышишь?
– Слышу. Возвращайся поскорее. Я соскучилась.
– Постараюсь. Все, мне нужно ехать. Если что, звони.
– Окей.
Андрей сбрасывает вызов.
Отнимаю от уха телефон и присаживаюсь на кровать. Высовывать нос из комнаты до его возвращения я не планирую. Хватит с меня нервов и переживаний. Только вот, вопреки установкам, которые я себе задаю, в дверь стучат.
Точнее, пару раз скребутся и, не дождавшись ответа, распахивают ее.
Оксана Николаевна перешагивает порог, сразу впиваясь взглядом в мое лицо.
– Где мое кольцо?
– Какое еще кольцо?
Так и хочется закрыть лицо руками и громко завыть в ладони.
– С бриллиантом. Я его на кухне оставила, а теперь его там нет.
– Вы серьезно?
— Разве похоже, что шучу?
— Я ничего не брала.
— Само испарилось?
— Вы меня слышите? — повышаю голос, а сама этого даже не замечаю. — Я. Ничего. Не. Брала!
— Ты как со мной разговариваешь…
Дальше не слушаю. Вскакиваю с кровати, и в порыве злости вытряхиваю свою сумку. То же, делаю и с чемоданом.
— Нате, смотрите!
— Ненормальная, — она закатывает глаза, — и что он только в тебе нашёл?!
Дверь хлопает, а я оседаю на пол.
Разве так я представляла себе свой переезд? Вряд ли. В моей голове были такие красивые воздушные замки. А на глазах походу, розовые очки.
Подтянув колени к груди, утыкаюсь в них подбородком. Слишком паршиво. Я наивно полагала, что худшее уже позади, но куда уж там.
Ближе к вечеру звонит Леська. Мы болтаем о всякой ерунде. Её не имеющая почти никакого смысла болтовня, отвлекает. Я больше не накручиваю себя и не думаю про мать Андрея. В разговоре с Леськой о ней тоже не упоминаю. Не могу. Слишком её много за этот день.
Андрей приезжает полдвенадцатого. Заходит в комнату и сразу стягивает с плеч пиджак. Избавляется от галстука и расстёгивает пару верхних пуговиц на рубашке.
— Привет, — ловит меня у шкафа, тесно прижимая к стене.
— Здравствуй.
Мне так хочется говорить спокойно и не закатывать истерик, но я не могу. Вся эта грязь, которой за день меня полила его мать, так и просится наружу.
Стискиваю зубы и слышу урчание собственного желудка. Андрей переводит взгляд на мой живот.
— Ты сегодня ела вообще?
— Не удалось, — отворачиваюсь, впиваясь глазами в штору. Плотную, тёмно-коричневую. Через неё даже солнце не просвечивает по утрам.
— Расскажешь, что тут произошло? — кивает на разбросанные по комнате вещи и перевёрнутый чемодан. Да, я так ничего и не убрала.
Я часто киваю и до боли закусываю губу. Хочется расплакаться. Сильно-сильно.
А еще, пожаловаться на всю эту несправедливость.
Но я даже рот открыть не успеваю.
— Ребят, — его мать снова вламывается в спальню без приглашения, — вы где тут? Андрей, ужинать идешь? А то Еся без тебя есть отказалась.
Андрей бросает на нее подозрительный взгляд, и медленно кивает.
— Я тогда вас жду. Утку запекла, как ты любишь. Надеюсь, Есении тоже понравится.
Дверь за собой она не закрывает, поэтому еще долгие секунды я слышу шум ее шагов. Они действуют на нервы.
— Она сказала, что я украла у нее кольцо, — смеюсь, но мне ни капли не весело. Это нервное.
Андрей шумно выдыхает. Заводит ладонь за голову, взъерошивая затылок.
— Ясно. Подожди тут.
— Андрей, — пытаюсь ухватить его за руку, но он слишком быстро от меня отдалился. — Не нужно, — бегаю глазами по его серьезному, и на первый взгляд, абсолютно спокойному лицу.
Но я-то знаю, что это маска. Панкратов не такой безэмоциональный, каким порой хочет казаться. Скорее наоборот. В нем сидит неуемная энергия. И вот когда она подпитывается агрессией, происходит взрыв.
