Надежный тыл (СИ) - Костадинова Весела

— Лик…. Это перебор, по-моему….

— А не перебор выбрасывать тебя из своей жизни, Ань? Не перебор манипулировать дочерью и забирать ее у тебя? Не перебор унижать тебя на глазах людей, с которыми ты будешь работать? Это, Ань, не перебор, это — карма. Бумеранг. Называй как хочешь!

— Лик… — начала я снова, но голос дрогнул. — У него есть проблемы с сердцем… если я сделаю такое…

Она фыркнула, словно я сказала что-то смешное.

— Станешь весёлой вдовушкой! Ещё лучше! — бросила она, махнув рукой, будто пытаясь отмахнуться от моей жалости. — Аня, хватит его жалеть. Он тебя не пожалел. Напомнить тебе?

Я замолчала, с трудом глотая слова.

— Проблемы с сердцем! — передразнила она язвительно. — Старый кобель! Да он скорее инфаркт на своей молодухе схлопочет, чем от твоей мести.

Её слова звучали жёстко, но в них был резкий, почти безжалостный вызов, от которого мне стало не по себе. Лика не боялась говорить то, что я сама себе не позволяла даже подумать.

— Аня, — продолжила она, смягчив тон, но её взгляд остался твёрдым, — тебе нужно перестать себя жалеть. И перестать жалеть его. Я права, Боря? — она повернулась к сыну, который только что вернулся от друзей и зашел в кухню.

— Ты всегда права, великолепная Анжелика, — ответил он, поцеловав меня в макушку. — Привет мам, Лик…

— Боря… Лика предлагает…. Она говорит, что возможно…. посадить твоего отца, — я все еще не могла поверить, что на моей кухне обсуждается что-то настолько…. опасное. Боря замер на мгновение, его взгляд стал серьёзным.

— Посадить? — переспросил он, опираясь на спинку стула.

— Да, — твёрдо подтвердила Лика, скрестив руки на груди. — Если копнуть глубже, найти махинации — это не только возможно, но и вполне вероятно.

Боря нахмурился, его лицо на мгновение стало непроницаемым.

— Мама, — наконец произнёс он, глядя мне прямо в глаза. — А ты сама этого хочешь?

— Нет… не знаю…. — выдохнула я, чувствуя себя некомфортно.

— А если вскроется факт хищения денег? — тихо спросил у меня сын, глядя прямо в глаза. — Если вскроется, что все это время он обкрадывал нас, мам? Что тогда?

Моя голова кружилась от этих вопросов. Я не знала, как ответить, потому что всё, что он говорил, было слишком правдиво.

— Знаешь, мама, — тихо продолжил Боря, — мне ведь запретили входить на территорию компании, не смотря на то, что у меня есть твоя доверенность.

Я замерла, как будто он вдруг ударил меня этим признанием.

— Что? — прошептала я, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— Да, — кивнул он, скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься от собственного разочарования. — Я попытался сегодня зайти в офис, чтобы разобраться в отчётах. На охране меня просто остановили и сказали, что приказ был отдан напрямую от отца. Первый рабочий день после праздников, и его первый приказ — запретить нам доступ.

Лика громко фыркнула, но промолчала, давая мне самой осмыслить услышанное.

— И что ты сделал? — спросила я, чувствуя, как внутри медленно нарастает гнев.

— Развернулся и ушёл, — ответил он, пожимая плечами. — А что я мог сделать? Поднимать скандал перед посторонними? Это только ухудшило бы твоё положение.

Я опустила голову, чувствуя, как руки начинают дрожать от напряжения.

— Это не просто запрет, мама, — тихо добавил он. — Это попытка закрыть нас от компании. От того, что там происходит.

— Ань, — наконец вмешалась Лика, её голос звучал резко, как удар хлыста, — ты ещё думаешь, стоит ли копать дальше? Или уже понимаешь, что выбора у тебя нет? Борька отлично справится с управлением, не смотри, что молодой, — она повернулась к моему сыну, в её глазах читалась гордость и восхищение.

Боря отвёл взгляд, но его напряжённая осанка говорила, что он слышал каждое её слово.

— Не ты выбрала вести войну, Ань, — продолжила Лика, её голос был почти хриплым от подавленной ярости. — А твой муж со своей шлюхой. Так может, пора их обоих выбросить в утиль? Не пора ли тебе стать полной хозяйкой всего этого, а?

20. Алина

Я рисовала, рисовала и рисовала, словно у меня открылось второе дыхание. Каждый штрих, каждый новый набросок, каждый рисунок словно несли меня вперед. Я начала эту коллекцию несколько месяцев назад, она была моя, личная, но сейчас я работала, забывая о сне и отдыхе — точно подгоняемая чем-то невидимым.

После встречи на катке, которая из двух часов затянулась почти на пять, мое настроение, не смотря на всю неопределенность жизни, стало значительно выше. Эти пять часов падений, вставаний, синяков и ссадин, первых неловких движений, смеха и понимания, словно расправили мне крылья.

Я вспоминала смех Киры и любопытные, чуть настороженные взгляды ее подруг, вспоминала сильные руки Даниила, державшие меня за талию, помогающие сделать первые правильные шаги на льду. Он был сдержан и спокоен, как всегда. Его движения были уверенными, голос — ровным. Он держал своё обещание, не выходя за рамки наставничества и дружеской помощи. Никаких двусмысленных намёков, никаких попыток вернуть прошлое — только помощь и спокойствие.

Даже потом, когда катание закончилось, и мы сидели в простой кафешке для подростков, всё оставалось в тех же рамках. Я невольно ожидала, что он сядет рядом со мной, но он выбрал место напротив. Этот жест словно подчеркнул границы, которые он, казалось, установил для нас обоих.

Разговор шёл исключительно о деловых вещах. Даниил рассказал о работе, о том, что происходило в компании во время моего отсутствия, спросил о планах. Его вопросы были конкретными, но нейтральными, без личных подтекстов. Я отвечала ему так же — спокойно, без лишних эмоций, стараясь держаться профессионально.

Ни намёка на приглашение провести с ними Новый год. Всё закончилось так же спокойно, как и началось. Мы попрощались, и больше он не звонил. Я разблокировала телефон Даниила, но он так и не воспользовался этой возможностью, что, как ни странно, задевало меня. С одной стороны, я всегда прекрасно сознавала, что наша связь — недолгосрочна, что она всего лишь порыв, эмоция, временное увлечение. Именно поэтому все это время, я всеми силами пыталась заставить себя не думать о Данииле как о чем-то важном и серьезном. С другой стороны…. Подлое сердце предавало меня. Я скучала по нему: по спокойному, размеренному голосу, по его наставлениям и обучению, по его мудрым глазам, которые видели меня насквозь. Я сколько угодно могла прятать свои чувства от других за стеной цинизма, но врать самой себе было уже нелепо совсем. Тот момент, когда он своим чутьем, своей интуицией угадал, чего я хочу больше всего на свете, когда спас моего друга…. Этот момент перевернул все.

Но в последующие дни и выходные на связь со мной выходила только Кира, и, словно компенсируя его молчание, говорила со мной практически ежедневно.

Сначала такие разговоры меня раздражали. Её вопросы казались мне глупыми, её попытки поддержать беседу — навязчивыми. Но я не могла просто прервать её. Она звонила с такой искренностью, что я, сама не заметив, начала втягиваться в это общение.

К концу праздников поймала себя на мысли, что мне… нравится говорить с ней. Её голос, её интерес к тому, что я делаю, её странное сочетание детской наивности и взрослого желания быть полезной — всё это становилось для меня чем-то вроде привычной рутины, от которой я начала получать удовольствие. Иногда к разговорам подключалась и Зоя, из дома которой я уехала только к началу новой рабочей недели.

В компании же настроение царило совсем не радостное. Перед праздниками визиты Бори так засели в печенках наших сотрудников, что приказ Даниила не пускать его в офис компании был воспринят почти аплодисментами. Но все прекрасно понимали, что это — временная мера, что война за компанию разгорается не на шутку.

Насколько все серьезно, стало понятно после общего собрания с заместителями и начальниками отделов, которых собрал Даниил в своем кабинете.

— Даниил, — заметил глава юристов — Павловский, — если ты не дашь мне добро, я не смогу постоянно отбивать атаки твоего сыночки. Он уже чувствует себя хозяином положения, тем более что Анна дала ему нотариальную доверенность представлять ее интересы. Понятно, что в компании он пока никто, но если так пойдет и далее…