- Добрый вечер, Егор Александрович, мне не сложно.
- Сказал бы я тебе, что тебе не сложно, но тут дамы…
Я выдерживаю его глубокий, недовольный взгляд. Не отступлю. Помогу и уеду.
- Как Коля? - Катя вмешивается первой. Больше не повторялось?
- Нет, Кать, я правда не со зла, просто он так рад был, поделиться с тобой хотел.
- Я зачем тебе все рассказывала?
- Я рад, что ты вернулась, - сбиваю тему и улыбаюсь ей.
- Катунь, - заступается Онежа Алексеевна, - они так хорошо играли с Владом, - не переживай. Завтра приедешь, Коля увидит, что ты дома, все с тобой хорошо и не будет переживать.
- Так, - басит Катин отец, - раз уж кто-то очень хочет помочь, то давайте. Сын, ты давай вещи на скамейку выгружай. Мы с Владом будем носить, а девочки, пусть дома их раскладывают.
- Нет, пап, я тоже буду помогать, - встревает Катя. - Тут мое все.
- Иди уже домой, - кивает ей по-доброму, - ее тут все. Мы справимся. Давай. - И взглядом показывает ей не перечить.
Вещей много, но они скорее объемные, чем тяжелые. Чемоданы, пара сумок, а дальше пакеты, пакеты, пакеты, коробки, коробки, коробки.
Я подпираю дверь в подъезде и ношу вещи до лифта, Катин отец уже грузит в лифт и разгружает наверху. Минут за двадцать мы разделываемся со всем багажом и наступает тот самый неловкий момент, когда я бы хотел подняться и попрощаться с Катей, а ещё лучше ещё раз поговорить с ней, но Катин отец внизу забирает у меня последние вещи, благодарит за помощь и прощается, уезжая с сыном домой на лифте.
Глава 41
Влад
Выхожу из подъезда, закрывая за собой тяжелую дверь. Воздух сырой, пахнет мокрым асфальтом и опавшей листвой. Осень давит, будто серое небо вот-вот обрушится на плечи. Морось противно сыплет тонкими иголками.
Иду к машине, руки глубже засовываю в карманы куртки, чтобы не замерзнуть. За спиной слышу, как хлопает дверь и тут же оборачиваюсь. Может, Катя?
Нет, какая-то женщина тащит тяжелую сумку.
Я сажусь в машину, Щёлкаю ключом и завожу двигатель. Из динамиков доносится глухой звук включения системы. Пальцы тянутся к телефону - проверить, вдруг написала что-то. Нет, конечно. Вместо этого - пропущенный вызов и сообщение от отца.
"Влад, как дела? Всё нормально?"
Смотрю на экран.
Всё нормально. Относительно.
Я непреднамеренно вызвал приступ у сына.
Женщина, которая до сих пор мне дорога, не хочет меня видеть.
А так всё нормально.
"Справляюсь. Позже позвоню, пап", - отправляю короткий ответ.
Вдох-выдох.
Захожу в контакты и нахожу её имя. Катя. Палец повисает над кнопкой вызова, но потом я всё-таки нажимаю. Гудки монотонно разрывают тишину в салоне и кажется, что она уже и не ответит.
Но наконец Катя отвечает.
- Да, Влад? - голос холодный, будто через лед пробивается.
- Кать… Спустись, пожалуйста. Нам нужно поговорить.
- Я устала. Давай завтра.
- Я бы сам поднялся, но явно меня там не ждут. Это займет пять минут. Просто выйди.
Тишина. В какой-то момент слышу, как она выдыхает.
- Ладно, пять минут.
Я выхожу из машины, захлопываю дверь. Мелкий дождь сразу же начинает бить по плечам, проникая сквозь ткань. Вдыхаю холодный вечерний воздух, который отзывается болью в горле. А выдыхаю, когда подъездная дверь открывается, и Катя выходит ко мне навстречу. Куртка нараспашку, руки засунуты в карманы.
- Что? - кидает коротко, подходя ко мне, и щурится от дождя.
- Спасибо, что вышла. Кать, я не специально сегодня. Вырвалось. Мы же про тебя говорили, а не про твоего мужа.
- Ладно.
- И ещё. Я вел себя как идиот тогда. Не поверил, психанул, не нашел силы даже выяснить, что… на самом деле произошло.
Она смотрит прямо в глаза, но молчит. Лишь подбородок чуть дрожит.
- Мне нужно было во всем разобраться, а не отказываться от тебя… от вас так быстро. Просто с тех пор все, что я сделал, кажется неправильным.
- Влад… - она хочет что-то сказать, но я поднимаю руку, чтобы остановить ее.
- Дай шанс теперь это исправить. Не закрывай от меня Колю. Я не пытаюсь занять чье-то место. Я просто хочу быть рядом. И с ним, и с тобой, если ты это позволишь.
Катя опускает голову, смотрит куда-то в сторону, на дождь, который стекает по серым ступеням. Вокруг слышны тихие звуки города: проезжающая машина, шелест листьев, падающих на мокрую землю. Вдалеке раздается лай собаки.
- Я не хочу, чтобы он привыкал к тебе, а потом снова терял, - наконец говорит она, голос мягче, чем раньше. - Ты понимаешь, Влад? Ты же не всегда будешь рядом.
- Буду. Иначе теперь не будет. Он наш сын.
Она закрывает глаза, будто обдумывает что-то очень важное. Капли дождя блестят на ее ресницах. Я едва сдерживаюсь, чтобы не коснуться ее, чтобы не стереть это напряжение.
- Это не только от меня зависит, Влад. Ты знаешь.
- Я знаю. Но все, что я могу сделать - это попробовать. Для него. И для тебя.
Катя наконец поднимает взгляд. В нем смесь упрека и усталости, но не гнева. Она кивает.
- Ладно. Но только для Коли. Мне ничего не надо от тебя.
Мимо проходит сосед с зонтом, кивает нам.
И мы одновременно с ней замолкаем, ждём, когда он пройдет.
- Кать… Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
Она резко оборачивается, и в ее взгляде уже нет ни капли той отстраненной сдержанности. Глаза горят, как молнии, рассекающие темное небо над нами.
- Простила? - ее голос взрывается, перекрывая шум дождя. - Ты спрашиваешь, что сделать? Ну, сотри мне память, если сумеешь.
Она шагает ближе, не обращая внимания на дождь, который все сильнее барабанит по земле, по нашим курткам, по ступеням. Лужи отражают тусклый свет фонаря, и кажется, что вода заливает весь мир слезами.
- Ты мне изменил! Ты меня предал! Оставил одну, когда я больше всего нуждалась в тебе. А теперь… теперь все повторяется, понимаешь? Снова! - ее голос срывается, дрожит. - Мой муж. Человек, которому я доверилась после тебя, сделал то же самое. Изменил. Лгал. Предал.
Я чувствую, как слова падают на меня, как удары. Ее голос дрожит, становится громче с каждым словом, пока она не переходит на крик.
- Я больше не могу, Влад! Никому нельзя доверять! Никому! Ты, он - какая разница, все одинаковые. И ты думаешь, что у нас может быть что-то ещё? Что я снова захочу пройти через это? Никогда! Никогда, понимаешь?
Она стискивает кулаки, слёзы смешиваются с дождём на ее лице, и я не знаю, от чего мне становится больнее: от ее слов или от того, что я не могу ничего сделать, чтобы ей стало легче.
- Кать, я... - начинаю, но она поднимает руку, заставляя меня замолчать.
- Уходи, Влад. Просто оставь меня в покое. Для меня ты умер тогда, когда ушел. И сейчас ничего не изменится. Если тебе это надо, можешь общаться с сыном, но на моих условиях. Иначе можешь спокойно испариться так же, как испарился тогда.
Она разворачивается и уходит, даже не пытаясь вытереть слёзы. Ее силуэт быстро исчезает за дверью подъезда, которая с громким стуком закрывается за ней.
Я остаюсь стоять под дождём. Все вокруг кажется пустым. Ветер усиливается, холодный и резкий, как ее слова. Лужи под ногами превращаются в сплошные потоки, и кажется, что осень сама скорбит вместе с ней.
Что теперь делать? Уйти, как она сказала, и снова потерять ее? Принять ее слова как окончательный приговор и оставить ее с этим грузом боли, в которой и я виноват? Или остаться и бороться? За нее, за Колю, за нас?
Только как бороться, если она так ясно дала понять, что больше не хочет меня видеть?
В голове всплывают образы: ее лицо, искаженное болью, и Коли, который смеялся, когда учился играть в шахматы. Два мира. Один разрушенный, другой только начинающий строиться. И если я выберу одного, потеряю другого.
Да мне и не нужно это все поодиночке. Чтобы ни произошло тогда и сейчас, мы всё равно уже связаны вместе навсегда.
