Больница «Линкольн» (ЛП) - Брайтмор Кассия

— Я знаю. Я в курсе. Мы можем об этом не говорить? Что случилось с твоей рукой? — спросила Афина, меняя тему. Она ранее ознакомилась с картой пациентки и уже всё знала, но ей хотелось отвлечь любознательную девочку.

— Подруга сказала, что я не смогу порезать руку швейцарским армейским ножом. Она не поверила, что я крутая и проиграла.

— Ты не крутая, ты глупая. Ты могла серьёзно повредить нервы.

— А вы глупая, потому что не поняли, что нужны своей подруге.

— Я не глупая. Просто, она не говорила мне, что что-то произошло.

— Вы её лучшая подруга и должны были знать.

— Ага, а твоя лучшая подруга должна была знать, что ты серьёзно можешь пораниться этой штукой. Не делай больше этого.

— А вы в следующий раз не будьте такой эгоисткой и не забывайте о своих друзьях.

Обе пристально смотрели друг на друга несколько минут, а потом с неохотой признались себе, что каждая из них была права.

— Ладно, — произнесли обе синхронно.

— А теперь закрой рот и дай мне наложить швы. Ты же хочешь домой?

Оставшееся утро и часть дня Афина провела в отделении скорой помощи, осматривая прибывавших пациентов. При каждом удобном случае Сабина смотрела на неё, и Афина чувствовала себя с каждым разом всё хуже и хуже. Ей нужно было остаться с Сабиной наедине и поговорить.

Запищал пейджер — пришло время отправляться в палату к Себастиану готовить его к операции. Вызвали обеих девушек и путь обратно проходил в гнетущем молчании. Не в состоянии больше терпеть напряжение, Афина сделала первый шаг.

— Саб, я…

— Не надо, Фини. Не здесь. После работы.

Афина нахмурилась. Значит, как орать на неё у всех на глазах на работе, так это нормально, а когда она решила всё уладить, то теперь нужно ждать окончания смены? Вздохнув, Афина отступилась.

Пока Себастиана готовили к операции, он болтал без умолку, а миссис Харрис ходила туда-сюда, не зная куда себя деть. Когда пришло время везти мальчика в операционную, женщина вдруг расплакалась и бросилась обнимать сына.

— Господи, Себастиан. Мама тебя очень любит. Мой храбрый, храбрый мальчик. Папа тебя тоже очень любит и, если бы он был здесь, то очень бы гордился тобой. Будь сильным, я буду ждать твоего возвращения здесь.

— Мам, не волнуйся. Я всё понял. Кубок будет наш! Я тоже тебя люблю! — выкрикнул Себастиан, отправляясь на каталке в операционную. Афина оглянулась на миссис Харрис и увидела, как та рухнула на стул и её тело начало сотрясаться от рыданий. Она знала, что нужно делать.

 — Саб, — Афина показала ей жестом двигаться дальше, — иди с Себастианом. Я остаюсь.

— Что? Нет, Фини. Если ты из-за того, что я…

— Нет. Это именно то, что нужно сделать. Иди и ассистируй на операции. Ты сможешь. Я знаю. Я никому не доверяю так, как тебе. Мне нужно остаться здесь, с миссис Харрис.

Две женщины, застыв, наблюдали, как удаляется каталка, и, когда коридор опустел, занялись самым мучительным — стали ждать.

Несколько часов спустя миссис Харрис, сидевшая большую часть времени тихо, наконец заговорила:

— Джей и я влюбились друг в друга ещё в школе. Мы поженились сразу по окончанию, и это привело наших родителей в бешенство, — сказала она, тихо посмеиваясь. — Чтобы я смогла закончить колледж, получить диплом и стать учителем, муж занялся торговлей. Джей всегда ставил мои нужды на первое место.

Афина потянулась и взяла миссис Харрис за руку, понимая, что сейчас той нужно выговориться.

— Я поняла, что беременна, в первый день работы на новом месте учителем. Мы рассчитывали, что прежде, чем начнём думать о пополнении в семье, я поработаю несколько лет, мы сможем сэкономить на расходах и отложить немного денег для себя. Я помню, что тогда страшно боялась говорить ему, боялась, что он меня бросит. — Миссис Харрис глубоко вздохнула и продолжила. — И когда я, наконец, сказала, знаете, что он сделал? Он дал в газету объявление, что мы ждём рождение ребёнка. Пока я была в декретном отпуске, он работал на трёх работах, чтобы мы могли свести конца с концами. Он был лучшим мужчиной, которого я когда-либо встречала.

От таких глубоко личных воспоминаний у обоих женщин на глаза навернулись слёзы.

— Миссис Харрис, похоже, он вас очень любил.

— Прошу, зовите меня Мара. В конце концов, вы сейчас со мной в один из самых худших моментов в моей жизни.

Афина улыбнулась и кивнула:

— Хорошо, Мара. С удовольствием.

— Я первой узнала о болезни Себастиана и тогда в панике, заливаясь слезами, позвонила мужу. Джей так сильно переживал за меня, за нас, что помчался домой. И в этой спешке попал в автомобильную аварию и умер. Он умер, Афина. И в этом виновата я, — она уткнулась головой в плечо Афины и расплакалась, изливая всё: свою скорбь, месяцы переживаний о том, сможет ли выжить её сын, всепоглощающее горе от утраты любви всей своей жизни, потери всего. Вот что было в слезах, промочивших блузку Афины насквозь.

— Нет, Мара. Это не ваша вина. Это ужасная, трагическая случайность. Думаете, что, когда вы узнали эту новость, Джей захотел бы быть в где-то в другом месте? Конечно, нет! Он любил вас, любил Себастиана, и он просто хотел быть рядом. С вами. Со своей семьей.

— Афина, что я буду делать, если потеряю и сына?

Афина не ответила, потому что в этот момент из-за угла появились Киан и Сабина и направились к ним. Достаточно было увидеть лицо Киана и дорожки от слёз на щеках Сабины, чтобы понять, что произошло. Внутри Афины воцарился страх, а пространство вокруг заполнилось печалью, и ей захотелось держать Мару в своих объятиях всегда, защищая от надвигающейся неизбежной боли.

По лицу Афины тихо потекли слёзы, а сердце разрывалось от боли. Она вспомнила маленькое лицо Себастиана, свет синих глаз, излучаемый во время игры в карты, восторг от победы его команды, его манеру рассказывать анекдоты. Чёрт, это несправедливо! Он был ребёнком.

— Мара, — позвал Киан женщину. Она отстранилась от Афины и подняв глаза, окаменела. Она, как и Афина, поняла всё с одного взгляда, брошенного на Киана и Сабину.

— Нет, — прошептала она. А потом закричала, — Неееет! Мой мальчик! Только не он. Боже, пожалуйста, нет, нет, нет. Себастиан! — Крик становился всё громче, и Афина не смогла удержаться: резко обняла несчастную мать и прижала к себе.

— Нет! Вы обещали! Вы говорили, что если мы найдём сердце, то всё будет хорошо. Что он выздоровеет. Вы обещали! — яростно бросала она Киану, прожигая взглядом полным ненависти. — Мой сын… О Боже, Джей, только не наш сын.

— Мара, я говорил, что это лучшее, что мы могли для него сделать. Он был очень болен, и мы хотели использовать малейшую возможность. Я… —голос Киана надломился, что раньше с ним никогда не случалось. — Я хотел, чтобы Себастиан выздоровел.

Взглянув на него, Мара увидела, что Киан тоже был подавлен этой новостью. Перед ней стоял врач, который в течение многих месяцев, изо дня в день, был возле её сына и работал над поиском решений, которые могли бы ему помочь. Вся злость ушла и осталась только скорбь. Мара бросилась к нему на грудь и разрыдалась.

— Е-ему было всего лишь ч-ч-четыре. Он даже не жил. Боже, мой мальчик! Себастиан! Нет!

Киан увёл женщину, чтобы поговорить наедине, и Афина осталась вдвоём с Сабиной. Как только шаги тех затихли, Афина перестала сдерживаться и залилась слезами о смерти бесценного, любимого всеми маленького создания. Сабина сделала шаг вперёд, и обе упали в объятия друг друга. В этот момент утешение, которое было так необходимо обоим, помогло забыть о случившейся ссоре.

— Фини, о том, что я сказала…

— Всё в порядке. Ты многое сказала правильно. Мне нужно было быть рядом с тобой и помочь. Конечно, ты смогла бы выбрать для разборок другое место, но я понимаю причину.

Сабина выглядела смущённой, но Афина, не дав развить тему дальше, заявила, что хочет проверить, как там Мара и посмотреть, чем ей можно помочь. Смерть Себастиана легла большим свинцовым грузом на грудь. Афина не могла поверить в столь ранний уход такого милого мальчика, в то время как мудаки, подобные тем серийным убийцам, всё ещё ходят по земле. Чёрт, жизнь действительно несправедлива.