Развод. Он влюбился (СИ) - Дюжева Маргарита

А я, наоборот, с каждой секундой заводилась все больше и больше.

— Ты в курсе, что Даша не просто так оказалась под этими окнами? Ей прислали анонимное послание, в котором спросили, а в курсе ли она того, как весело проводит время ее ненаглядный. Назвали время и место, где вы будете.

По мере того, как я говорила, его взгляд становился все тяжелее и тяжелее.

— Это что вообще такое?

— Вот я и хочу разобраться, что это такое, Максим. Потому что моей дочери плохо. И потому что я готова за нее сейчас всем шеи посворачивать.

— Кому мы вообще могли понадобиться? Живем своей жизнью, никому не мешаем, — недоумевал он.

— Есть одна дама на примете.

У меня не было ни одного прямого доказательства, что во всем этом замешана Марина. Только намеки, полутона, какие-то призрачные наводки и совпадения. И тем не менее я была уверена, что это она, и с каждой секундой уверенность только крепла.

— Какая? — жестко спросил он, — я хочу с ней встретиться.

— Остынь, — осадила я, — лучше скажи, тебе приходили на почту фотографии голых баб?

— Что простите? — опешил он.

— Присылала ли какая-нибудь овца свои фотографии ню. Белье, бикини, топлес, взгляд в самую душу, — я процитировала восторженные слова бывшего мужа о тех снимках, которыми его закидывала Марина еще за полгода до официального знакомства.

Макс посмотрел на меня так, будто я немного тронулась умом.

— Я не понимаю.

— Постарайся вспомнить пожалуйста. Это важно.

Субботин задумался, потом раздраженно дернул широкими плечами:

— Ну, может и прилетало что-то. Я не всматривался, сразу в спам скинул.

— Прямо сразу в спам? Не стал рассматривать красотищу?

— Какая красотища? Хен пойми кто, присылает хрен пойми что – зачем вообще это рассматривать? Мало ли придурков на свете. Я вообще не понимаю, кто в здравом уме будет таким заниматься, и будет что-то там смотреть.

Да вот есть, некоторые индивидуумы, которые на старости лет вдруг почувствовали себя неотразимыми мачо и решили, что пора влюбляться в первую попавшую прошманде, приславшую фотографии своей задницы.

— Кто хочет обнаженки – те пасутся на специальных сервисах, а не рассматривают то, что пришло на почту. Может это вообще фото какой-нибудь малолетки, после которых загремишь далеко и надолго. А может, дураков ловят, чтобы потом шантажировать – мол расскажем жене, чем ты занимаешь.

Вроде не бестолковый парень. Понимает, что к чему.

— Когда это было?

— Пару месяцев назад, наверное. Точно не помню. Я тогда даже внимания не обратил.

Значит недавно сучка активировалась. Сидела-сидела в своей норе, вернее на горбу у моего бывшего мужа, а тут вдруг решила выползти и напомнить о своем существовании.

— Максим, послушай меня очень внимательно. Мне не нравится ваша ситуация, и я хочу в ней разобраться. Мне надо уехать на день, и я боюсь, что в мое отсутствие Даша что-нибудь выкинет, что-то, о чем будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Твоя задача – уберечь ее от этого.

— Что вы собираетесь делать?

— Давай, пока без вопросов. Что хочешь делай, но, чтобы Даша была под присмотром. Хоть под окнами ночуй, хоть свяжи и таскай ее повсюду с собой, но, чтобы она всегда была на виду. Ты меня понял?

— Понял. Елена Николаевна, — угрюмо сказал он, — я с нее глаз не спущу. Если вам потребуется какая-то помощь – только скажите.

Я покачала головой:

— Это моя война. Мне ее и заканчивать, а ты все-таки попробуй с Дашей поговорить. Ей сейчас очень страшно и одиноко.

— Мне жаль, что я ее подвел. Так все по-идиотски получилось, — уныло сказал Субботин, но потом, не скрывая упрямства, добавил, — но все равно не отпущу.

Не отпускай, мальчик. Не отпускай.

Она заслуживает быть счастливой вопреки козням всяких Марин. И для счастья ей нужен ты – искренний, верный, способный защитить от тех бед, которые могут поджидать на непростом пути.

А я в свою очередь сделаю все, чтобы вас защитить.

Глава 14

На следующее утро, на самом раннем автобусе я отправилась в тот город, что когда-то считала родным.

После бессонной ночи, которую я провела в комнате у своей взрослой, но такой уязвимой дочери, на душе ни одного живого места не осталось. Я не чувствовала ничего –ни усталости, ни сомнений, ни страха. Только одно желание одолевало меня, заполнив собой каждую клеточку под завязку – разнести все к чертовой матери. Разорвать в клочья и Марину, и старого дурака, который только и мог, что пускать слюни на откровенные фотографии, но при этом оказался не в состоянии удержать свою молодую женушку в узде.

Этим я и собиралась заняться. Разнести все в хлам. В щепки.

Та ярость, что бурлила за ребрами, неустанно гнала меня вперед. Требовала выхода. Справедливости. Крови!

И ничего не осталось от прежней жизни, прежнего уважения и отношения к Алексею. Ни-че-го!

Дело ведь не только нас касалось. На кону стояло счастье дочери! Родной дочери, девочки, которую он раньше боготворил, а потом променял на кусок свежего мяса в кружевных стрингах! Предал и оказался не в состоянии оградить от дальнейшей боли!

Слабый!

И презирала его за эту слабость. Она вызывала во мне отвращение и желание ударить, впиться в горло мертвой хваткой и не отпускать!

Когда спустя два с половиной часа автобус прикатил на небольшую вокзальную площадь, я бурлила изнутри, как вулкан, который вот-вот взорвется.

— Приехали! — радостно сообщил водитель.

Я вышла из салона последней только после того, как остальная толпа схлынула. С минуту постояла, кутаясь в пушистый шарф и собираясь силами. А потом решительно пошагала вперед. В офис к Жданову.

Можно было бы заявиться к нему на квартиру, но там могла оказаться эта лупоглазая проститутка, и тогда вместо разговора получится мордобой, потому что я бы не сдержалась.

Я не хотела мараться в этой грязи, не хотела даже воздухом одним дышать с той потаскухой, которая сначала залезла в трусы к моему восторженному идиоту-мужу, а потом, спустя полтора года посмела снова нарисоваться на горизонте и снова сделать больно Дашке.

Озабоченного отца дочь уже потеряла, потерять веру в себя, любовь и ребенка я не позволю.

Пока я шла по знакомым улицам, мимо знакомых домов, все думала, когда же накатит ностальгия, ждала. Но ее не было. Ярость, прочно поселившаяся у меня в душе, выжгла все остальное.

К черту ностальгию. К черту романтику и прочую дребедень. Я хочу крови!

Бизнес у Жданова зависел от сезона. Весной, летом, осенью – бойко, а зимой в основном затишье. Поэтому в офисе было пусто.

На ходу кивнув все тому же бессменному охраннику, что и раньше, я прошла через неработающий турникет и устремилась к лестнице.

Никто не попытался меня остановить, не спросил куда иду, к кому. Зачем? В телефоне ведь столько интересных роликов, пока все пересмотришь – не до работы уже.

Я поднялась на второй этаж, прошла по безлюдному тихому коридору и без стука распахнула дверь в кабинет бывшего мужа. И было глубоко фиолетово чем он мог заниматься – встреча, переговоры, или какая-нибудь секретарша причмокивала у него под столом, отрабатывая внеочередную премию.

Алексей пил кофе с печеньем. При виде меня подавился и устроил некрасивый фонтан с крошками и брызгами во все стороны. Глядя на то, как он хлопал себя по груди, пытаясь прокашляться, я испытала прилив самой настоящей брезгливости.

Видный вроде мужик, почти не расползся с возрастом и седина ему к лицу, а меня аж передергивало от одного вида. От запаха. От той энергетики, которая раньше казалась

— Ле…Лена? — просипел он, вытирая слезы, — что ты здесь делаешь?

— Соскучилась, — выплюнула я, совершенно четко и бесповоротно осознав, что этот человек мне глубоко неприятен. Из-за него моей дочери плохо, а он живёт тут припеваючи, слушает музыку на компе, пьет кофе, жрет печенье.

Взяв от стены стул, я со скрипом протащила его по кафельному полу, поставила напротив Жданова и села, сложив руки на столе.