Случайный папа для близняшек (СИ) - Свит Кэти

— Другие обвинения будут? — спрашиваю у него. — Махинации с целевыми средствами, выделенными из бюджета на строительство детского сада и школы, уход от налогообложения, нелегальное строительство жилого района на месте лесопарка? — засыпаю вопросами крестного папу.

— Ксюш, он сядет далеко и надолго. — заверяет с убийственной холодностью.

— Ты обещаешь? — не отстаю.

— Да, — кивает. — Поверь мне, нет ни одного сотрудника правоохранительных органов или судьи, кто бы смог закрыть глаза на чудовищные зверства.

— Одна такая есть, — горько ухмыляется Вадим. — Моя бывшая жена.

— Бывшая или нынешняя? — уточняет Степанов. Не могу скрыть улыбку. Крестный наводил справки про Вадима, на сердце тут же становится тепло.

— Бракоразводный процесс запущен, — мягко уходит от щепетильной темы.

— Я в курсе, — Степанов бросает на него проницательный взгляд. Богданов его стойко выдерживает. Мужчины молчат.

В кабинете затягивается пауза. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Влезать в их мужские разборки не стану, пусть разбираются сами. Мирон Степанович ещё не знает, что Мила и Мира рождены от Вадима! Богданову ещё повезло.

— С Баталовой проблем не возникнет, — отрезает мужчина в возрасте. — На этот счёт можете быть спокойны.

— Почему? — удивляюсь. Вообще непонятно почему речь зашла про Ирину.

— Потому что она двоюродная сестра Игнатова, — скидывает на наши головы невероятную новость.

— Сестра? — ахаю. Перевожу взгляд на Вадима. — Ты знал⁈

— Нет, — отрезает жёстко. — Я не знал об этом, — отвечает мне, затем обращается к хозяину кабинета. — Информация достоверная? Не получится, что это очередной миф про нее?

— Мы досконально изучили всю биографию Игнатова. Нашли даже то, что он так тщательно скрывал, — смотрит на настенные часы, затем в календарь. — Родственные связи с Баталовой в том числе.

— Как такое возможно? — удивляется Вадим. — Я ведь все проверял.

— Не сравнивай полномочия частников и нас, — ухмыляется. — Мы при желании можем все.

— В этом я ни на минуту не сомневаюсь, — улыбаясь кончиком губ произносит Богданов.

— Вы на нее тоже что-то нашли? Я правильно понимаю? — лукавая ухмылка моего крестного не даёт покоя.

— Нашли, — кивает. — Но не криминал.

— Это радует, — подмечает Вадим. Его голос полон сарказма.

— Поделитесь? — мне интересен ответ.

— Нет, — отрезает. — Но после разговора со мной она даст развод. Без претензий.

— Вы уверены? — прямо сказка какая-то.

— Если бы сомневался, то не говорил, — забирает лежащие на столе документы, возвращает их обратно в сейф.

— Что я буду должен за услугу? — Вадим вновь переводит разговор в деловое русло.

Степанов ухмыляется, смотрит то на него, то на меня. Отпивает уже явно остывший кофе из кружки.

— Ксюшу и дочерей не обижать, — отрезает. Я на мгновение теряю дар речи. Блин! Откуда он знает⁈ Я ж не говорила никому!

— С этим проблем не возникнет. Не переживайте, — спешит заверить Богданов. Сжимает мою руку под столом.

Мирную обстановку разрушает нарастающий в коридоре шум. Громкие голоса, возмущение. Не успеваем среагировать, как дверь в кабинет распахивается и на пороге появляется взъерошенный мужчина.

— В доме пожар! — произносит взволнованно.

— В каком именно? — спокойно спрашивает Мирон Степанович.

— В том, который на особом контроле, — после этих слов обстановка в кабинете резко меняется.

— Сильный? Уже потушили? Проживающих спасли⁈ — Степанов засыпает вопросами подчинённого.

— Подробности ещё не узнал, — говорит извиняющимся тоном.

— Узнавай! Живо! — рявкает. Дверь закрывается в тот же миг. — Поехали! — обращается уже к нам.

— Мирон Степанович, что случилось? — я не понимаю. Вроде всех победили. Осталось что-то ещё?

— Дом, где проживал твой отец с семьёй, подожгли!

Глава 49

Ксюша

Ещё никогда время не тянулось так медленно.Мы мчим на запредельных скоростях по шоссе, а мне кажется, что ползем. Словно улитки.

— Ну же, папа, — прошу, глотая соленые слезы. Вновь нажимаю на кнопку вызова.

Подношу к уху телефон, слушаю длинные гудки, кусаю губы. Звонок обрывается. К сотовому так никто и не подошёл.

Начинаю все сначала. Поочередно обзваниваю маму, папу, няню, соседей. Никто трубку так и не берет.

Вой сирен уже не врезается в уши. Машина сворачивает с трассы на объездную дорогу, меня кидает вбок.

— Держись, — произносит Вадим удерживая меня. — С ними все должно быть в порядке.

— Почему ты так в этом уверен? — смотрю сквозь слезы на любимого мужчину.

— Если то, что я слышал про твоего отца правда, — начинает объяснять. — Он никогда не поселился в доме без надлежащей противопожарной системы.

Слушаю Вадима и понимаю, что в чем-то он прав. Мой папа дотошный. И принципиальный. Он бы не стал жить в деревянном доме просто так.

— Мирон Степанович, у вас есть новости? — спрашиваю крестного. Он на переднем пассажирском сидении сидит.

— Нет, — бегло отвечает. А затем снова утыкается в планшет.

Вадим поддерживает меня, пытается успокоить. А мне так плохо, что даже дышать не могу.

Мчим. Летим. Выезжаем из города, несёмся по трассе, подъезжаем к СНТ. Издалека вижу дым.

Из груди летит крик. Душу его раскрытой ладонью. Все будет в порядке! Все хорошо.

Повторяю нехитрые слова раз за разом, но толку от этого не ощущаю. Мне плохо. Мне больно. Мне страшно. Так и хочется встать и крикнуть, что мы все умрем.

Но я держу себя в руках. Сжимаю в кулак свое горе. Ради дочерей. Ради родителей. Ради себя.

Они живы! Именно в это мне нужно верить. И тогда так и будет!

Заворачиваем на улицу, где ещё недавно красовался родительский дом, не могу сдержать рвущиеся из груди всхлипы. Страх сковывает всю меня целиком.

На небольшом проулке стоят несколько пожарных расчетов, сотрудники в форме бегают взад-вперед. Автомобильный салон наполняет запах гари и горелого дерева. Снаружи он настолько силен, что не спасают даже фильтры.

Машина останавливается, выскакиваю из салона и опрометью кидаюсь вперёд.

— Мира! Мила! — зову дочерей, закладываю в свой крик всю боль, все горе. Смотрю по сторонам, судорожно ищу. Малышек нигде нет.

— Папа! Мама! — продолжаю звать своих родителей. Мечусь из стороны в сторону, ищу, зову, но в ответ ничего.

Тлеющий дом. Запах гари. И больше ничего.

— Ксюш, их здесь нет, — Вадим бережно кладет руку мне на плечо. Чуть сжимает.

— А где они? — всхлипываю.

— Не знаю, — поджимает губы. Я вижу, ему тоже плохо. Но мне гораздо больней.

Притягивает меня к себе, обнимает. Закрываю глаза, начинаю реветь.

Нет моих дочек. Нет родителей. Я осталась в этом мире совершенно одна.

— Выяснили что-нибудь? — Богданов спрашивает с надеждой у Мирона Степановича.

Беру себя в руки, открываюсь от мужской груди, поворачиваюсь к крестному отцу. Все мои чаяния разбиваются в тот же миг, как мы встречаемся взглядом. Кусаю кулак до крови, стону.

Боль меня окольцевала. Сминает все внутренности. Сжигает меня изнутри.

— Бригада, что сейчас тушит, ничего не знает, — принимается меня успокаивать. — Они сказали, что никого ещё не нашли.

— Не нашли? — спрашиваю в ужасе. — Или ещё не искали?

— Не искали, — говорит. Голос печален и суров.

Я знаю, что Степанов найдет тех, кто посмел это сделать. Накажет по-полной. Приставит к суду.

Но разве мне от этого станет легче? Той, кто в одночасье в пламени пожара потеряла разом всю свою семью?

Отхожу в сторону, ничего не вижу. Я больше не отдаю себе отчет. Иду вперед. Ноги переставляю. Стоять на месте не получается, меня все куда-то несёт.

— Ксюша стой! Тебя ноги не держат! — Вадим срывается следом за мной.

— Они погибли! — кричу рыдая. Мне до невыносимости плохо. Душа разорвана в клочья. Сердце заживо вырвали из груди. — Их больше нет, — шепчу едва слышно.