Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Люблю. И ни в чем не сомневаюсь… — Она перекусила зубами травинку. — Вот.
На вытянутой руке лежали две свитые в круги травинки.
— Что это?
— Два кольца, — серьезно сказала Дуся. — Давай обручимся по-настоящему, обменявшись кольцами. Затея была детской, но Андрей, увидев два импровизированных, из травинок, колечка, неожиданно поверил ей.
— Прости, прости, прости… — сказал он. — Люблю тебя, схожу сума!
Он взял одно колечко, осторожно надвинул его на тонкий Дусин пальчик. Дуся, очень серьезная и сосредоточенная, надела другое кольцо из травы на его палец.
— Клянусь быть верной тебе до гроба, — сказала она.
— И я! Клянусь. Пусть мертвые, что лежат вокруг, будут нашими свидетелями.
Не сговариваясь, они прильнули друг к другу губами. И это был совсем другой поцелуй, не как тот, которым они обменялись у пруда. Теперь они замерли надолго — по-настоящему, до головокружения.
— Сейчас умру… — задыхаясь, сказала Дуся, когда их объятия наконец разомкнулись. — Я еще никогда не чувствовала себя такой взрослой, ей-богу! Я как будто другой человек теперь… Знаешь, такие странные ощущения!
Солнце поднялось выше. Теперь оно играло в листве, солнечные зайчики весело прыгали по холодным замшелым плитам.
— Любовь и смерть, — медленно произнес Андрей.
— Любовь до гроба, — мрачно кивнула Дуся. — Теперь мы обручены…
Никто не заметил их отсутствия. Дуняша, горничная, подвернула ногу, когда спускалась в погреб, и теперь все носились вокруг нее. Ждали Антон Антоныча.
— Какое трагическое лицо! — с восхищением произнес Карасев, глядя на Дуняшу и размахивая дымящей сигарой. — Я бы нарисовал…
— Ну вас! — с досадой отмахнулась Дуняша, сидя на ступенях. — Ничего святого!
Пришедший доктор констатировал небольшое растяжение и прописал покой и компрессы.
Карасев перевел внимание на Дусю.
— А вы, барышня, не забудьте — у нас в полдень очередной сеанс… Да, и улыбнитесь — что за похоронный вид! Выздоровеет ваша Дуняша, ничего с ней не станется…
Дето пролетело незаметно, и нынешняя осень стала для Андрея какой-то особенной. Будущее виделось ему определеннее, перед ним стояла одна-единственная большая цель — Дуся, а все остальное было только подчинено этой цели. И отношения с Померанцевыми, и подготовка к университету, и все прочее…
Странно, но никто как будто не замечал их любви. Впрочем, скрывать им особо было нечего — все так же они собирались по вечерам в большой гостиной Померанцевых и говорили — много, горячо, обо всем на свете…
Время шло медленно, с трудом, словно в огромный маховик попал песок, и стрелки на циферблате жизни едва двигались, день тянулся невыносимо долго, а неделя казалось целой вечностью.
Приходила Танечка Ольшанская, соученица Дуси, с перекинутой на грудь длинной русой косой. Она садилась в углу и следила за Андреем из-под светлых ресниц.
На Новый год в доме Померанцевых поставили домашний спектакль — «Король Лир» в обработке Кирилла Романовича, причем Корделию играла Дуся, а короля — сам глава семейства. Собралось очень много друзей и знакомых, было весело, много говорили об искусстве, о будущем России… Спектакль прошел на «ура».
Со странным чувством смотрел Андрей из зрительного зала на Дусю — она была прекрасна до невозможного, до исступления, фантастически хороша. Она заворожила всех. Дуся играла так хорошо, что после спектакля только о ней и говорили, а сам Кирилл Романович прослезился, обнял дочь и торжественно произнес:
— Перед тобой великое будущее, дитя мое. Слава Дузе или Сары Бернар будет пустым звуком по сравнению с твоей славой!
— Да-да, у Евдокии Кирилловны несомненный талант! — обсуждали в толпе. — Дусенъке непременно надо в артистки!
— Наша Дуся лучше Дузе! Дуся отыскала взглядом Андрея.
— Вовсе не обязательно! — дрожащим голосом громко произнесла она, стараясь, чтобы эти слова услышал тайный ее жених. — Яне собираюсь идти на сцену.
Все вокруг завопили, что зарывать такой талант в землю — преступление и Дуся непременно должна одуматься, иначе мир много потеряет.
«Опять они о том же! — с досадой подумал Андрей, отступая назад. — Господи, она же только моя. я ни с кем не собираюсь ее делить, ни с каким миром…»
Рядом оказалась Танечка.
— Вы как будто недовольны чем-то, Андрей, — сказала она, полуприкрыв глаза ресницами, в ее голосе — смесь страха и дерзости.
— Я всем доволен, — сухо произнес он. — Я еще под впечатлением от игры Евдокии Кирилловны.
После ужина были танцы.
Андрей хотел поговорить с Дусей, но это ему никак не удавалось — ее все время окружали какие-то люди. Словно только сейчас заметили, что она наконец выросла и превратилась в необыкновенную девушку. Померанцевы имели полное право гордиться своей дочерью.
— Что же вы не приглашаете меня? — подошла опять Таня. — Я, может, давно мечтала потанцевать с вами…
Андрей был вынужден подчиниться ей, хотя этот тур вальса он мечтал танцевать совсем с другой.
Дуся говорила с известным режиссером, усатым важным стариком, и издали бросала на Андрея беспомощные, умоляющие взгляды. «Почему она так смотрит на меня? — подумал он. — Как будто виновата… Но она же ни в чем не виновата!»
— Я, кажется, разгадала вашу тайну, — неожиданно произнесла Танечка Ольшанская, склонив в танце голову на его плечо.
— Что, извините?
— Господи, какой же я была дурой! Сто лет назад можно было уже догадаться… — с досадой продолжила его партнерша. — Вы же ее любите. Ее, Дуську!
— Таня, я не понимаю, к чему вы…
Таня впервые посмотрела ему прямо в лицо. Глаза у нее были светло-зеленые, прозрачные, точно у русалки. Они излучали какой-то холодный огонь, и этот взгляд пугал и был неприятен Андрею.
— Вы думаете, она вас будет любить? Да ни за что, черта с два!
Андрей впервые слышал, как девушка в разговоре упоминает черта.
— Будет, — ответил он. — Она уже меня любит.
