Хозяйка Бруно (СИ) - "Voloma"

- Утром Вы были похожи на человека. Были весьма очаровательны, интересны и вели себя просто, без высокомерия. Ну, а во второй половине дня Вы старательно вели себя, как породистая сволочь.

Анна дернулась, а глаза словно рентгеном прожигали его насквозь, заставив почувствовать себя последней мразью. Подобная откровенность заставила его опешить, но он старательно не подавал вида.

Увы, но это моя суть....

Анна невольно улыбнулась и отвела взгляд.

- Как все просто! Сказал , мол, я «сволочь» и свободен!

- Очень советую Вам попробовать! Сейчас бы Вы тогда не сидели и не плавали в жалости к себе, после того, как Ваша ненаглядная родня унизила Вас самым постыдным образом... За ужином. Помните?

- Как тут забудешь? Ваша родня Вам, судя по всему, многое позволяла...

Только мать. Она меня поддерживала во всем и все прощала...

Маркус отвел взгляд, но Анна успела заметить невероятную боль, которая в них промелькнула.

Я уехать, бросил все, сбежал… Мать лелеяла не свои мечты обо мне, а мои… Как же все было бескорыстно, как сильно она меня любила! Я был достоин ее порицания, неприятия, даже ненависти... А получал только любовь и понимание, – Маркус тяжело вздоxнул.

«Ну вот, опять на человека похож! Проклятие!»

Он замолчал. Надо было срочно менять тему для разговора.

На плите стал постукивать чайник.

- Анна, о чем Вы мечтаете?

- Детей хочу.

Маркус от удивления вздернул брови.

- Тривиальные у Вас мечты...

Ну, куда нам провинциалам деваться! Кругом тривиальность! – Анна предпочла бы отшутиться.

Так в чем же проблема с детьми?

Поможете? Вы прекрасный образчик расчетливости и успешности в этом мире. Совесть удалена, честь и достоинство рассажены по клеткам. Или их и вовсе нет? Как бы то ни было, геном потрясающий, именно то, что нужно, чтобы выжить в этом мире!

Маркус от неожиданности запнулся. Это было заметно и Анна отметила для себя, что замешательство ему идет. С него кусками спадает настороженность и обманчивое спокойствие, которое обезличивает любого человека.

Помимо прочего, нельзя было игнорировать тот факт, что когда Дэнвуд вломился на кухню, в ее мозгу предательски растеклись эндорфины вперемешку с желание залепить ему пощечину.

Xотя, что за дурацкая реакция на женатого мужчину? Мозг грозно стучал пальцем и уже рисовал плакат с надписью «ДУРА», а глаза все глядели и наслаждались зрелищем, временно выйдя из подчинения. Просто душевная проституция, не меньше!

Как же изменилось ее мнение с их первой встречи! Обрастая все новыми впечатлениями и открытиями ранее неразличимых граней, этот человек все больше и больше притягивал к себе. С ним хотелось разговаривать, на него хотелось смотреть, с Дэнвудом было интересно, как герпентологу с новым видом ядовитых змей.

Стройный, а не худощавый, резкий, но резкость эта была продиктована не самонадеянностью, а разочарованием; Дэнвуд вызывал стойкое желание придушить его и поцеловать одновременно.

А его профиль! Все чаще и чаще Анна ловила себя на том, что просто любуется им.

- Не найдете достойного кандидата?

- Нашла уже, - Анна не сводила с него глаз.

Маркус улыбнулся, будто разговаривал с ребенком.

За столом полулежа сидели уже не Маркус Дэнвуд и Анна Версдейл, а две открытые души, отделенные от правил этой жизни. Сейчас можно было говорить обо всем. Осознание этого приходит даже не с помощью серого вещества, это знание медленно ползает под кожей и проникает в кровь. Мозгу пока хватит и эндорфинов. Пусть наслаждается, пока есть возможность, придет время и он будет трясти транспарантом с надписью «Опомнись! Он женат!». «Дура» - уже не поможет.

- Эта ваша «шведская открывашка»?

- Пытаюсь себя убедить, что да! Не называйте его «открывашкой», он хороший человек.

У Ваших родителей хороший дом, у Вас хороший ресторан... Соэн Ленгрем в слово «хороший» слегка не помещается... Представляю, какой жесткий у вас был отбор, и как в Эксетере обстоят дела с мужской половиной, если Ваш выбор остановился на столь...

Дэнвуд запнулся, когда наверняка подбирал самое приглядное слово из целого списка нецензурщины в своей голове!

.....традиционном варианте!

Он таки просиял, когда понял, что может обойтись без нецензурщины.

- И когда свадьба?

- Никогда!

Глаза Маркуса блеснули и загорелись пониманием, Анна же не изменилась в лице и плавно взяла на себя его роль. Теперь ему придется разжевывать, как ребенку.

- Я хочу детей, но не замуж.

- Не любите его, - поправил Маркус.

- Не люблю. И вот думаю, зачем я Вам это все рассказываю.

Очень просто!… Ваша родня воспримет эти вести как бунт и пуританство, может даже сожгут на костре! А я еретик в третьем поколении!

Ой, Маркус, Вам бы только зубы скалить!!!

Анна не вытерпела и рассмеялась настолько заразительно, что Дэнвуд совершенно искренне заулыбался в ответ. Но больше ему по нраву пришелся тот факт, что Анна назвала его по имени.

О Соэне Ленгреме говорили, как о копченой колбасе и прочих вкусностях, которые любят или нет.

На плите завыл чайник.

Анна встала из-за стола, чтобы залить кипятком маленький заварник. Дэнвуд повернулся на стуле, чтобы не выпускать ее из поля зрения.

- А сейчас чего хотите? В данный момент?

Неплохо было бы промокнуть до нитки под дождем и замерзнуть, а потом забежать в дом и согреться в теплой сухой одежде.

Первое, что пришло Анне на ум тут же летело с языка и она покраснела. Это уже была чистой воды блажь и ребячество.

Дэнвуд, прищурившись, хитро посмотрел на нее, молниеносно подбежал к ней, подхватил на руки и вышел на улицу под дождь. Она ведь этого хотела! От неожиданности Анна попыталась вывернуться из его рук и хотела бы уже закричать на него, но вспомнила, что нормальные люди давно спят, в отличие от них – беспросветных идиотов.

Маркус поставил ее на землю и за руку волок к воротам, прочь от дома. Если уж мокнуть, то качественно на совесть!

- Что вы творите? -

- Анна Версдейл, вы не производите впечатление непролазной тупицы. Догадайтесь! – он тихо смеялся. – Воплощаю ваши желания!

Нитки стремительно промокали. Дождь старательно добирался до «последней». Внезапность и необычность того, что сделал Дэнвуд – словно разряд тока заставили Анну оценить то, как непритязательно и просто кто-то отнесся к ее мыслям. Она остановилась и дернула его.

Маркус остановился, почти не различая Анну в темноте, но руку не отпустил. Они оба замерли. Необычность ситуации заставила задуматься над зыбкостью данности. Мгновение назад Анна наслаждалась одиночеством и тишиной, своей обидой и наслаждалась меланхолией… И вот она уже стоит ночью под проливным дождем и сердце бешено колотится, мышцы начинали пробирать холод, появилась дрожь, а рядом стоял чужой человек, крепко держа ее за руку и это мгновение было одним их самых упоительных в ее жизни.

Как это не было похоже на то, что происходит с ней каждый день. Точно так Анна Версдейл слепо бреда в темноте куда-то, на слабый огонек своих целей; точно так, как этот холодный дождь – ее окружали не менее холодные люди; точно так, как эта рука, каждый день ее что-то удерживало от того, чтобы полностью не погрузиться в отчаяние.

Анна закрыла глаза и адресовала черному небу самую солнечную улыбку. Какая ирония!

Маркус Дэнвуд разделался с ее демонами за несколько минут и сердце Анна охватила паника. Она внезапно стала утешать свое разбушевавшееся воображение - это все только на эту ночь…Утром он превратится в старую, добрую сволочь и все вернется на круги своя...

Ее начал быть мелкий озноб, рука Маркуса тоже едва подрагивала. И он замерз.

- Хорошо. Правда? – улетел ее вопрос в темноту.

- Правда, - донесся из темноты ответ. - Ну, как? Замерзла?

Вместо ответа, Анна потянула его за руку, и оба бросились обратно в дом.

Словно нашкодившие дети, они ввалились, на кухню задыхаясь от смеха. Приходилось сдерживаться, чтобы не загоготать в голос. Пол мгновенно намок, вода лилась ручьями с мокрой одежды. От холода Анна начала икать, от чего смех стал душить еще больше.