Терпкий запах тиса (СИ) - Жилло Анна

Часы в нижнем углу экрана показывали половину первого. Вадим обычно ложился намного раньше. Я встала, прошла через холл, заглянула в гостиную. Он лежал на диване с открытым ноутом на животе и спал. Будить было жалко, хотя я и знала, чем чревата ночь на этом мебельном монстре.

Закрыв ноутбук, я отнесла его на стол, потом присела перед диваном на корточки. Погладила Вадима по щеке, коснулась бороды, которая потихоньку уже начала отрастать, осторожно поцеловала в лоб.

«Лерочка…» — пробормотал он и повернулся на бок, ко мне спиной.

Я встала, накрыла его пледом, выключила свет. На душе скребли кошки. Огромные черные кошки с длинными острыми когтями. А сама я чувствовала себя крысой, загнанной в угол. Нет, крысой, которая сама загнала себя в угол, а теперь ждет, что будет дальше. Пробегут враги мимо — или нападут. Но, скорее всего, нападут.

27

Прошла неделя, вторая. Ничего не происходило. Маринка не звонила — ни мне, ни девчонкам. Котик тоже никак не давал о себе знать. Первое время я каждый день, да что там, каждую минуту ждала какой-то гадости. Вечером, встречаясь с Вадимом, смотрела на него со страхом — а вдруг уже знает? Эта жизнь на пороховой бочке выматывала настолько, что иногда подмывало взять и рассказать ему обо всем — и будь что будет.

А потом я устала бояться и махнула рукой. Люди живут у подножья вулкана, строят дома, рожают детей. Хотя прекрасно знают, что он уже не раз извергался и в любой момент может проделать это снова. Но просто об этом не думают.

Перевалил за середину июль, мы отметили день рождения двойняшек. Решили, что в отпуск поедем в Испанию, как обычно — в конце августа. Купили в гостиную новый диван. Бурный секс едва ли не каждую ночь тоже вошел в привычное — для меня — русло. Постепенно все успокаивалось, и я, кажется, наконец смогла рассуждать здраво.

Больше всего во всей истории меня удивлял тот факт, что другая Лера не просто сдуру переспала разок с Женькой. Это я еще с натяжкой могла бы понять — с мужем разлад, кажется, что любовь прошла, жизнь катится в пропасть, а тут возможность закрыть старый гештальт. Но пять лет подряд? С Котиком? Такую-то мать, с Котиком?! Да что за мазохизм такой, прости господи?

Но потом до меня постепенно начало доходить. Те мои чувства к нему — ведь это была не столько первая влюбленность наивной девочки, сколько самая настоящая зависимость. Да, подростки бывают теми еще манипуляторами, а уж Котик в этом явно преуспел. Похоже, со мной он как раз прощупывал границы дозволенного, набирался опыта. Полтора года очень странной «дружбы», после которой я больше трех лет приходила в себя. И трудно сказать, сколько бы еще понадобилось времени, если бы не встреча с Вадимом. Наверно, было бы преувеличением сказать, что именно он изменил меня. Но кто знает, смогла бы я без него стать к тридцати пяти той Лерой, которой завидовали. Успешной, уверенной в своих силах и в своей привлекательности.

Эта Лера закрыла за собой дверь и старалась не вспоминать о старой истории. О том, что Маринка потом вытащила на свет божий. Как будто вытряхнула на всеобщее обозрение даже не грязное белье, а мусорное ведро. То, от чего я брезгливо избавилась. Но другой Лере этого сделать не удалось. Неужели из-за одного поцелуя в парке? Она так и не поняла, что это было очередное унижение? Видимо, нет. Видимо, этот эпизод, такой отвратительный для меня — взрослой, для девочки Леры остался в памяти чем-то романтичным, волнующим. А сами отношения с Котиком — прекрасной первой любовью, пусть и без взаимности.

Выходит, эти чувства много лет дремали у нее где-то глубоко, несмотря на годы счастливого брака. И когда этот самый брак дал трещину, случайная встреча стала толчком — они снова пошли в рост. И уж ей-то Котик наверняка не казался мерзким. И усы не напоминали зубную щетку. По правде, если подходить объективно и непредвзято, ничего такого ужасного в его внешности не было. Самый обыкновенный мужчина, даже где-то не без обаяния. Правда, развестись с Вадимом и выйти за него замуж она не рискнула. Или не предлагал?

Ближе к концу июля Вадим уехал на несколько дней в Москву, и мне снова стало не по себе. Как раз в это время пять лет назад все и произошло. То дождливое утро, когда я проснулась и подумала, что между мной и Вадимом больше ничего не осталось. Та ночь, влажная, душная, когда я бродила по набережным и кто-то окликнул меня по имени. Я больше не сомневалась в том, кто это был.

Вечером я приехала с работы, поговорила с Вадимом по телефону, сообразила ужин на скорую руку. Для себя одной я редко что-то готовила, обычно заходила в кафе или обходилась какими-нибудь полуфабрикатами. Налила бокал вина, устроилась на новом диване с тарелкой, включила телевизор.

Зажужжал, пополз по тумбочке телефон, рискуя свалиться на пол. Я лениво протянула руку — ну кто там еще? — и чуть не выронила, словно обожглась, увидев на экране: «Евгений».

Первым побуждением было сбросить звонок и перекинуть номер из записной книжки в черный список. Но я уже сделала эту ошибку с Маринкой, правда, тогда это получилось случайно. И повторять ее точно не следовало. Прятаться — не поможет.

— Да, — сказала я, держа телефон одной рукой, а ногтями другой впившись в ладонь — чтобы голос не дрожал, как овечий хвост.

— Лерик, привет! — весело сказал Женька. — Я вернулся.

С тех пор как мы виделись в последний раз, я совершенно забыла его голос. Но хватило всего двух фраз, чтобы вспомнить. И слишком мягкое «л». И странную интонацию, словно слегка вопросительную, даже там, где нет вопроса. И «Лерик» — так не называл меня больше никто. Валерия, Лера, Лерка. Вадим — очень редко — звал Валеркой.

— Да, — ответила я тупо. — Хорошо.

Я не сомневалась, что рано или поздно это произойдет. Он вернется и позвонит. Но когда это случилось на самом деле, оказалась совершенно не готова.

— Лер, что с тобой? — насторожился он. — У тебя такой голос…

— Все в порядке.

Я совершенно не знала, о чем говорить. Потому что не имела понятия, каким был последний наш разговор. Его и другой Леры. Может, она сказала ему, что между ними все кончено. А может, наоборот — пообещала, что разведется и выйдет за него замуж. И поэтому я тянула время, ожидая чего-то более информативного.

— Ты приедешь в пятницу? — спросил Женька.

— Куда?

— Лер, ты что, издеваешься? — похоже, он начал злиться. — Ко мне. На Благодатную.

— Жень…

— Ты сказала, что тебе надо подумать. Я дал тебе время. Не звонил, не писал. Надеялся, что ты все решила. Только не говори, что тебе было мало трех месяцев.

Черт, черт, черт! Похоже, он действительно выставил какой-то ультиматум. Например, так: или все, или ничего. С одной стороны, это неплохо, потому что позволяет сказать: «Извини, я подумала и решила, что нет». Но с другой… Я слишком хорошо его знала, чтобы не понимать, какие могут быть последствия. Вряд ли он сильно изменился за эти годы. Разве что в худшую сторону. К тому же я не была уверена на сто процентов, что мое решение должно было быть связано именно с нашими отношениями, а не с чем-то другим. Может, он предложил мне ограбить банк, кто его знает.

— Ты можешь русским языком сказать, что тебе от меня надо?

Я позволила голосу звучать так, как мне и хотелось: раздраженно, взвинчено. Это была сознательная провокация — заставить его сказать очевидное, то, что мне и так должно быть известно. И этот немудреный прием сработал. Кое-чему я от него все-таки научилась и не забыла за столько лет.

— Лера, твою мать! — завопил Женька так, что я отодвинула телефон от уха. — Какого хрена? Я тысячу раз просил тебя рассказать все мужу и подать на развод. А ты все тянула кота за яйца. Дети, то да се, пусть подрастут, тогда поймут. Я из-за тебя с Анной развелся и дочь четыре года не видел. Сколько можно?

— Жень…

— Да что «Жень»?! Все, Лер, я тебя понял. Сейчас ты опять начнешь нудеть: «Ой, прости, но я не могу, не сейчас». Значит, трахаться со мной пять лет ты могла, дети тебе не мешали. Я тебе что, игрушка? Болванчик на веревочке? Думаешь, можешь об меня ноги вытирать?