Боль (ЛП) - Сузума Табита

Вскоре он возвращается в больницу, чтобы сдать несколько анализов, и с облегчением узнает, что может вернуться к своим обычным делам. Обычным делам, не включающим прыжки — к неудовольствию отца. Однако невролог настаивает на своем, даже дает ему копию медицинского заключения: можно тренироваться в зале, но две недели следует избегать бассейн, чтобы держать рану, как и все остальное, в сухости.

Матео пересылает эти новости Пересу с некоторым удовлетворением. Сообщая об этом родителям, он делает вид, что уже сыт по горло, но в глубине души не испытывает ничего, кроме облегчения. Он не хочет думать о новом прыжке или вообще о чем-то, относящемся к прыжкам. Возможно, теперь, пока он отдыхает, у него есть возможность дистанцироваться от того ужаса, что случился в Брайтоне. Вспомнив обо всем, он отчаянно хочет забыть об этом, вычеркнуть из памяти, унести с собой в могилу. Никто не должен узнать, иначе его жизнь будет кончена. Ему просто нужно стереть все воспоминания, смыть кровь со своих рук и вернуться к своему прежнему «я».

После осмотра у специалиста ему приходится ждать до разговора с Лолой еще шесть мучительных часов. Сегодня самый последний день учебы и финальный спектакль. И он получил четкие указания не звонить и не писать на случай, если случится невообразимое и она забудет выключить телефон. Но после двух дней разлуки и переполняющих его новостей о том, что он больше не находится под надзором Консуэлы и не загружен своим привычным графиком тренировок, его опьяняет эта новообретенная свобода.

— Встретишь меня вечером у актового зала? — поспешно, но взволнованно говорит Лола. — Обещаешь?

— Обещаю, — смеется он.

— Две недели отдыха от тренировок? Это же будет круто! Мы можем… Стой, это же значит, что ты можешь поехать с нами на юг Франции!

Он сардонически усмехается.

— Ага, конечно. То, что мне нельзя в бассейн, не значит, что Перес избавит меня от тренировок.

И все же он невольно ощущает укол зависти из-за того, что Лола согласилась, по его настоянию, поехать без него. Вилла родителей Хьюго — восхитительное место, наполненное свободой и расположенное в глуши, прямо возле пляжа. Пока тренировки не стали серьезней и не закончились каникулы, он каждое лето проводил там. Повесив трубку, Матео плюхается на кровать и представляет себе великолепный дом на краю утеса, под ним тянется бескрайний песчаный пляж, и они втроем, под присмотром одной лишь экономки, вольны делать все, что им заблагорассудится.

— Консуэла, тебе помочь с ужином?

В кухне прохладно и пахнет дезинфицирующим средством. Давно пробило шесть часов вечера, поэтому он удивляется, не забыла ли она о готовке, увлекшись проверкой у Лоика таблицы умножения.

— Сегодня нет ужина. — Она отрывает взгляд от тетради Лоика. — Миссис Уолш, она звонит.

Достав себе из холодильника банку холодного чая, а из шкафчика — жестяную коробку с печеньем, Матео идет к барной стойке для завтрака и усаживается со своей едой.

— Она позвонила и сказала, что ужина не будет?

— Да, — отвечает Консуэла, даже не пытаясь объяснить. — Лоик, давай теперь попробуем семь.

Тот со скучающим видом надувает левую щеку, чтобы голова не сползла с подпирающей ее руки.

— Семь что?

— Семь!

— Мэтти, я не понимаю, о чем она говорит. — Он с грустью смотрит на него, а потом его глаза загораются при виде коробки с печеньем. — А можно мне одну печеньку?

Матео бросает на брата предостерегающий взгляд.

— Сначала таблица умножения на семь. Не будь грубым, Лоик.

— Ну можно мне одну?

— Ладно. Готов? — Он бросает брату печенье «Джаффа», и тот с возгласом вскакивает со стула и, не успев поймать, запихивает его в рот. — Еще одну, еще одну. Ну же, брось посложнее! — Он хлопает в ладоши, а потом, уперев руки в колени, принимает стойку вратаря.

— Нет. Матео, пожалуйста! Лоик, мы должны заниматься, миссис Уолш говорит, нет еды до ужина.

Но Лоик совершенно не обращает на нее внимания, потирая ладони друг о друга и перепрыгивая с ноги на ногу.

— Ладно, но это последнее, — уступает Матео.

— Ура! Да, вот это сэйв [7]! — кричит Лоик, скользя в носках по полу.

— Лоик, пожалуйста, сядь! — Голос Консуэлы звучит уже на грани истерики, так что Матео указывает на стул, и брат усаживается обратно на него. Веселье на его лице гаснет и сменяется покорностью.

— Прости. — Матео одаривает домработницу извиняющимся взглядом. — А по поводу ужина — я могу приготовить пасту, если хочешь.

Ее глаза с тревогой округляются.

— Нет, нет. Миссис Уолш, она сказала, нет ужина.

Сделав большой глоток из банки, Матео отодвигает коробку с печеньем подальше от брата.

— Она сказала тебе не готовить ужин, потому что принесет домой еду на заказ или что?

Глаза Консуэлы округляются еще больше.

— Нет, нет, Матео. Нельзя еду на заказ.

— Нет, я не хочу… Я не… — Он делает глубокий вдох, стараясь скрыть растущее на его лице разочарование. Ему нужно срочно разобраться с ужином, чтобы понимать, может ли он улизнуть из дома и встретить Лолу после спектакля. — Мама не сказала, почему не хочет, чтобы мы ужинали? — спрашивает он медленно и с расстановкой.

— Да. Нет ужина.

Лоик слегка фыркает, пока записывает примеры у себя в тетради.

— Нет ужина, нет ужина, — передразнивает он и тихонько посмеивается себе под нос.

— Мама сказала, что хочет сама приготовить ужин? — совершает еще одну попытку Матео.

— Нет! Нет! — Консуэла яростно мотает головой, придя в ужас от одной только мысли. — Миссис Уолш не готовит ужин!

Матео еле сдерживает вздох раздражения.

— Значит сегодня никакой еды?

Лоик прижимает ладонь ко рту, чтобы не рассмеяться.

— Да, еда! — почти со злостью выкрикивает Консуэла. — Сегодня вечером еда. Конечно, еда.

— Но не ужин…

Раздается приглушенный смех Лоика.

— Это что-то…

— Эй! — Матео пронзает его предостерегающим взглядом. — Еда, но не ужин, — с досадой повторяет он. — Еда сегодня вечером?

— Да! Конечно, сегодня вечером еда! — Консуэла смотрит на него как на идиота. — Ты должен сегодня вечером есть еду, Матео!

— Это хорошо… Поверь мне, я хочу сегодня что-нибудь поесть, — бормочет он скорее самому себе, чем остальным. — И где мы едим эту еду? — предпринимает он последнюю попытку.

— На улице.

— Пикник? — с надеждой подает голос Лоик.

— Нет! Нет! — практически визжит Консуэла. — Лоик, ты быстро заканчивай работу. Матео, пожалуйста, готовься!

— Готовиться к чему? — У него тоже невольно повышается голос.

— Есть на улице! Хорошее место. Ты оденешь хорошие вещи, говорит миссис Уолш.

Лоик кладет карандаш и смотрит на Матео.

— О, так мы идем…

— В ресторан, — в один голос произносят они, наконец, разрешив этот ребус.

Их отец отмечает какую-то крупную сделку, которую заключил сегодня на работе, и в честь этого заказал столик в их любимом французском ресторане, из которого открывается вид на Темзу и где подают курс из четырех блюд. Еда здесь похожа на современное искусство, и ее доставляют целую вечность. Лоик от переутомления сидит угрюмый и не желает ничего пробовать из меню, родители заказывают еще вина, а Матео уже отчаивается, что ему так и не удастся вовремя сбежать на встречу с Лолой. По возвращении домой он вынужден ждать еще, когда брата отправят спать, Консуэла уйдет на ночь, а родители удалятся в свою комнату. Тогда он набрасывает куртку поверх выцветшей футболки и поношенных джинсов, прокрадывается вниз и, обувшись в кроссовки, выходит через двери оранжереи. Там он погружается в золотистые лужи, расплывающиеся от светильников с искусственным освещением, которые выстроились вдоль газона. На школьной парковке он оказывается как раз тогда, когда на улицу, оживленно переговариваясь со своими гордыми родителями, вооруженными видеокамерами, высыпают младшие ученики в костюмах. С улицы актовый зал светится подобно маяку, из которого вырываются потоки учителей, учеников, родителей и родственников. Все семьи без умолку и громко болтают. Мюзикл явно прошел с огромным успехом, отчего он чувствует прилив гордости за Лолу, которая стояла за всем этим. Она просто невероятная.