Это стихотворение, как и вся любовная лирика, о тебе. У любого поэта есть своя Муза. А у поэтесс должен быть свой «МУЗык». Так шутят в наших литературных кругах. Поэтому смирись с тем, что я тебя приватизировала. Ты моя собственность. Эфемерный, фантазийный, до бабочек в животе желанный и до безумия любимый. Не запрещай мне любить тебя, потому что ты — моя жизнь, ты — мои стихи, ты — мои картины. Ты — мой воздух и биение сердца.
Теперь мне понятны обращения в старинных письмах влюблённых: «Мой сердечный друг». Да, да, именно так я буду теперь называть тебя. Хотя у меня есть современный математический знак обращения к тебе — это F1. В латинской F спрятаны две русские буквы Г. Это твои имя и фамилия — Гордеев Георгий. Единица означает твой приоритет: ты для меня — единственный.
Ты не можешь отнять сам себя у меня.
Ну, какая же мать отдала бы дитя?
Ты лишь образа плоть мира крови и слёз…
Остальное моё, из мечтаний и грёз.
И чем больше с тобой я ночами не сплю,
Тем сильнее тебя я, чуть страдая, люблю.
В этом чудо чудес вечной жизни любви!
Не могу без неё, хоть расстались вновь мы.
Вот такая у меня к тебе любовь. Я буду прощаться с тобой, мой милый друг, или F1, - как тебе больше нравится. Я буду ждать и писать тебе.
Глава 20
Время листало календарь, который висел на стене в кухне, Вероника безжалостно вырывала картинки легкомысленной рябины в снегу, жёлтых одуванчиков весны, розы палящего лета. Веронике удалось пройти «кастинг» на должность охранника. И теперь раз в три дня, загрузив свою спортивную сумку пастелью, альбомом и блокнотом для стихов, ранним жаворонком она неслась на остановку автобуса, В голове звучала строчка из мультфильма «Бременские музыканты»: «Ох, рано встаёт охрана!»
Опаздывать было нельзя, автобус ходил один раз в час, и подводить свою сменщицу было себе дороже. За опоздание пришлось бы платить из своего кармана. Работа была несложная поднимать шлагбаум для въезжающих легковушек с рабочими утром и для уезжающих в конце смены. В обязанности охраны входило открывать и закрывать большие ворота двух цехов. Вечером идти по цехам бетонного завода Веронике было жутковато. Озираясь, как вор, с большой связкой ключей, подгоняемая животным страхом, она старалась быстрее завершить этот ритуал окончания работы завода, чтобы потом закрыться в маленьком домике с камерами внутреннего наблюдения.
Разложив свои художественные заготовки для проведения бессонной ночи. Вероника начинала творить. Она не только рисовала, но и писала стихи. При этом каждый час она должна была звонить в центральный главный пункт охраны и произносить цифровой код. тем самым подтверждая, что дежурная не спит. А спать ой как хотелось, особенно под утро… Иной раз начальство приезжало с ночными проверками: всё ли в порядке…
Но ничего нет в жизни постоянного. Через три месяца завод, который она охраняла, приказал долго жить и обанкротился. Собирая свои вещи. Вероника перечитывала написанные здесь, на посту, поэтические строки — результат своих ночных бдений.
Мне страшно —
Всё пытка.
Ума всё ошибка.
В клубок замотало
Конец и начало.
Не вырваться плоти —
Желанье сильней…
В года растянулась
Начитанность дней
Десять чисел или сфер.
Ликов творчества предел.
Учит слову Каббала —
Нет начала и конца.
Испугаться, убежать
Не могу, хочу понять
Все секреты бытия,
В небо пущена стрела.
Пять прошло в сомненьях лет.
Как дала себе обет:
«Год победой заверши…»
Я иду к нему — «Спеши».
Было грустно покидать насиженное местечко, к которому Вероника успела привыкнуть. Однако экономический кризис, разразившийся в стране, не очень-то считался с привычками граждан и их желанием жить хорошо, в постоянном достатке. Получив расчёт, Вероника вернулась домой. Пересчитав заработанные деньги, она разложила их на столе и стала планировать своё дальнейшее существование. Зря, что ли, в университете обучалась?
Оказалось, средств хватало лишь на то, чтобы вернуть образовавшиеся долги, купить краски и холст, а также заполнить холодильник продуктами. За квартиру платили папа и старший сын, который учился и работал то барменом, то мастером по ремонту компьютеров. Сын не боялся работы. Вот только Веронику пугало питейное заведение. Она волновалась, что в баре сын может пристраститься к алкоголю. Но он успокоил: у хитроумного молодого бармена были заготовлены стопки с водой и чаем. На тот случай, если назойливый посетитель хотел выпить с ним водки или коньяку: «Я угощаю!»
Младший сын посещал техникум и вместе с другом потихоньку ремонтировал квартиру семьи. Дети незаметно для Вероники выросли, и на них уже можно было положиться, как на взрослых мужчин.
Вероника печаталась со своими стихами в альманахе и продолжала рисовать картины.
Осенью, в кризисное для невротиков и шизофреников вpeмя года. Вероника часто попадала в больницу. Она стала oтноситься к этому спокойнее и со смехом называла такие свои отлучки из дома «осенним призывом».
Сыновьям она строго-настрого запретила посещать её. Веронику навещали с завидной регулярностью её свекровь и папа. Однажды, когда Вероника дремала после обеда, дверь отворила медсестра и позвала её в коридор. Тихо шепнула:
— Там к тебе мужчина пришёл с большим пакетом. Твой, наверное.
Вероника замерла от неожиданности. Сердце бешено заколотилось в груди. «Гоша! — прозвучало в голове любимое имя. — Пришёл!» И вместо того, чтобы бежать в комнату ожидания, Вероника открыла тумбочку, достала зеркальце и помаду, торопливо расчесала волосы и стремительно отправилась на встречу к визитёру.
На стуле спиной к ней сидел мужчина.
— Гоша, это ты? — охрипшим от волнения голосом обратилась к нему.
— Нет. Вероничка, это я. Митя, твой муж, — проговорил скороговоркой, поворачиваясь к ней, бывший супруг. Вот кого она не ожидала здесь увидеть, так это его.
Вручив пакет с фруктами, Дмитрий спросил с интересом, озираясь по сторонам:
— А погулять тебя со мной выпустят?
С такой охраной — без вопросов, — ухмыльнулась Вероника.
Они вышли во двор. Молча сделали два круга по территории клиники.
— А что с Анитой Францевной случилось? Я её ждала.
— Мама плохо себя чувствует, вот меня попросила — ответил бывший.
— Митя, я тебя сейчас провожу к воротам и прошу больше не приходить.
— Хорошо, как скажешь.
Вернувшись после прогулки в палату, Вероника легла, свернувшись калачиком на кровати, и тихонько заплакала. Слёзы горошинками катились по щекам. От обиды за себя, за Митю, хоть он ни в чём не был виноват, за Гошу, который тоже не был виноват, что завёл себе другую.
