Бестселлер на троих (СИ) - Климова М. А.

Мне стоит большого труда держаться и не скатиться до выяснения отношений перед детьми. От напряжения воздух становится вязким, словно его накачали крахмальной массой. Воткни нож, и он зависнет в пространстве, медленно сопротивляясь закону притяжения.

Если Никита смотрит на меня с любопытством, то от Лизы чувствительно фонит неприязнью и омерзением. Либо это детская ревность, либо неприятие всего, что касается её отца. Марат, как может, разряжает обстановку, а Артём старается занять рот дочери едой, чтобы та поменьше говорила.

— А вы папина будущая жена? — всё же прорывает Лизу между сменой дессертов. — Не слишком удачный выбор. Вам быстро надоест.

И что отвечать? Сижу, обтекаю и охреневаю от мелкой стервозины. Ей нет ещё и девяти, а количество яда зашкаливает за умудрённый тридцатник.

Глава 43

Марат

Слушаю дочь Артёма и не знаю, чего хочется больше — надрать глупую задницу тонким, кожаным ремнём или заткнуть грязный рот кляпом. До чего же она похожа на мать, клюющую мужа всю семейную жизнь. Столько пренебрежения и полное отсутствие такта.

— Лиз, ты ротик-то свой закрой, пока не надуло чего-нибудь болезненное, — предупреждаю её, отодвигая недоеденный шоколадный торт. Кусок в горло не лезет, хотя я ещё тот любитель сладкого, а уж бисквит с жидкой начинкой вообще моя слабость.

— А чего я такого сказала? — недовольно морщится и продолжает метать ложкой мороженое, как будто не она унижает отца. — С каких это пор за правду наказывают?

— С тех самых, как ты забыла, что значит уважение к родителям, — еле сдерживаю себя в культурных рамках, чтобы не гаркнуть и не поразить детей вывертами обсценной лексики.

— Да ты чё, дядь Марат? Папка променял маму на какую-то тётку, а я должна сидеть и улыбаться ей? — нагло возмущается, отрываясь от сладкого и хлопая невинными глазками.

Артём вымученно потирает виски и, скорее всего, жалеет, что затеял знакомство Тумановой с детьми. Это они ещё не знают, что мы вдвоём валяем карамельку в постели. Страшно представить, что с ними будет, когда их подростковая психика столкнётся с сим фактом. Сжимаю кулаки и выплёвываю:

— А твоя мамка разве…

— Не надо, Марат, — одёргивает меня Тёмыч. — И да, если Анита согласится, то станет моей женой.

На несколько секунд зависает пауза, Лиза что-то собирается ляпнуть, и Никита с шаркающим звуком отвешивает сестре пинок под столом. Молодец, пацан. Как бы не настраивала его Ксюха против отца, он всё видит и сам делает выводы.

Перевожу взгляд на карамельку и замечаю незначительное подёргивание ноздрей и уголка рта. Не ожидала такого прямого ответа от Верховина и немного шокирована слишком быстрым развитием событий. Тёмыч такой. После койки сразу готов бежать в ЗАГС. Задаю себе вопрос — готов ли я сделать предложение Тумановой после недели сожительства с ней? Вести общий быт готов, а к штампу в паспорте… Ещё не созрел.

— Правильно мама сказала, что перед тобой достаточно подолом потрясти, и ты, как тело́к, пойдёшь за ним на привязи, — поджимает от обиды губы Лиза, резко отодвигая пиалу с остатками мороженого и подскакивая со стула.

— Прекрати! — бьёт ладонью Артём, не выдерживая сцены ревности и срываясь. — Позоришь меня и мать перед посторонним человеком. Прости, Анита. Поспешил. Не лучший момент выбрал.

— Ничего. Я всё понимаю, — успокаивающе накрывает его ладонь своей карамелька. — Отвези детей домой, а меня подбросит Марат.

Выйдя из кафе, мы переживаем сцену прощания. Лиза, надувшись, уходит в машину, Тёмыч мимолётно припечатывается в поцелуе и что-то шепчет покрасневшей Аните, а Никитос протягивает руку, подхватывает женское запястье и прикасается к тыльной стороне ладони губами, сопровождая всё это действо вполне мужским, оценивающим взглядом.

— Шельмец, — бубню, ведя Туманову чуть дальше по стоянке туда, где оставил своего монстра. — Тринадцать лет, а он уже девчонку отца клеит.

— У них в этом возрасте гормоны бьют ниже пояса, — смеётся карамелька, провожая проехавшую мимо классику Верховина.

— Поехали, покажу куда мне гормоны бьют, — обнимаю её за талию и резко притягиваю к себе, зарываясь носом в шейку и вдыхая пьянящий аромат с восточными нотками сладостей. — Буду трахать тебя до состояния желе, пока полностью не сотру воспоминания о знакомстве с мелкой дрянью.

— Она просто ревнует, — пытается отскочить, но я держу крепко, продолжая тянуть жертву в логово маньяка.

Мы дурачимся. Я, как заправский охотник, выпускаю игрушку, даю ей отпрыгнуть и ловлю, сразу прижимая к себе. Дойдя до автомобиля, Анита пятится спиной и замирает, уставившись куда-то мимо меня. С её лица сползает улыбка, в глазах плещется разочарование и злость.

Поворачиваюсь и сталкиваюсь с мужиком, получившим розами по роже на фестивале книг. На его локте висит молодая блондинка, бурно жестикулирует и что-то выговаривает на повышенных тонах. С интересом рассматриваю курочку, на которую этот дурак променял карамельку, и цепляюсь за круглый живот, небрежно прикрытый лёгким плащом.

— Анита? — замечает нас мужик и растерянно отстраняется от спутницы.

— Вас можно поздравить? — отмирает Туманова и кивает на внушительную округлость. — Чего ж ты тогда мириться прибегал, Серёжа?

— Я… Это… Не то, что ты подумала, Анита… — мнётся, ослабляя галстук и оттягивая ворот рубахи.

— Как была наивной дурой, — вставляет своё слово блондинка, демонстративно оглаживая живот. — Деньги у нас кончились, а ребёнок по нынешним временам очень дорогое удовольствие.

— Работать не пробовал? — рычу, переплетаясь в поддержке с карамелькой пальцами. — Иногда помогает.

Ублюдок. Анита не рассказывала причину своего развода, но сейчас, глядя на лощёного ушлёпка с изнеженными ручками и с тщательно подобранным прикидом, я и без её объяснений понимаю, что за расчётливая тварь делила с ней быт. Сука… В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…

— И как тебе живётся с такой гнилью? — старается держать лицо Туманова, но по нервной пульсации я вижу, что она на пределе.

Щёлкаю сигналкой и подхватываю карамельку, обрубая неприятную беседу. Заталкиваю её в салон сажусь сам и завожу движок, с прокрутом трогаясь с места. Анита невидяще смотрит в окно, а по щекам стекают слёзы. «Отличный» получился вечер. Романтика, блядь.

— Я несколько лет ничего не замечала. Писала, каталась по конференциям, продвигала книги, подписывала кабальные договора с издательствами, лишь бы доказать ему, что я не просто так получила образование, что мой труд приносит доход. А он всё это время обманывал меня, не работал и содержал любовницу на мои же деньги.

— Как ты догадалась? — заполняю тяжёлую паузу. — Похоже, актёрского мастерства ему не занимать.

— Я и не догадалась. Просто нашла чужие трусы за кроватью, а потом в телефоне и много всего другого. Господи. Какой же он гадкий. Меня сейчас стошнит. Не думала, что Сергей опустится так низко. Из-за денег пойти мириться с бывшей женой, пока его невеста носит ребёнка.

— Он идиот, — жёстко припечатываю свой вердикт. — Потерять такую женщину, и ради кого? Пустая, тупая сука, которая не сто́ит и твоего мизинца.

— Спасибо, — всхлипывает карамелька, шмыгая носом. — Ты не дал этому вечеру скатиться в глубокую яму.

— Ничего, сейчас доберёмся до дома, и я заставлю тебя летать, — обещаю, отрываясь от дороги и посылая ей волны желания.

— В невесомости, — шепчет, стирая ладонью слёзы.

Глава 44

Артём

Раньше, погрузившись в работу и в выдуманные миры, я не замечал всех гадостей, что несла Ксюха. А оскорблений и уничижительных высказываний в мой адрес летело достаточно. Но я считал нормой внутри семьи перетирание неудовлетворяющих её моих качеств. Наверно, моим способом сносить жёсткую критику было полное погружение в творчество, ставшее спасительным коконом.

Может, без принуждения и без поводка я был бы более внимателен и не сбегал в книги от жены. Знаете, это как у собаки. Чем больше ласки, тем преданнее виляешь хвостом и заглядываешь в глаза. То ещё сравнение, но, почему-то, в моей ситуации оно пришло первым. Даже кот у Аниты не прочь посидеть на коленях за лишнее поглаживание по шерсти.