Яблоки из чужого рая - Берсенева Анна

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82

– Ну, я, конечно, тоже не завсегдатай, но пару раз присутствовал, когда в стройотряд ездил. На свадьбах, правда, но, думаю, поминки не сильно отличаются.

В том, что его маме нечего здесь делать одной, Сергей не ошибся. Аня поняла это еще даже до начала поминок – сразу же, как только они вышли из машины у дома покойной Клавдии Карповны.

Она почувствовала, что ее мгновенно окружила какая-то совсем незнакомая жизнь, которая показалась ей враждебной и даже опасной. Аня не сумела бы объяснить, с чем связано это неожиданное ощущение, но оно было таким отчетливым, что она поежилась. Как-то невозможно было представить, что в одном и том же мире существуют ее родители с их размеренной и разумной работой, с их вечерними посиделками за чаем, с их крымским домом отдыха – и мрачные люди, собравшиеся в просторной комнате, где на столе, на вязанном из цветастых тряпочек половике, стоял гроб, на который Аня боялась даже взглянуть. Это были первые похороны, которые она видела, – когда умер дедушка, она была слишком маленькая, и ее не взяли, – и ей вообще было страшно. А тут еще и похороны какие-то… Грубые и словно бы без горя.

В комнате пахло свечами, мокрой одеждой, каким-то до того вонючим табаком, что Аня не совсем была уверена, табак ли это вообще, и крепким спиртным духом – тоже таким, что она могла только догадываться, бывает ли спиртное с таким запахом.

– А, вот и наследнички пожаловали, – сказал усатый краснолицый мужчина. Он сидел на лавке у стены, не снимая ватника, и говорил громко, будто не при покойнице. – Скажите спасибо, что Карповна себе на домовину денег отложила, а то сейчас сами б бегали, расплачивались. Вы ж теперь бога-атые!

– Ну чего ты, Виктор, с порога на людей накинулся? – укоризненно произнесла костлявая старуха в черном, до горла застегнутом платье. – Дай им хоть оклематься с дороги, от Москвы-то неблизко ехали.

– А чего – накинулся? – огрызнулся краснолицый. – Что, неправду говорю? Как что – огород там вспахать, дрова поколоть, так был и Виктор родня, а как дошло дом отписать – ишь, кого вспомнила!

Он зло махнул рукой и вышел из комнаты.

– А то ты ей за так дрова-то колол! – В голосе старухи прорезались визгливые нотки. – Сколь она тебе бутылок перетягала, прорва ты ненасытная! – крикнула она ему вслед. – И какая он ей родня, седьмой воды на киселе и то не наберется, вон, и Тонька подтвердит, не было у Карповны родни. Правда, Тонь? – обратилась она к Антонине Константиновне. – Я тебя сразу узнала, ты и девчонкой невзрачная была, одни косюльки торчали, и тогда, как приезжала Карповну проведать, – точно птичка какая прилетала. А я баба Шура Вязынцева, не помнишь? Вишь, навалила старуха на тебя радости, что говна, – добродушно добавила она. – Дом-то ничего, дом хороший, сад большой… Так ведь это все еще упорядить надо, а куды тебе без привычки, городской-то? Или по-другому распорядишься? – Теперь голос у нее стал вкрадчивый. – Продавать будешь, или как? Так ведь тоже – кто тут настоящую цену даст, у кого деньги-то водятся? Ты, Тонька, как надумаешь…

– Этим я буду заниматься, – прервал ее Сергей. – Мама пусть с Клавдией Карповной попрощается, а мы с вами выйдем на улицу и поговорим. Расскажете мне, баба Шура, что к чему и сколько я вам должен за хлопоты.

– Ишь, сын какой у тебя вырос, – с заискивающе-уважительными интонациями произнесла баба Шура. – Наскрозь сразу увидал! И верно, я хлопотала – обмыть там покойницу, насчет гроба тоже. И помянуть ведь надо, чай, не собака померла. А Клавдия все, помню, Тоньку-то ругала, что без мужа тебя родила… Ну, пойдем, парень, пойдем, – торопливо добавила она. – Все расскажу, а как же! Нам чужого не надо, да лишнего у нас тоже ведь не водится.

Антонина Константиновна подошла к гробу, наклонилась над покойницей. Лицо ее осветилось огоньком тоненькой свечки, вставленной в руки Клавдии Карповны, и на лице проступила такая тихая, никакого к себе внимания не требующая печаль, что Аня чуть не заплакала. Впервые с той минуты, когда они вошли в этот дом, она почувствовала не страх, не неловкость от того, что здесь выясняют отношения какие-то ко всему привычные люди, – она почувствовала то, что и было на самом деле: чужую жизнь, прошедшую без радости и отлетевшую без сожаления…

– Анюта. – Сергей не вышел сразу вслед за бабой Шурой, а подошел к Ане, обнял ее, и она сразу же прижалась щекой к его груди. – Ты прости меня, что так все… Сейчас я тебя на другую половину отведу, побудь там, хорошо? Не надо тебе здесь. Я потом тоже туда приду.

Во вторую половину дома Сергей провел ее через сени. Но когда Аня оказалась в небольшой, чисто прибранной комнатке, то увидела, что отсюда есть другой выход: на веранду, на высокое крылечко – и прямо в сад. Яблочный дух был настоян здесь так крепко, что от этого, несмотря ни на что, становилось спокойнее на сердце.

Аня вышла на веранду. Яблоки были рассыпаны по полу – это была крупная желтая антоновка. Она спустилась с крыльца, села на нижнюю ступеньку. Ветер то ли утих совсем, то ли запутался между деревьями огромного сада. Аня смотрела на деревья – на некоторых еще висели одинокие мокрые яблоки, вдыхала запах опавших листьев и сырой земли и ждала Сергея.

Он появился минут через пятнадцать, когда она совсем по нему истосковалась.

– Прости, Анюта, – повторил он, садясь рядом на ступеньку. – Не ожидал я от себя такого эгоизма.

– Эгоизма? – удивилась Аня.

– Конечно. Мне так хотелось с тобой не расставаться, что о тебе самой я совсем не подумал. Только о себе.

– Тебе и так о многом приходится думать, – сказала Аня. – Все у тебя спрашивают, что им делать, и получается, что ты всем должен отвечать.

– Разве? – Теперь удивился он. – Что-то я не замечал к себе очереди из желающих получить полезный совет.

– Они без очереди, – улыбнулась Аня и неожиданно для себя добавила: – Ты очень взрослый, Сережа.

Он помолчал, потом спросил, глядя не на нее, а куда-то вперед, в даль сада:

– Ты этого боишься?

– Нет.

Она ожидала, что он ее поцелует, но Сергей поднялся со ступеньки и сказал:

– Побудь здесь до вечера, ладно? Поспи, ты же рано встала. По саду погуляй. Пока похороны, поминки… Не думаю, что тебе надо при этом присутствовать, и так ты уже… Я постараюсь поскорее.

Аня и сама не хотела присутствовать на похоронах и поминках, но она так скучала без него, что готова была и на это. Но он ведь не позвал ее с собой, а сама она постеснялась ему об этом сказать.

– Я пока яблок поем, – вздохнула она.

– И яблок тоже, – кивнул Сергей. – И я там еще принес… Картошку в шали. Все на столе, поешь обязательно.

Спать она не стала, а в саду действительно погуляла – долго, пока не замерзла. Она видела, как с другой стороны дома вынесли гроб, как по улице пошла за деревню нестройная и не очень большая толпа… Аня чувствовала не горе – она совсем ведь не знала эту старушку Клавдию Карповну, – а тоскливое одиночество без Сергея.

Деревьев в саду было так много, что опавшие с них листья устилали землю сплошным покровом. Иногда, от коротких порывов ветра, этот покров нарушался: отдельные листочки отрывались от него, но не взлетали, а только приподнимались, и тогда казалось, что из-под них выглядывают маленькие живые существа и с любопытством смотрят вслед Ане.

Аня поела картошку, которая каким-то удивительным образом еще не остыла в кастрюльке, и яблок тоже поела. Вообще-то она не любила антоновку, которая казалась ей кислой, но сейчас ела одно яблоко за другим. И ничего в них кислого не было – это были прекрасные, самые вкусные на свете яблоки, и сок от них сладко тек по Аниным губам.

А потом она все-таки устала. Это было очень странно, потому что она ничего ведь не делала. Но устала от ожидания, она это понимала, и, чтобы время пошло поскорее, прилегла на кровать, стоящую в углу комнаты. Это оказалась даже не кровать, а широкий дощатый топчан, покрытый для мягкости двумя ватными одеялами и для красоты – пестрым грязноватым ковриком. Цветастая подушка, которую Аня подсунула себе под голову, была сбита в твердый комок, да и вся эта постель казалась неудобной, и непонятно было, кто и зачем спал много лет на неудобной постели.

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82