Когда он ушел, я тоже стала собираться. Медленно накатила апатия, накрыло ужасное, всепоглощающее чувство беспомощности. Страх грыз меня изнутри, трепыхался серым клубком где-то в животе. Напоминал о себе, когда я оставалась одна.
Конечно, я собиралась в школу. Но перед школой надо было зайти в клинику и сдать анализ.
После Галки я все-таки купила тест. Проблема была в том, что он показал: слабенькую, едва заметную вторую полоску. Еще один я решила не покупать и сдать кровь на ХГЧ. Чтобы узнать все раз и навсегда.
А если я беременна?
Нет. Я мотнула головой и твердо обещала не забивать голову до получения результатов. Зачем разводить панику раньше времени? Если результат будет положительный, тут уже подумаю, что делать.
И уже тогда скажу обо всем Жене.
30 (обновление от 31.08)
Провожать Женю было тяжело. Конечно, я знала, что он вернется через месяц, и вообще у меня было полно других поводов для беспокойства. Но все равно что-то противно скребло на душе. Кошки, наверное.
Вечером мы долго собирали его чемодан. Я все пыталась сунуть ему разные лекарства, совсем как заботливая мамочка, а Женька каждый раз их непреклонно отвергал, убеждая меня, что в Лондоне тоже есть аптеки. Почему-то лондонским аптекам я не доверяла и в итоге все-таки сунула пару пластин парацетамола во внутренний карман.
Потом мы долго занимались любовью, пытаясь насытиться и надышаться друг другом напоследок. Лежали, обнявшись, и Женя шептал мне на ухо всякие глупости, от которых щемило сердце. Что он разовьет свою фирму и построит нам дом. Что мы переедем туда, и будет у нас трое прекрасных детей, а в гости к нам будут приезжать Андрей и укурившийся в хлам Леня. А я буду ходить в дачном платье в цветочек, полоть огурцы в саду и потом открою свою агрофирму. Прелестные ужасные глупости.
Женя оставил мне свой лондонский номер и ключи от квартиры и строго-настрого запретил возвращаться в Бирюлево. «Теперь твой дом — здесь», — сказал. Я не стала возражать, хотя было немного страшно. Единственный мой опыт совместного проживания закончился плохо — я окончательно поняла, что человек не мой, и благополучно развелась. Но с Женей все было по-другому. Каждый день я открывала его маленькие секреты: что он любит на завтрак, что включает, пока собирается на работу, каким шампунем пользуется. Все эти мелочи (и даже ежедневные носки под стулом на кухне) меня не раздражали, а только забавляли. Дело времени, это понятно, но я надеялась, что Женя не надоест мне никогда.
Надо было раньше съезжаться и не ломать комедию. Совместный быт нисколько не испортил нам отношения. Мы уже давно были одной семьей, чего ругаться и притираться?
И не успела я привыкнуть к своему счастью, как Женя уезжал.
Я настояла на том, чтобы проводить его до Шереметьево. И вот — мы стоим под электронным табло, Женька держит руку на своем огромном, как гроб, чемодане. Второй он притягивает меня к себе и долго, до мурашек целует. Люди шумят, оповещение снова орет из динамиков — не разобрать ни звука из Женькиных слов.
— Вернусь через месяц, — я прочла по его губам. — Месяц, слышишь? Ты меня подождешь?
Я кивнула.
Разумеется, подожду. Я ждала его десять лет, и уж какой-то месяц точно потерплю.
Вот только результаты моих анализов не давали мне покоя.
***
В первую неделю уроков у меня было мало, и из школы я возвращалась уже после обеда. Дорога к метро шла по мосту через железную дорогу. Москву заволок осенний туман. Влага оседала прямо на лице и одежде, и все погрузилось в вязкую тишину, будто спало.
Я набрала номер лаборатории, где я сдавала анализ.
Вдох. Выдох. Держись, Элина Николавна. Ты — взрослая тетка. Пора принимать ответственность за свои действия.
— Здравствуйте, — я храбро чеканила шаг, будто быстрая походка придавала мне уверенности. — Два дня назад я сдавала у вас анализ ХГЧ. Подскажите, пожалуйста, результаты.
— Ваша фамилия.
Я назвала и прикусила губу, ожидая ответа.
— Девушка, у вас сто, — наконец ответили мне.
— Что — сто? — не поняла я.
— Сто нанограмм на миллилитр, — нетерпеливо пояснила девушка на проводе. — Вы беременны, поздравляю.
Земля ушла у меня из-под ног. Все закружилось, и я сама не поняла, как оказалась на асфальте.
— Девушка, с вами все в порядке?
Меня ухватили за локоть и поставили на ноги. На меня озабоченно смотрела женщина лет пятидесяти.
— С вами все в порядке?
— Да, да, все хорошо, спасибо, — вяло сказала я. Уверив женщину, что я просто постою на мосту, и подышу воздухом, и падать не собираюсь, я поблагодарила ее за помощь и оперлась на чугунные перила ограждения, влажные от тумана.
Вот я и очутилась в страшнейшем из своих кошмаров.
Что же делать? Что теперь делать?
Подо мной неспешно полз локомотив, выдувая облака пара. Красной сплюснутой мордой он раздвигал молочный кисель тумана, а тот облизывал его бока. Чуть отъехав, локомотив протяжно загудел, и этот крик отозвался эхом далеко в тумане, где виднелись другие трубы, и крыши построек, и края вагонов. Все таинственно молчало и тонуло во влажной белизне.
Подумав, я вытерла сопливый нос и набрала номер сестры.
— Галка, ты где?
— В районе Варшавки. В офис возвращаюсь.
Недалеко. Отлично.
— Выручай! Сейчас!
— Слушай, Лин…
— Это вопрос жизни и смерти! Жизни и смерти, клянусь! Если не заберешь меня сейчас, я… — Я глянула на составы под мостом. — Я под поезд кинусь, слышишь?
— Совсем дура, что ли? — возмутилась Галка. — Сейчас приеду. Ты где?
31 (обновление от 1.09)
В Галкиной машине было тепло. Ноги и руки медленно согревались после уличной прохлады. Я и не думала, что успела так замерзнуть.
Мотор мерно гудел, машина едва заметно покачивалась, пока Галка перестраивалась от обочины в крайний левый ряд. Она была сегодня в шелковом платье цвета свежей крови, расклешенном на локтях и собранном узким поясом на талии. Алый удивительно подходил Галкиной коже и пышным волосам. Сама Галка сосредоточенно хмурилась и кусала накрашенные губы, выбирая момент, когда нажать на газ и вклиниться в полосу.
— Что случилось? — бросила она.
Ну давай же, давай, не трусь. Соберись, ты же сама это натворила? Теперь расхлебывай.
