Она взяла драматическую паузу. Улыбнулась бабушке, которая напряглась и как-то слишком серьезно на нее смотрела. Проговорила:
- Я собираюсь добиться того, чтобы токсикоз ушел. Пока все.
И добавила под облегченный выдох Антонины Георгиевны:
- А у тебя был Лев.
Прозвучало насмешливо.
- Был, - не стала спорить госпожа профессор. – Звонил, заезжал, привез игрушки – магазин скупил, не иначе. Спрашивал, чем помочь. Няню организовать для Саши. Денег дать, обеспечить продуктами. Нанять кинолога для Джесс.
- А Джесс кинолог зачем?
- Ну, с точки зрения неподготовленного человека, так называет тот, кто будет твою зверюгу выгуливать. И ты знаешь, на это барство дикое я согласилась. Как и на доставку продуктов – он мне приложение скачал. Очень удобно. А с няней я и сама разобралась. Вызвала прежнюю.
- Вот и умница.
- Вы до чего договорились? – с тревогой спросила Антонина Георгиевна, вспоминая музыканта, который пришел к ней совершенно растерзанный. И, как она поняла, чувством вины. И беседой с внучкой.
- Ну, Лева зашел с невообразимых козырей. Предложил мне очаровательный вариант домостроя: дом, дети и он. Я увольняюсь и переезжаю в Москву. Красота же. Нет, я всю жизнь готовилась к подобной просто головокружительной карьере домохозяйки.
Бабушка что-то проворчала. Ира напрягла слух. Цензурного в высказывании не было ничего. Но и прошлась госпожа профессор не только по Леве.
- Нет, а я-то при чем? – изумилась Ирина. – Я вела себя корректно. Хотя меня от него дико тошнило. Я его даже не послала. Нет, конечно, послала. Но не ругалась, не сквернословила, кстати. Просто сказала, что пока плохо себя чувствую, подобные вопросы решать не буду.
- Вот уже слава Богу.
- Но добавила, что и видеть его не хочу. Как мне станет лучше – приеду, будем договариваться. Потому как его предложение неприемлемо.
- Ирааааа.
- Что Ира? Мне и так плохо. Я ж как скажу что-нибудь. Потом, как в себя приду, будет неловко. И я себя ругать буду. А мне не нравится себя ругать. Я себя хвалить люблю.
Бабушка качала головой.
- Слушай. Вот только не говори, что перешла на сторону зла. Потому что у него оказались печеньки.
- Ира.
- Ну что – Ира.
- Я не всегда понимаю твои жаргонизмы.
- Ах, оставьте, госпожа профессор.
- Надо договариваться.
- Надо. И я вот как раз собираюсь выступить с встречным предложением, - улыбнулась внучка. Получилось кровожадно.
- Каким? - обречено спросила Антонина Георгиевна.
- Мне нравится идея гостевого брака. Он приезжает. Как красно солнышко. Нечасто. Как в этом месяце – вообще идеально. Главное, без загонов, как в Университете.
- И?
- Ну, гуляем, общаемся. Перецелует детей – и по домам. И каждый живет своей жизнью. Это главное.
- Ира, ты понимаешь, что ты говоришь?
- Дело я говорю. Какой из него, этого гениального, так и не повзрослевшего ребенка, муж? Какое из него верное плечо? Он забыл телефон дома. Ладно, бывает. Но это не повод вести себя на той лестнице, как козлищу. И это его восхитительный пассаж о том, что его не интересует, что со мной случилось.
- Ревность. Неуверенность в себе.
- Ревность. Неуверенность в себе. Но мне-то как с этим? И вообще – с ним же жить невозможно!
- Слушай, для женщины, которая готовится подарить ему второго ребенка, ты как-то удивительно вовремя задумалась обо всех сопутствующих издержках.
- Ну, предположим, второго ребенка я готовлюсь подарить себе. А уж потом все остальное.
- Я поняла. Вы с Левой просто созданы…
- Друг для друга?
- Нет. Для того, чтобы мотать нервы окружающим. С огоньком.
- Бабушка, не злись.
- Я злюсь. Потому что надо – по-человечески. Надо договариваться.
- Надо согласиться на все, что он предложил. Хлопать в ладошки, как на его концертах, смотреть в глаза как преданная собака и повторять: «Да, любимый. Конечно, любимый». И тебе, конечно, прекрасно известно, что для меня карьера домохозяйки, ну, просто предмет мечтаний.
- Нет. Еще вещи, на которые ты не пойдешь. Есть вещи, на которые не пойдет он. Но зачем доводить до разрыва?
- Не знаю. Я была так очарована, так влюблена. Просто дышала им. Но сейчас.
- Что сейчас.
- Не знаю, - и слезы брызнули из глаз. – Не знаю я.
Глава двадцатая
Жизнь у нас интересная, но нервная.
Поэтому мы веселые, но злые
(С) Вк
Звонок в дверь, упрямый и непрекращающийся, заставил разлепить глаза и отправиться к двери. Сердце даже не заколотилось в бешеной надежде, что к нему приехала Ирина. Он просто знал, что это не она. А больше ни с кем особо общаться не хотелось.
Хватит и того, что до Нового года осталось немного. Еще пара часов – надо стартовать на очередной корпоратив. И работать, работать, работать. У людей же праздник. А какой же праздник без музыки.
Да кто ж такой настырный?
- Олеся?
Вот ее он тоже не ожидал увидеть на пороге своей квартиры. Вообще никак.
- Привет, Лева, - она отчего-то хмуро посмотрела на музыканта. – Мне не понравился твой голос по телефону.
Музыкант воззрился на нее… даже не удивленно. Потрясенно и с опаской:
- Что не так с моим голосом? Вроде как рабочий.
И с трудом поборол желание запеть прямо здесь, на лестничной площадке, чтобы доказать, что с ним все в порядке.
- Да Леваааа, - у Олеси получилось крайне непростое выражение лица. – Какое отношение это все имеет к твоим выдающимся профессиональным возможностям?
- Что тогда.
- Тьфу.
На самом деле на сердце стало хоть чуть теплее: за него переживали. И почему он, знающий на самом деле, что он нужен: и Олесе, и парням – и не просто как профессионал, как человек, почему он каждый раз настолько изумляется и так по-детски радуется, найдя подтверждение этому снова и снова. Странно.
- Твой муж не явится меня убивать? – спохватился он, отступая от двери и пропуская ее в квартиру.
- Сам? – ехидно сверкнула глазами Олеся. - Ни за что. Если что – он отправит кого-нибудь. Не переживай.
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста.
Она внимательно и пристально смотрела на него, пытаясь что-то прочитать в его глазах. Лева изумленно поднял брови.
- Я переживаю, - ответила Олеся. Недовольно. Всем своим видом показывая, что переживать за Леву – дело неприятное и хлопотное.
- Зря. Я в порядке.
Руководитель проекта издала издевательский хмык:
- Видео с последних выступлений говорят об ином.
- Снимает не Маша. Вот и качество не очень.
- Буду кофе и завтрак, - заявила Олеся. – Угощай.
- Что? – изумился Лева.
- У тебя в доме есть еда? И кофе?
- Есть, - обиженно проговорил музыкант. – Кажется.
Завтракали они через минут сорок. Потому как в доме закончился даже кофе. Из еды в холодильнике они обнаружили пожухлое яблоко. В морозилке – лед, замороженный в каких-то космических масштабах.
- Супер. Понятно, почему ты зомбиком выглядишь, - покачала головой Олеся. – Лева, ты хоть пельмени заведи в морозилке, как холостяку и положено.
- Я не ем пельмени, - обиделся музыкант. – Меня потом Ванька в зале замордует. И на зомби я не похож. Подожди утра первого января. Тогда и узнаешь, что это такое.
- А ты как стахановец, - невесело усмехнулась Олеся. – С опережением графика.
- Да ем я. Обычно в ресторанчике в соседнем доме. Просто не дошел еще.
Олеся кивнула. Она уже щелкала по экрану, организовывая доставку. Кормить гения. И поить кофе, а то еще упадет где-нибудь. И как бы его заставить выспаться. Потому как судя по полопавшим капиллярам в глазах и крайне замордованному виду было понятно, что и с этим у него проблемы.
- Ты что будешь?
- На завтрак? Овсянку и творог.
Олеся рассмеялась. Завтрак. Времени – почти два часа дня. Ну, как говорится: кто когда встал, тогда у того и утро.
- Кофе ты где заказываешь? Какой? Ядовитый эспрессо. Без сахара?
