Убеждаю себя, что не мне их судить. Но сердце болит за него. Не понимаю, зачем. Видимо и не пойму.
Надеюсь, его мама поправится.
***
Все приготовила. Поднялась наверх. Совсем забыла про таблетку. Разбудить его? Зашла в комнату и замерла.
Он сидит на кровати, взгляд блуждает по комнате, держится за голову одной рукой. Что он мне тогда сказал?
— Проснулся?
Дернулся от звука голоса, ну, извини. Нечего столько пить.
Медленно ведёт взглядом… пытается сконцентрироваться. Ладно, черт с тобой.
Подошла к нему, села на край кровати.
— Аня?
— Ага.
— Что ты тут делаешь?
— Спасаю тебя от похмелья. — Улыбнулась.
— Это сон? Да, наверное, сон. — Хотел было лечь…
Ущипнула его посильнее, противная кошатина.
— Ай… — Наконец-то задержал взгляд — Как ты здесь…
— Я? В окно.
— Окно? — Не понимает.
— Окно! — Рассмеялась.
Хмыкнул.
Взяла стакан, протянула ему.
— Я не хотел, чтобы ты меня видела таким.
— Слишком много говоришь для умирающего. Пей уже.
Одарил мутную жижу презрительным взглядом и прошептал:
— Что это?
— Отрава, Олег, отрава.
Повел бровью. Боже, какой он забавный в таком состоянии… наивный.
— Пей уже.
— Милая моя…
— Тебя держит ещё что ли? — Хотя, наверное… только я не видела в комнате бутылок, видимо тот виски ушел допивать вниз. Интересно, сколько он тогда тут пролежал один?
Пока думала, выпил все.
— Вот и молодец. Есть, наверное, пока не хочешь?
— Не…
— Тогда спать.
— Не хочу, Ань. Ничего не хочу.
Ясно, понятно. Так и сидит.
Обошла кровать. Уже вечер, в комнате толком мало что разглядишь. Но всё-таки.
— Закрой глаза или отвернись.
— Что?
— Что слышал.
Отвернулся. Быстро сняла джинсы, убеждая себя, что в них якобы неудобно спать, залезла под одеяло, легла рядом с ним.
— Поворачивайся.
Повернул голову, и я даже так понимаю, как сильно он напрягся.
— Ложись спать. — Выдохнула. — Со мной, пожалуйста.
Видимо, сработало. Чувствую себя укротительницей ягуаров. Сердце всё трепещет. Ему плохо, а я думаю о какой-то ерунде…
— Только не дыши на меня, ладно?
Лег рядом, подложил руку под голову. Ох, эти его бицепсы… я вообще могу нормально его воспринимать? Где там страх и инстинкт самосохранения, ау!?
— Почему ты здесь, Ань? Я же просил.
— Я тебя тоже много о чем просила, ты слушал? Нет. Вот и получай.
Улыбнулся, кажется. Темно. Провела рукой по линии губ, скулам, носу, подбородку.
— Ань.
— Что?
— Не играй с огнём. Я, конечно, потрепан, но не…
Закрыла рот рукой. Пожалела его, блин! Ничему меня жизнь не учит.
Снова прикусил.
— Да хватит уже кусаться.
— Я бы тебя вообще съел.
Мозг включил сигнал тревоги и завопил “Я же говорила, мать его! Говорила!”. Включила дурочку.
— Я там такой бульон приготовила, не как твой тот, но тоже ничего.
— Ань.
— Что?
— Помолчи. Я сейчас не в состоянии нормально оценивать ситуацию.
Приблизилась к нему, обняла за талию.
— Что с тобой? — Удивился.
— Засыпай.
Долгое молчание. Даже подумала, что заснул, подняла глаза… встретившись с его, вздрогнула.
— Что?
— Я много наговорил?
— Ну…
— Я могу объяснить.
— Если хочешь — ладно. Если нет — я и так всё поняла.
Замолчал.
— Я… тебе станет легче со временем, честно.
Выдохнул.
— Я боюсь, что она умрет…
— И что ты ничего не сможешь сделать.
— Да, отец сам все оплатил. Я предложил Израиль, но она отказалась. Говорил с докторами — её опасно перевозить пока что. Слаба.
— Пожалуйста, поспи.
Обнял меня.
— Ань, милая моя. Малышка…
Снова его ущипнула.
Сжал крепче. Выдохнул.
— Ты понимаешь, что сейчас очень… рискуешь?
Говори, говори. Говори всё, что взбредёт в голову, только больше… прошу тебя… не страдай.
Снова молчание, через пару минут хватка немного ослабла, посмотрела — заснул. Вот и хорошо, вот и славно. Закрыла глаза… Завтра воскресенье. Со всем разберемся позже.
А тараканы внутри всё шепчут и шепчут: «Засыпай любовь моя, засыпай.»
Глава 21. Когда со мною рядом ты.
Олег.
Пелена сновидений… Голова раскалывается.
Мне 13.
Мама снова ушла на балкон. Думает, что я не знаю. Отец, может и не догадывается, но не я. Снова давил на неё, упрекал, что не так приготовила обед? Но они же так любят друг друга, почему они ссорятся? Не могу их понять. Да, у папы жёсткий характер, но мама же всё делает ради него, живёт им одним. А я? А я подросток, до которого нет никому дела, пока он что-то не натворил. Всё, как у всех.
Отцу недавно дали очередное повышение, выделили квартиру. Да, просторно, 3-шка с 2 лоджиями, куда мама бегает курить, пока отца нет дома. О, зашла внутрь.
— Мам, я гулять. — Отводит взгляд…
— Да, иди.
Подходит к телефону, набирает на циферблате номер его отдела. Стою в дверях, делаю вид, что разматываю наушники от плеера.
— Да, Вовочка, я сейчас все переделаю и принесу. Как, не хочешь? Ну, ладно. А что будешь вечером? Задержишься?… Снова?…. А, нет-нет, ничего. Пока, любимый. — Положила трубку. Мельком посмотрела на меня. — Ты ещё здесь?
— Мам.
— Ты гулять собирался? Вот и иди. — Достала из кармана пять рублей. Протянула мне. — Купи себе что-нибудь. Что-то ещё?
— Нет. Пока.
Хотел сказать, что очень голоден. Сжал монету сильнее, вышел.
«Когда я вырасту, открою свой ресторан, тогда отец точно будет доволен».
Мне 27.
Я уже давно не маленький мальчик. Уже давно начал зарабатывать сам, имею прогрессивно растущий доход, но… Сегодня открытие. Да, за городом, да, пока о нем знают только друзья. Но…
Почему вы просто развернулись и уходите? Опять не оправдал ожиданий? Не закончил школу с медалью, не пошел в Суворовское. Не пошел в милицию. Да, не оправдал.
— Куда вы пошли? Я не разрешал вам уйти.
Сегодня мой день. Мама, папа, блин!
Да, детская мечта рухнула, идеальной семьи не получилось. Что хотел, чтобы любила? В её сердце только отец. Олег, ты же не наивный мальчик. Бери себя в руки и иди дальше.
Мне 35.
— Ihr sprecht auf Russisch?
— Ja, natürlich, Sir
— Где моя мать?
— Госпожа Бахтерева сейчас на лечении, я взяла трубку, чтобы сообщить Вам. Вы настойчиво звонили.
— Что с ней?
— Сэр, это конфиденциальная информация.
Быстро связываюсь с Алексом.
— Слушай, ты к нам на самолёте?
— Естественно.
— Можешь одолжить на сутки?
Молчание.
— Дозвонился, значит. Верни с полным баком. Не думаешь, что пора бы обзавестись своим?
— Не было необходимости. Спасибо.
Бросил трубку.
***
Вечереет. В голове что-то не складывается. Как я не заметил, почему она мне не сказала?
Лежит на койке, устала… Как же сильно она изменилась за эти месяцы.
— Мама…
— Не жалей меня.
— Мама… — Голос ломается. Выдыхаю. Выдыхаю. — Почему ты не сказала? Пожалуйста, давай поедем в Израиль, у меня там друг, мам.
— Мне и здесь хорошо. — Сквозь кашель. Жуткий непрекращающийся и на миг кашель.
О, Боже. Почему. Почему, почему, почему? Сжимаю кулаки.
— Я все сказала. Уходи. И отцу своему передай, видеть вас не хочу.
— Но меня то за что? — Снова эта боль родом из детства, думал, что давно справился с ней.
Молчит. Снова молчит.
— Мам. Мам, пожалуйста. Послушай, есть же шанс. Слышишь? Давай выберемся, начнем жить вместе. Давай? Я тебя познакомлю с…
— Убирайся! — Закричала каким-то голосом, исходящим изнутри. — Убирайся.
Выдохнула.
— Если бы я не забеременела тобой. Не посвятила бы свою жизнь ему… Уйди, Олег. Видеть вас не могу. Дайте мне просто умереть тут.
