Сладкий грех. Падение (СИ) - Mur Lina

Я сглатываю ком, полный горя и скорби, и стираю слезу.

— Его убили в ту ночь. Он пытался спасти ребёнка от насилия. Отец этого ребёнка заколол его, он был под кайфом. Он нанёс ему двадцать ножевых ран несовместимых с жизнью. Это сообщение о его смерти и вызвало преждевременные роды у мамы. Но всё обошлось. Мой брат родился, а вот папы не было рядом. Никогда больше не было. Мама старалась не показывать свою боль, но я слышала, как она плачет, запершись в ванной. Она часто плакала по ночам, чтобы я не видела этого, а утром через боль и горе она снова становилась весёлой. Но я всё знала. Я сказала ей об этом, и мы вместе горевали, ухаживая за братом. Мы сидели и смотрели фотографии, плакали и она рассказывала про папу. С годами горе стало не таким сильным, и мама вышла замуж за другого мужчину. Мне было тринадцать. Она говорила, что нам нужен мужчина в доме. Мы не справимся без него. Отчим был добр к нам. Он никогда не кричал на нас. Он любил нас с братом. Он никогда нам не отказывал ни в чём. Он относился к нам, как к своим детям. Но он не мог заменить нам отца, хотя я всегда воспринимала его, как друга.

Слэйн проводит ладонью по моим волосам и целует меня в висок.

— У брата поднялась температура. Я была в школе, а мама сошла с ума от страха без меня. Она так боялась потерять ещё одного члена нашей семьи, что поехала в больницу сама и никому ничего не сказала. Она гнала по дороге и не справилась с управлением, потому что пыталась успокоить крик брата. Его тошнило, она потянулась к нему и не уследила за дорогой. Мама погибла на месте. А брат долго лежал в реанимации и тоже умер. Для меня это было таким страшным ударом. Я кричала на похоронах. Я плакала. Моё сердце было разбито. Все те, кого я так любила, бросили меня. Одну. Мой дедушка хотел взять опеку надо мной, но суд ему не разрешил. Он не мог прокормить меня и опеку отдали моему отчиму. Он обещал, что мы справимся. Я его дочь. Смерть мамы никак не повлияет на его чувства ко мне. Это были плохие чувства. Мне исполнилось шестнадцать. Мои школьные подруги хотели сделать мне сюрприз и немного подбодрить меня. Мы пошли в кафе, чтобы поесть мороженого. Я задержалась дольше обычного и когда вернулась домой, то отчим набросился на меня с криками, где я шлялась. Я ему сказала, что он мне никто и пошёл он в задницу. Я убежала в свою спальню и заперлась. Но он начал биться в дверь. Он орал, что я малолетняя шлюха. Я от страха забилась в шкаф. Он выбил дверь и нашёл меня…

Тошнота поднимается по моему горлу. Я больше не могу говорить. Я просто вижу прошлое и чувствую его.

— Он изнасиловал тебя, Энрика, — заключает Слэйн. Я с ужасом поворачиваю к нему голову.

— Сложил два плюс два. Этот ублюдок взял то, что ему не принадлежало. Он украл это, как и вырвал из твоей груди сердце. Он швырнул его так же сильно, как и швырял тебя.

Мой рот распахивается в беззвучном плаче. Я не понимаю, как такое возможно. Я не понимаю, почему это случилось со мной. Я не понимаю, чем я заслужила Слэйна. Но сейчас я разрываюсь от боли, и я знаю, что он её видит. Он видит мою слабость, и это даёт мне силы открыть дверь в прошлое.

Глава 18

Да, у меня была паршивая жизнь. На самом деле с таким, как я, встречается большинство людей в мире. Большинство людей были сломлены абьюзерами, а потом сами стали такими, чтобы отомстить другим за эту боль. Это зависимость. Заражение. Это всегда повторяется. Это как чёртов вирус, разрушающий твой ДНК. И я выбрала — обрубить воспоминания. Обрубить прошлое. Обрубить, чтобы никто не пострадал от моей руки. Но судьба паршивая шутница.

— Он изнасиловал меня в ту ночь. Он избил меня, а потом изнасиловал. Когда я очнулась, то хотела сбежать. Он не дал. Он закрыл меня в подвале на замок и держал там, спускаясь вниз, чтобы снова изнасиловать и оставить воду и еду. Он свихнулся. Он говорил, что потерял свою семью, но я подарю ему новую. Я рожу ему ребёнка, а потом выйду за него замуж. Меня это жутко пугало, потому что никаких противозачаточных средств я не принимала. Я много плакала, страдала и скулила. Я терпела насилие, пока однажды не придумала план. Я убедила его, что хочу быть с ним, но также хочу выйти на улицу, да и в школу мне нужно ходить. Несколько дней он не хотел выпускать меня, а потом решился, но пригрозил, что если я скажу хоть кому-то о нас, то он убьёт моего дедушку на моих глазах. Конечно, я не собиралась никому говорить. И дело было не в том, что он угрожал мне, а в том, что мне было стыдно. Я вернулась в школу и смиренно терпела его насилие над собой. Я готовила ему ужин, я улыбалась ему и вела себя, как влюблённая дурочка. Он поверил. Но вот я ненавидела его. Из школы я украла видеокамеру. Я установила её в своей спальне и послала его к чёрту. Я забежала туда, зная, что за этим последует.

Я делаю паузу, чувствуя, как мои руки дрожат. Слэйн обнимает меня крепче.

— Он избил меня, разорвал на мне одежду и изнасиловал. Это было в последний раз, потому что, как только он закончил, то я сказала ему, что беременна. Это были мои гормоны. Я извинилась, он снова поверил, ведь именно этого он добивался. Нет, никакого ребёнка не было. Я нашла старые мамины таблетки от нежелательной беременности. Я принимала их втайне от него. Но теперь у меня была власть. У меня была запись, которой я его шантажировала. Я показала ему кусочек, сказав, что оригинал находится в надёжных руках. И если сегодня же он не передаст опеку надо мной моему дедушке, то запись отправится в полицию. Конечно, я блефовала. Но врать я научилась хорошо за это время. Он мне поверил. Он очень боялся потерять работу и свой авторитет. Это был позор, ведь если он насиловал меня, то, вероятно, насиловал и детей в нашей школе, в которой преподавал физкультуру, или делал какие-то недвусмысленные намёки. Я уехала к дедушке. Он ни о чём не подозревал, кассета всегда была со мной, как оружие против возвращения отчима. По мере моей жизни с дедушкой боль стала плохим воспоминанием. Я окончила школу и мне пришлось работать. Я не могла поступить в университет, потому что много пропускала занятий в школе и отметки у меня были плохими. Меня просто никуда бы не взяли на бюджетное место, а денег на платное отделение не было. Пенсия дедушки была мизерной. Мы едва сводили концы с концами, потому что много денег требовалось на лекарства для него. Он старался не покупать их…

— Но это была бы не ты, если бы позволила ему умереть на твоих глазах, — говорит Слэйн. Я киваю и смахиваю слезу.

— Я его очень любила. Он заботился обо мне все эти годы, а я заботилась о нём. Я была счастлива с ним. Он был последним, кого я любила и потеряла. Он словно чувствовал свой конец. За день до своей смерти он дал мне лист с адресом его армейского друга. Он сказал, что я должна жить, а не хоронить себя здесь. Я обязана воспользоваться возможностями и это всё, что он может мне дать. Он умер следующим утром. После его похорон я собрала вещи и отправилась в Ирландию по адресу, который он мне дал. Но оказалось, что судьба была и здесь не на моей стороне. Его армейский друг умер и, конечно, никто не захотел пускать меня в дом. Была ночь и мне некуда было идти. Я была убита и так горем, да ещё и меня обокрали. Я повелась на слёзы ребёнка, который потерялся. Отвернулась и оказалась без вещей, а ребёнок убежал. На одной из автобусных остановок я встретила её, ту девушку, и поверила в добро, ведь должно было повезти. Остальное ты знаешь. Мне не повезло, — отворачиваюсь и поджимаю губы.

— С твоего разрешения, Энрика, я бы хотел убить этого сукиного сына.

— Нет, — быстро выпаливаю я, мотая головой.

— Почему нет? Я закажу его. Каван знает множество киллеров по всему миру. Его убьют и он никогда больше не причинит тебе боли, Энрика. Я сам готов его убить. Он будет первым и последним, кого я убью. Мудак. — Я слышу рычание в голосе Слэйна и приподнимаю брови. Эмоции. Они прорываются из Слэйна. Даже если этому послужил мой рассказ, то это потрясающе.