Адам улыбается, но его глаза немного настороженные, когда он качает головой.
— Нет, не думаю, что ты так сделаешь. Я уверен, что ты ничего не оставишь просто так.
— Осторожнее. Демонстрация твоей сообразительности может плохо сказаться на твоей репутации плохого парня.
Он тащит с моей тарелки одну из сосисок рядом с блинами, и мы меняем тему.
Он показывает на потолочные балки, и я говорю о статье, в которой читала о влиянии похожего декора на настроение, с винтажными фотографиями и элементами домашнего обихода, представленными, как арт-объекты. Это первый раз, когда я чувствую себя нормально с тех пор, как проснулась в классе.
Поездка домой долгая и спокойная. Адам приглушает радио, и я использую ремень безопасности посередине, чтобы свернуться под его рукой. Нахожу зазубренный шрам, прямо над его запястьем, и изучаю его пальцами, смотря на дорогу, стелющуюся перед нами.
На мгновение я думаю над тем, как бы назвала это. Он мой парень? Слово такое маленькое, детское для того чувства, которое я ощущаю. И какая-то часть меня понимает, что я должна бояться этого чувства абсолютной правильности, когда прижимаюсь к нему.
Но потом он целует меня в макушку, и я улыбаюсь. И больше не думаю об этом.
Я наполовину заснула, когда внезапная мысль вырывает меня из полузабытья.
— Я сегодня ничего не вспомнила.
— Что такое? — спрашивает Адам, его голос грохочет возле моей щеки.
— За всё то время, что мы целовались сегодня, я ничего не вспомнила. Обычно я что-то вспоминаю, когда ты прикасаешься ко мне.
— Только я?
— Только ты, — отвечаю я. — Но сегодня ничего. Я ничего не вспомнила.
— Может, твоя испорченная часть мозга была слишком занята сегодня. — Он щекочет меня, пока я не начинаю смеяться и ударяю его по руке.
Но это имеет смысл. Когда его губы напротив моих, мой мозг определённо не способен функционировать на высшем уровне.
Он провожает меня до двери, но сомневается, когда я наклоняюсь за ещё одним поцелуем.
— Ты превратился в тыкву? — дразню я.
— Мило, — отвечает он.
— Ты ещё не знаком с моими родителями. Кажется, немного грубо стоять с тобой на пороге.
Он улыбается, но его лицо снова становится напряжённым. Оглянувшись по сторонам, он снова смотрит на меня, а затем быстро касается моих губ своими.
— Сладких снов, Хлоя.
Киваю сквозь зевок, но, когда он поворачивается, чтобы уйти, я хватаю его за руку.
— Ты ведь всё ещё собираешься помочь мне разобраться со всем этим?
— Как я могу отказаться от такого предложения?
Я снова целую его, немного задержавшись перед тем, как отступить.
— Никак. Я не позволю. Скоро увидимся?
— Недостаточно скоро.
Когда захожу внутрь, не уверена, что мои ноги касаются земли. Я дрейфую на пузыре гормонального легкомыслия. Клянусь, я могла бы услышать щебетание птиц, летящих за мной.
Скольжу на кухню с такой широкой улыбкой на лице, что щекам становится больно. Но она умирает на моих губах, когда я включаю свет, освещающий мою мать, прислонившуюся к раковине.
— Думаю, нам надо кое-что обсудить.
Глава 18
С мамой у нас не бывает коротких разговоров, и этот не исключение. О похоже на траурную речь на похоронах или чтение вслух всего телефонного справочника. За исключением того, что я бы предпочла их этому разговору.
Она даже не начала кричать. Только снова и снова монотонное повторение того, насколько сильно она разочарована моей неспособностью раскрыть свой потенциал.
— Ты даже не слушаешь меня? — спрашивает она.
Не совсем.
— Да.
Она качает головой, сигнализируя о переходе к третьей части — воздействию на моё чувство вины.
— Хлоя, когда ты говоришь мне, что ты на встрече с друзьями по учебной группе, я верю тебе. Но теперь эта вера разбита.
— Я сказала, что мне жаль, — говорю я, сжимая свои всё ещё чувствительные губы вместе. — Не думаю, что ты хочешь услышать подробности.
— Ну, я бы спросила, где ты была, но не уверена, хочу ли знать это.
Я поднимаю взгляд, и невозможно ошибиться в том, как она смотрит на меня. У меня не было шанса взглянуть в зеркало, чтобы знать наверняка, но я уверена, что мои губы и прическа даже близко не в порядке.
— Всё не настолько плохо, как ты, наверное, думаешь, — говорю я, надеясь успокоить её.
Не срабатывает.
— Знаешь, ты хоть раз за весь вечер подумала о том, как почувствует себя Блейк, если узнает, что ты была с другим парнем?
— Мам, я тебя умоляю.
Это не тот разговор, который я хотела бы с ней вести.
— Не говори мне «я тебя умоляю», — говорит она. — Я думала, что воспитала тебя лучше. Этот парень заботится о тебе. И он мог бы обеспечить тебе чертовски лучшее будущее, чем Адам Рид.
Я резко встаю, и стул отлетает, издавая скрип по деревянному полу.
— Ты шпионила за мной?
— Я беспокоилась за тебя. Когда Блейк позвонил мне сегодня вечером, я даже понятия не имела, где ты.
— Подожди, Блейк звонил сюда?
— Разве это не то, что я сказала?
— Он звонил сюда этим вечером?
— Да, этим вечером. Он сказал, что находится с большей частью учебной группы, и хотел узнать, собираешься ли ты присоединиться к ним. Что определённо было интересной новостью, ведь ты уверила меня, что уже с ними.
Страх пробегает через меня, такой же холодный, как воздух снаружи.
— Что ты ему сказала?
Её глаза становятся тёмными от гнева.
— Не беспокойся, Хлоя. На тот момент я не знала, поэтому не раскрыла твой маленький секрет. Но могу сказать, насколько сильно разочаровало меня то, что всё, о чём ты беспокоишься — это то, как скрыть свою связь с этим парнем.
— Нет, мам, я не думала про мою связь. И я не думала также об Адаме, который, между прочим, имеет самую высокую успеваемость и заставляет думать о себе самой, как об обученной обезьяне. Прямо сейчас я думаю о Блейке, который буквально преследует меня с тех пор, как я порвала с ним.
Мама скрещивает руки и округляет глаза.
— Ты не думаешь, что это немного драматично?
— Я думаю, что ты видишь то, что, чёрт возьми, хочешь увидеть. Со мной. С Блейком. Даже с Адамом, о котором ты вообще ничего не знаешь.
— Я знаю, что у него есть судимость, и я говорю не о неоплате штрафов за парковку. Он рассказал тебе об этом, Хлоя? Он рассказал тебе о том времени, когда сидел? Потому что я была на смене в больнице той ночью. Я зашивала ему руку, когда офицеры зачитывали ему права.
***
Мистер Чоу двигается в передней части класса, держа в руках стопку бумаг. Я оглядываюсь вокруг. Лица, окружающие меня, кажутся знакомыми. Джулиен улыбается мне, и я отвечаю ей тем же, радуясь, что подружилась с кем-то так быстро. Я рада этому почти так же сильно, как и тому, что провожу каждую среду и вечер четверга в одном помещении с Блейком Таннером.
— Время теста по математике, — говорит мистер Чоу, передавая листки. — Задача состоит в том, чтобы переключиться так быстро, как вы можете, и сохранить свой мозг в тонусе и готовым к переменам.
— В чем подвох? — спрашивает Блейк, указывая на парты, которые были составлены вместе по парам.
— Обмен, — отвечает мистер Чоу, улыбаясь. — Каждые 60 секунд вы будете обмениваться бумагами с вашим партнёром. Это предостережёт вас от забегания вперёд, общий мыслительный процесс поможет оставить беспокойство о будущих вопросах. Тревога, как криптонит для максимальной производительности.
— Звучит довольно просто, — произносит Джулиен, и мы многозначительно улыбаемся друг другу. Она чертовски хорошо знает, что математика мой конёк.
