Пуанта (СИ) - Тес Ария

— Там Августа, отпусти…

— Он спит, — рычит мне на ухо, расстегивая пуговицу на шортах, — И мы оба знаем: его ничего не разбудит. Просто будь потише, чтобы не смущать моих сотрудников.

Черт меня дернул сказать, что если Август спит, можно хоть сиреной выть — ноль реакции. Но сокрушаться особо нет времени: Макс стаскивает с меня шорты за секунду, продолжает целовать, видимо, чтобы я не могла думать. Я ведь и не могу, как бы не сопротивлялась, даже когда слышу, как звенит пряжка его ремня.

Чувствую, как он упирается в меня, краснею. Я хочу этого, хочу его, сильно и всепоглощающе, и мне становится стыдно. Хоть бы не смотреть, думаю в этот момент, глупо надеясь, что так можно будет сделать вид, что это снова против моей воли, но Макс и тут делает все по-своему.

— Смотри на меня, — тихо хрипит, беря мое лицо за нижнюю челюсть.

Я смотрю. Его взгляд сейчас неровный, нечеткий — размытый. Поволока плотная, огненная, страстная, но есть что-то еще. В этом взгляде, которым сейчас он смотрит на меня — есть, кроется что-то огромное, что я чувствую, но не могу объяснить логически и разумно. Просто знаю, что есть что-то еще.

Макс медленно входит в меня, не торопясь и при этом не отрывая взгляда. Приоткрываю рот, чтобы вдохнуть побольше кислорода, я ведь его вовсе не чувствую, словно разучилась перерабатывать и вот-вот задохнусь, а вместо этого из меня вырывается первый, тихий стон. Он слегка улыбается, отводит бедра назад и снова возвращается в мои глубины, разбивая бочку с молниями о мою кожу. Помню, я когда-то читала очень красивую, добрую сказку «для взрослых». В ней рассказывалось о юноше, который отправился на поиски звезды для своей возлюбленной, но и не подозревал, что звезда эта девушка с весьма дерзким характером и в ее планы совершенно точно не входило становиться чьим-то там подарком. Вместе они попадают в водоворот приключений, встречая на своем пути разных людей, и, конечно же, все заканчивается просто прекрасно! Юноша понимает, что возлюбленная его и вовсе не его история, он влюбляется в Звезду и бла-бла-бла, жили долго и счастливо[4][Говорится о романе Нила Геймана «Звездная пыль»]. Это краткое изложение, если что, и к чему я веду вообще? Конечно не к такому финалу, это же только добрая сказка «для взрослых», я помню. Был там продавец молний на летающем корабле. Он вместе с командой парил под грозовыми облаками, ловил молнии и пихал их в бочки. Я еще тогда думала: в бочки?! Серьезно?! Кому они вообще могут понадобиться, а главное — что будет, если такая бочку вдруг ненароком взорвется? Спасибо, теперь я знаю, что будет — ты просто рассыпешься на миллион частиц, что я и делаю, позорно выгибаясь на столе.

Макс глухо стонет, совершая еще пару поступательных движений, которые только разносят мое стыдливое удовольствие и доводят его до собственного. Даже сейчас эти финальные аккорды прекрасны, он стонет мне в губы, жмурится, задыхается. Его тело рябит — и это особый вид искусства, как бы я его не ненавидела. Его чувственность достойна оваций.

Так мы и лежим. Он на мне, тяжело дыша, я глядя в потолок. До ужаса унизительно и мерзко все, начиная от ситуации в принципе, заканчивая моей дебильной реакцией, будто он действительно мой чертов Криптонит. Так Эмма его однажды назвала, когда мы с ней говорили о том, что было между нами, и я описывала вот это состояние «я не могу ему сопротивляться». Помню, как сейчас, она захихикала, а потом пожала плечами и протянула:

— У всех есть свои слабые места. Циклоп без очков не может контролировать свои глаза, Аквамен не может долго находиться без воды, а Супермен и криптонит?

— Может закончим говорить о комиксах?

— Я к тому, что это нормально. Воспринимай его, как свой криптонит, вот и все.

Но он хуже, чем криптонит. Камень можно отшвырнуть подальше и забыть, а он внутри меня и не только в прямом смысле, скорее я сейчас больше о том, что как-то Макс буквально впитался в меня, врос настолько, что за пять лет не было и дня, чтобы я о нем не вспоминала…

В глазах собираются слезы обиды, горького унижения и бессилия, скатываются крупными каплями по вискам, а Макс вдруг ловит их пальцами. Я даже не поняла, что он смотрит на меня, теперь не знаю, что будет. Очередная порция яда? Давай. Мне уже плевать. Но он делает другое, то, чего я никак не ожидаю.

Приближается, беря мое лицо в ладони, вытирает дорожки и оставляет на щеках нежные поцелуи. Шепчет…

— Не плачь, малыш.

Такой ласковый…Все, чего я сейчас хочу, это горько заплакать у него на руках, чтобы обнял, укрыл от всего мира, как когда-то давно, но спустя прошло столько времени. Целая тонна минут, часов, дней, а еще больше ошибок, жестоких слов и поступков. Он был прав — я никогда не видела то тело, которое видел он, и никогда не спрашивала об этом папу, потому что боялась представить себе, что он почувствовал в этот момент.

«Пусть он меня не любит, но он винил себя в том, что случилось, и это по-настоящему жестоко…»

Это все уже не имеет значения, по крайней мере так проще думать. Я кладу руку ему на грудь и слегка отпихиваю, ведь знаю — он сразу отступит. Это на каком-то инстинктивном уровне работает, но работает. Макс отступает от меня, и я сажусь. Видок, мягко говоря, так себе. Белье, одежда порваны, его одежда растянута, а шея в моей помаде и укусах. Бросаю на него взгляд, издаю тихий смешок и цыкаю.

— Ты снова порвал мою одежду. Это уже даже не смешно.

— У меня три самолета, две яхты…

— Давай ты только не будешь перечислять, что входит в твои золотые горы, ладно? Там несколько страниц отчетности, мне хватит.

Макс усмехается, снимая свитер через голову, пока я стаскиваю с себя блузку.

— Значит ты должна понимать, что я могу позволить себе купить тебе новую одежду.

— Спасибо большое.

Ядовито шиплю, запихивая в пакет все, что было испорчено. Подхожу к сумке полностью голая, поэтому и не удивляюсь, что он на меня пялится. Помню, как когда-то я этого стеснялась, сейчас же уже нет. Либо потому что мы так сроднились, а может потому что я уже родила? После рождения ребенка в голове что-то просто щелкнуло, стало казаться таким глупым, что я вообще когда-то чего-то стеснялась. Я спокойно достаю голубой сарафан с крупными, желтыми цветами, под него комплект белого, кружевного белья, молчу. Не реагирую, даже когда слышу его очередной тихий смех и чувствую, как он приближается.

— Мне нравится, что ты больше не стесняешься. Тогда было очаровательно, сейчас же дико сексуально.

— Ты уже получил, что хотел, отвали! — дергаю плечами, чтобы скинуть его руки, но он сильнее сжимает пальцы.

Шумно выдыхаю, спиной ощущая его жар, как он прижимается лбом к моему затылку, тяжело дышит.

— Макс, дай мне одеться.

— Ты пьешь таблетки? — хрипло спрашивает, вызывая ядовитый смешок.

— А что? Отнимешь?

— Да или нет?

— Да, — гордо заявляю, вздернув нос, как будто вызов бросаю, но от только улыбается.

Как я это чувствую? Не вижу его лица, а точно знаю — улыбается.

— Зачем они тебе, если ты не занималась сексом?

— Может быть занималась, но скрывала? Откуда ты знаешь?! Может быть я трахнула весь Питер?!

— Нет.

— Ты не можешь утверждать…

— Я это чувствую. Ты была только со мной.

Бесит-бесит-бесит! Ему это доставляет какой-то больной кайф, а я злюсь и уже на полном серьезе дергаю руками, наконец освобождаясь.

— Это не значит, что я хранила тебе верность, ясно?!

Но я хранила…в чем никогда не признаюсь, зато совру.

— У меня был маленький ребенок и просто не было времени.

— Я не стану заставлять тебя рожать от меня, — вдруг говорит, и я резко оборачиваюсь.

Макс коротко смотрит на мою грудь, потом резко возвращается к глазам, а словно это испытание. Вижу, как они вспыхивают, из-за чего наконец краснею, но он не разменивается на глупые шутки, а напротив — серьезен, как никогда.

— Я хочу детей, это правда, но я не стану заставлять тебя. Ты захочешь сама.