Будешь моей женой. Снова (СИ) - Лейк Оливия

— Мы, конечно, открылись, — продолжала Катя, — но, как видишь, еле концы с концами сводим. Педагоги ушли в более хлебные места, остались самые идейные, — грустно улыбнулась. — Учеников берем совсем мало. До нового года доработаем, и придется закрываться. Аренда… Ты как?

— С мужем проблемы были, — задумчиво ответила. Эта школа была моим детищем. Да, отец подарил ее для определенных целей, но больше этого нет и не будет! У меня есть деньги, и я воскрешу это место! Одной мне вряд ли справиться, но я вернулась как жена Нагорного, а ей вряд ли откажут в спонсорской помощи. Только я девочка пуганная, и никаких мутных схем через меня больше не пройдет. Больше я не такая доверчивая дурочка, которая подмахивала отцу не глядя.

Когда вышла из школы, то рядом с бентли, возившим меня, стоял Нагорный. Ясно, Артем был не только водителем, но и следил за мной. Не удивлюсь, если мой телефон и социальные сети прослушивались и просматривались.

— Ностальгия? — Свят сделал глоток кофе и подал мне большой стакан. — Раф на кокосовом, как ты любишь.

— Больше не люблю, — не приняла кофе, — это суррогат, а я полюбила все натуральное.

— Зачем ты здесь? — напускная расслабленность слетела. — Тебя послали сюда?

— Я хочу помочь школе, — проигнорировала намеки. А что мне сказать? Что я не знала, какие документы подписывала? Что отец воспользовался моим доверием? Но у меня нет никаких доказательств и желания оправдываться. Обелять себя — значит, иметь причины для этого, а мне глубоко плевать, что Нагорный обо мне думал. Предательница, изменница, шлюха — пускай. Но так и Святослав Игоревич не чистый агнец — он заслуживает именно такую женщину. — Это ты ее лишил субсидий и городской поддержки?

— Я.

— Это же дети, Свят. Просто дети!

— Просто дети?! — его перекосило. — А что же ты не думала о них, когда с папочкой обкрадывала меня? Или это другое? — схватил меня за руку и притянул к себе.

— Деньги. Деньги. Деньги! Ты. Отец. Артур. Вам всем всегда от меня нужна была какая-то выгода! — вырвала локоть. — Никто никогда не любил меня по-настоящему, — это уже шепотом. Я резко развернулась и перебежала дорогу. Он не должен видеть моих слез. Никто не должен! Но как же тяжело быть не человеком, женщиной, женой, дочерью, а мясом, инвестицией, выгодным приобретением, собственностью!

— Стой! — Нагорный догнал меня. — Ну объясни мне! Оправдывайся! — орал на всю набережную. Люди оборачивались и смотрели на нас, кто-то даже останавливался в предвкушении драмы. — Я поверю тебе!

Я молчала. Пусть сам подумает и решит. Он же вынес приговор без моих оправданий, так к чему они сейчас? Узнает, что я чиста перед ним, и заново любить начнет? А куда денутся измены, злые слова, мучения, ночь, когда унизил и растоптал меня как женщину?

— Я мог многое тебе простить, Ярина, — принял мое молчание за согласие с обвинениями. — Все, кроме… кроме этой девочки… Твоей дочери… Этого никогда не прощу, — покачал головой с первобытной яростью в глазах.

Я не уступала в этом.

— Я тоже никогда тебя не прощу, Святослав. Никогда! — он резко обхватил мою голову и притянул к себе. Это был самый злой, болезненный, отчаянный поцелуй. Поцелуй двух людей, которые отравлены друг другом…

Водитель отвез меня домой. Со Святославом мы не виделись вплоть до вечера у губернатора. Я избегала его, а он… Его просто не было. Не возвращался домой. Единственный намек, что он все-таки здесь появился, когда в моей комнате оказался комод для драгоценностей: тот самый, который стоял в спальне. Я открыла его и обнаружила украшения, много. Здесь было целое состояние в драгметаллах и баснословно дорогих камнях. Когда-то я даже не задумывалась о том, сколько это стоит, принимала, как должное. Сейчас все иначе. На эти деньги можно сделать много хорошего, но… Я не уверена, что имела моральное право продать их. Все это подарки, ни одной даже самой обычной цепочки я не купила сама. Сначала отец дарил, потом муж, мне просто это было не нужно. Сама тоже любила делать презенты: запонки, заколки для галстука, перстни. Для мужчин не такой уж большой выбор.

Я надела платье в пол молочного цвета, идеально подчеркивающее фигуру, винтажные локоны и нитка жемчуга в тон платью. Поцеловала Ульяну, оставляя снова с няней. Я чувствовала себя матерью-кукушкой. Я ведь практически никогда не бросала дочь, а сейчас из-за пафосных приемов, которые мне лично вообще не интересны, вынуждена уходить на ночь. Нет, родители должны иметь передышку и личное пространство, но это точно не мой случай. Моей отдушиной, пока я здесь, будет музыкальная школа, а не эти ярмарки тщеславия. Думаю, я могла бы взять несколько часов в неделю.

Святослав, красивый и статный, ждал меня внизу. Он держал в руках пузатый бокал и не отводил от меня блестящего, подернутого коньячной дымкой взгляда.

— Готова к очной ставке, Ярина…

Глава 19

Глава 19

Ярина

Мы молча ехали в загородный клуб, в котором должны провести выходные. Святослав, приложив пальцы к виску, напряженно думал о чем-то. Мы и десятка слов друг другу не сказали после ругани на Фонтанке. Когда приедем, снова придется играть счастливых супругов, только настроения совсем не было.

Я не знала, как встречусь с родителями. Что им говорить? Как реагировать? Два года не виделись, но сложно сказать, что они стали мне совсем чужими. Это мои папа и мама, какими бы они ни были. Я хотела бы поговорить лично и начистоту: понять, за что они так со мной? Я же их ребенок.

— Обязательно оставаться на ночь?

Мне бы не хотелось: во-первых, Ульяну бросать надолго, во-вторых, сомневаюсь, что у нас с Нагорным разные спальни. Лечь с ним в одну постель — нет, это выше моих сил. Я не отдамся по доброй воле, а он слишком напряжен, чтобы сдержаться. Официально мы женаты семь лет, но я только сейчас начала реально осознавать, какой он, мой муж. В нем кипела настолько необузданная энергия, неукротимая и жгучая, и она искала выход, постоянно искала, а когда находила — разрушала все на своем пути. Я не знала, есть ли в принципе в мире человек, способный преобразовать этот коктейль во что-то мирное, созидательное. Возможно, это могли быть дети… Свят ведь хотел…

Я посмотрела на жесткий профиль Нагорного. Почему он такой? Ведь жестокими не рождаются. Жестокими становятся. Вот так неожиданно я осознала, что у меня не осталось к нему ненависти: его пожалеть нужно. Люди, которые не способны любить от души и сердца, бедны, и никакие деньги, власть и сила этого не заменят.

— Обязательно, — бросил сухо.

— Кто приглашен?

Святослав медленно повернулся, прожигая меня арктическим холодом в ореховых глазах.

— Все будут: папа, мама, Артур… — ждал моей реакции. Неужели решил, что я из трусов выпрыгну, когда увижу троюродного брата? Нет, Артура я теперь ненавидела еще больше. Это он подставил меня. Подробностей не знала, но теперь тот выпад в отеле не казался случайным порывом. Артур интриговал против меня, а подвеска тому прямое доказательство. Свят не знал о ней, я ему не говорила, боялась, что сделает неверные выводы. Так и вышло.

— Отлично, повидаюсь с родственниками, — отвернулась к окну.

Мы приехали одними из последних, как самые почетные гости: Святослав предложил руку хозяйке вечера — не знаю, какая она по счету у губернатора, но была не старше меня. Я была ангажирована ее мужем. Гостей было много: в основном, чиновники питерские и московские, но и самая элита Петербурга.

Я ненавязчиво высматривала родителей, но постоянно натыкалась на взгляд Нагорного — он зорко следил за мной, хотя сам буквально захлебывался женским вниманием. В этой среде наличие жены никого не останавливало: томные взгляды, кокетливые улыбки, недвусмысленные намеки. Мужчинам можно все. Женщинам нет, но, судя по супруге губернатора, если осторожно, то молодого жеребца несложно оседлать. Моего мужа она старалась не отпускать.

Я бросила взгляд на ее высокопоставленного супруга: грузный, возрастной, лысеющий мужчина. Деньги, конечно, не пахнут, но стоили ли того молодость, красота, время этой женщины? У них нет детей, а брачные контракты такие, что девочка, за душой которой только внешние данные, останется ровно с тем же, только старше и печальней. Крепкие браки были только у равных семей: с изначально богатыми женами, за которыми сила отца или других родственников. Там дешевле убить, чем развестись.