Первый, случайный, единственный - Берсенева Анна

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86

Она хотела вскочить, чтобы бежать в родительскую квартиру за аспирином, но тут Георгий резко, словно для удара, выбросил из-под одеяла правую руку и схватил за руку ее. Полина невольно вскрикнула – так сильно он сдавил ее ладонь, – но он не обратил на ее вскрик внимания. Скорее всего, просто не услышал никакого вскрика, как пять минут назад не слышал звона посуды на кухне.

– Что ты, Егор, да что же с тобой?! – растерянно повторила Полина, ненавидя себя за этот идиотский возглас.

Вот когда пригодились занятия мозаикой! Георгий сжимал ее руку так, что, наверное, раздавил бы, если бы она не натренировала кисть, возясь с кусачками и плитками; ее ладонь совсем исчезла в его огромной ладони.

– Ты отпусти меня, отпусти, я за лекарством сбегаю, – попросила она. Тут взгляд ее упал на его открытый чемодан, стоящий у кровати, и она радостно воскликнула: – Смотри, у тебя же самогон еще есть, я тебя сейчас самогоном разотру! Ну, Егор, очнись же ты, пусти же!

Он не очнулся, но по всему его телу вдруг прошла крупная дрожь – Полине показалось, что даже не дрожь, а судорога, – и голова стала мотаться по подушке с какой-то жуткой монотонностью. Глаза у него так и не закрывались, он стонал, скрипел зубами, сжимал Полинину руку…

– Ты умираешь, да? – столбенея от ужаса, воскликнула она. – Егорушка, ты что, умираешь?!

Он вдруг резко сел на кровати. Полина свалилась бы на пол, если бы он отпустил ее руку.

– Саша! – громко, лихорадочно произнес он. – Саша, это ты, ты?!

– Какая еще Саша? – пробормотала Полина и, немедленно придя в себя, сердито скомандовала: – Ну-ка, ложись давай! И пусти руку, сломаешь. Надо самогоном растереться, а то невзначай и правда помрешь.

Не похоже было, чтобы он ее услышал, но руку отпустил и снова упал на подушку.

Полина зубами выдернула пробку из бутылки, поискала глазами, на что бы налить абрикосовку, ничего не нашла, налила ее себе на сложенную лодочкой ладонь и снова положила руку Георгию на лоб. Абрикосовка потекла по его лицу, Полина накрыла другой рукой его глаза, чтобы в них не попал самогон, – в общем, толку от ее действий было не много, и она это прекрасно понимала.

Георгий снова открыл глаза, заскрипел зубами, и судорога снова прошла по его телу. Не зная, что делать с этой пугающей судорогой, Полина схватила его за плечи, безуспешно пытаясь удержать все его огромное, ему самому сейчас неподвластное тело. Это, конечно, ни к чему не привело, судорога не прекратилась. Чуть не плача от отчаяния и от сознания своей беспомощности, Полина отпустила его.

И тут же увидела, что правая рука у нее в крови. Это было так неожиданно, что она даже не поняла, в чем дело, и, откинув одеяло, попыталась получше разглядеть его плечо.

«Там что-то острое лежало, что ли, я его уколола?!» – мелькнула идиотская мысль.

Ничего острого она, конечно, не обнаружила, но зато увидела, что все плечо у Георгия тоже в крови. Он спал в футболке, той самой, разорванной по шву, поэтому она не сразу заметила кровь на темной ткани. А теперь – наверное, оттого что она надавила на его плечо, – кровяное пятно расплывалось уже и по одеялу, и по простыне…

Полина почувствовала, что зубы у нее выбивают мелкую дробь.

«Точно умрет, сейчас умрет!» – подумала она и растерянно огляделась, словно откуда-нибудь из окна или из угла мог появиться человек, который разрешил бы эту жуткую и совершенно неожиданную ситуацию.

И тут же она подумала о единственном человеке, к которому могла броситься в этой ситуации. К которому она бросилась бы в любой ситуации…

Юрин телефон всплыл в ее памяти сам собою, как надпись «мене, текел, фарес» на стене во время Валтасарова пира. Правда, тому было и внятное объяснение: вчера она виделась с братом у родителей и знала, что сегодня он дежурит в отряде спасателей. А их телефон после той истории с ключами Полина на всякий случай запомнила.

Экипаж, в котором работал Юра, оказался на выезде. Но, наверное, перепуганный Полинин голос звучал убедительно: дежурный продиктовал сестре Юрия Валентиновича номер мобильного телефона командира экипажа, и уже через пять минут она, сбиваясь и глотая слова, объясняла брату ситуацию.

– Успокойся, мадемуазель Полин, – сказал Юра. Его голос звучал при этом действительно совершенно спокойно, и Полине стало стыдно, что она ведет себя как малолетняя дура. – Давно кровотечение началось?

– Я не знаю, Юр, – пробормотала она. – Он застонал, я услышала, зашла, а тут кровь… И бредит он, весь горит, мечется… Юр, что делать?!

– Постарайся остановить кровотечение, – ответил он.

– Как же его остановишь? – шмыгнула носом Полина.

– Бинты есть у тебя? Или вата?

– Откуда, Юр! – воскликнула она. – У меня тут что, госпиталь? Может, «Скорую» вызвать?

– Не надо, – ответил он.

– Почему не надо? – удивилась Полина.

– Не надо «Скорую», – жестко повторил Юра.

Она никогда не слышала, чтобы у него был такой суровый, такой ледяной голос. И вдруг как-то очень отчетливо, явственно поняла, что именно так он разговаривает в той своей неведомой жизни, которая связана со Склифом, с отрядом спасателей, с Чечней… Ей даже не по себе стало, когда она представила все это.

– Возьми простыню, пододеяльник – все, что есть, – и прижми к ране, – словно догадавшись, что она чувствует сейчас, уже мягче сказал Юра. – И никого не вызывай, я сам приеду. Дверь-то хоть открывается у тебя?

Полина поняла, что он улыбнулся – наверное, вспомнил новогоднюю историю с ключами.

– Открывается, – вздохнула она. – Он замок поменял.

Юра не сказал, издалека ли ему придется ехать, но Полине показалось, что звонок в дверь раздался просто мгновенно. Хотя, скорее всего, это ей вот именно показалось. Все время до приезда брата она прижимала к плечу Георгия скомканную простыню вместе с пестрым перуанским покрывалом и боялась отнять их, потому что ей казалось, что, как только она это сделает, кровь хлынет ручьем.

Юра вошел в гарсоньерку вместе с невысоким коренастым мужичком в синем спасательском комбинезоне. Тот сразу подмигнул Полине и спросил:

– Испугалась, рыжая?

Полина вспомнила, что про этого мужичка брат рассказывал много. Они работали вместе еще со времен армянского землетрясения, и Юра называл его гением здравого смысла. Звали его смешно – Борис Годунов; он был командиром отряда спасателей.

– Ух ты, духан у вас какой! – принюхавшись, восхитился Годунов. – Самогон пили, что ли?

– Я его растирала, – объяснила Полина. – Думала, он простудился…

Юра бросил на пол окровавленную простыню вместе с перуанским покрывалом и разрезал ножницами, которые достал из металлического чемодана, Георгиеву футболку.

– Так и есть, огнестрел, – хмыкнул он. – А ты «Скорую» хотела вызывать! Они же сразу милиции обязаны сообщать, и как бы ты стала объясняться? Боря, подержи-ка его, – сказал он. – И язык ему подержи, а то мало ли…

– Смотри-ка, и этот рыжий, – удивился Годунов, становясь рядом с Юрой. – А говорят, двое рыжих под одной крышей не живут!

Пока они что-то делали вдвоем над Георгием, Полина стояла у них за спинами и грызла прядь волос так яростно, что то и дело приходилось сплевывать. Она забыла даже, что вообще-то боится вида крови, и наблюдала за тем, как Юра обрабатывает рану, накладывает тампоны с вонючим лекарством, бинтует… Непонятно было, больно ли Георгию. Он вздрагивал, но словно не от боли, а так, как и прежде, судорожно, и голова его так же моталась по подушке.

Впрочем, он успокоился, обмяк и, кажется, наконец уснул почти сразу после того, как Юра сделал укол.

– Все, рыжая, – сказал Годунов. – Видишь, братец у тебя Айболит какой.

– Полина, тебе здесь оставаться нельзя, – тем же незнакомым, жестким тоном сказал Юра, когда они вышли на кухню.

– Почему это? – удивилась она.

– Она еще спрашивает! – рассердился Юра. – Ты что, совсем ничего не соображаешь? Может, он бандит, с зоны сбежал! Здоровенный детина с огнестрельным ранением, никого рядом… Да он тебя одним пальцем прихлопнет, если захочет! Где он был полгода, кто он такой вообще, это ты хотя бы знаешь?

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86